Ангел боли - Стэблфорд Брайан Майкл (книга регистрации .TXT) 📗

— В таком случае, — сказала она, — не мог ли кто-то из них заключить, что ему нужны способности сообразительных бессмертных, чтобы дополнить свое видение? Может быть, поэтому исчез Пелорус и выкраден Глиняный Человек?

— Возможно, — согласился он.

— Кстати, и Мандорла, — предположила Корделия. — Возможно, она стала их инструментом.

— Это вполне возможно, — сказал Дэвид. — Все существа, созданные творцом Глиняного Человека, всегда были инструментами такого рода. Пелорус никогда не верил, что его Демиург был уничтожен. Он всегда считал, что Махалалель стал бездеятельным, как и другие ангелы. Возможно, Махалалель также пробудился.

Все было как всегда. Существовало слишком много вероятностей, и всегда будет существовать. Небольшим утешением было то, что и Демиурги могут заблуждаться. Даже ангелы не были всеведущи.

Нелл подбежала к ним, прервав обсуждение. Дэвиду пришлось резко встать, когда она кинулась в его объятья, дрожа от избытка радостного возбуждения. Саймон прибежал за ней так быстро, как мог. Он споткнулся на бегу и упал лицом вниз на землю. Торф был ещё мягким от росы, так что это стало не самым опасным падением — но он несся так быстро, не обращая внимания на возможность падения, что ушиб колени и локти и рассадил кожу в трех или четырех местах.

Ребенок начал всхлипывать, скорее от шока, чем от боли, но, в любом случае, громко. Корделия подбежала, чтобы помочь ему подняться, и крепко его обняла, не беспокоясь о пятнах на платье.

«Оставь ребенка в покое!» — мысленно крикнул Дэвид со страстью, которая удивила его самого. Он обращался не к жене. Он давно привык мысленно разговаривать с Ангелом Боли, несмотря на то, что она была только фантомом его воображения, созданным, чтобы придавать форму парадоксальным приказам Демиурга, использовавшего его в качестве заложника. Ангел терзала Дэвида, чтобы открыть его внутреннее зрение. Боль превратилась в существо — нечто внешнее и независимое от него самого — и это каким-то образом облегчало её. Он не впервые давал выход своему раздражению, обращаясь к Ангелу, когда кто-то из детей болел, и он не стыдился того неожиданного и бездумного гнева, с которым издавал мысленный крик.

Он прижал Нелл к себе, чтобы успокоить её, она чутко отозвалась на боль брата. Дэвид знал, что мужчина должен любить своих сыновей больше, чем дочерей, и что Тедди всегда был зеницей ока сэра Эдварда — но Нелл по характеру и внешности была гораздо больше похожа на отца, и Дэвид чувствовал с ней более тесную связь, чем с остальными детьми.

Тем временем Корделия прижала Саймона к себе, успокаивая его, шепча ему на ухо, что все хорошо, что боль пройдет, и раны скоро заживут.

И там, за её спиной, Дэвид заметил что-то в зарослях, что-то, чему не было места там, где минуту назад мирно играли мальчик и девочка.

Это был волк, и Дэвид догадывался, что это один из оборотней Лондона.

Мандорла обещала, что ему и его семье нечего бояться — но он знал, что эти обещания ничего не стоили. Даже если она говорила правду, обещание было из тех, которые не легко сдержать.

Дэвид опустил Нелл на землю и подтолкнул в сторону матери.

— Иди домой, — сказал он голосом резким, как удар кнута.

Корделия, должно быть, заметила предостережение в его взгляде, так же как и его приказной тон, потому что обернулась, прежде чем протянуть руку Нелл и выполнить указание Дэвида, но она не ударилась в панику. Им нужно было преодолеть десять или двенадцать ярдов, прежде чем они могли добраться до двери, и Дэвид не собирался идти с ними. Вместо этого он вышел вперед, внимательно уставившись на животное, надеясь, что оно превратится в человека.

Волк был неестественно крупным, грифельно-серым. Дэвид не узнавал его. Он видел и Пелоруса, и Мандорлу в волчьем обличье, но недолго. Он не мог точно сказать, что это не кто-то из них, но полагал, что это маловероятно.

В отличие от Корделии, которая выдержала атаку Калана в далеком прошлом, Дэвид никогда не оказывался лицом к лицу с оборотнем в столь угрожающей ситуации. Дэвид решил, что, судя по тому, как тайно подкрался зверь, на дружескую встречу рассчитывать не стоило. Глаза волка смотрели на него, лишенные выражения, но не угрозы. Дэвиду пришлось побороть позыв паники, он заставил себя спокойно стоять, вызывающе смотря на животное.

К своему облегчению, он услышал позади звук открывающейся и закрывающейся двери.

Зверь был не менее чем в шести или семи футах от него, и на таком близком расстоянии казался ещё больше. Его глаза были желтыми, и он слегка пригнулся к земле, словно собрался прыгнуть. Безоружный Дэвид мог только поднять пустые руки для защиты.

— Кто ты? — спросил он громко и резко. — Почему ты здесь?

Он не знал, понимает ли оборотень в образе волка такие вопросы, так как Пелорус не объяснил ему толком этот момент, но он надеялся, что его решительный тон заставит зверя остановиться.

Зверь сделал шаг вперед и снова пригнулся. Дэвид, зная, что Корделия и дети уже спрятались дома, шагнул назад, но не повернулся к зверю спиной.

— Убирайся! — сказал он, оскалив зубы. — Ты здесь ничего не получишь!

Ход был выбран неверный. Волк встретил его оскал собственным, издав странный звук, более похожий на ворчание кошки, чем на лай собаки, и бросился вперед. Он сделал один огромный скачок, взлетев вверх с потрясающей скоростью, целясь в горло. Дэвид не мог сделать ничего, кроме того, что поднял и скрестил руки, защищая лицо и шею.

«Помогите! — закричал он мысленно, забыв, что всегда был слишком дерзок и горд, чтобы просить о чем-то падших ангелов. — Бога ради, спасите!»

Он почувствовал, что клыки волка, как кинжалы, вонзаются в его предплечье, прорывая плоть и скребя по кости. Боль наполнила его тело, он споткнулся и упал, опрокинувшись от рывка зверя. Дэвид тяжело упал на спину и не мог использовать руки для смягчения падения, так как думал только о том, чтобы держать их перед собой, сколько возможно удерживая животное.

Он услышал крик, но кричал не он. Это была Корделия, она осталась снаружи, когда закрыла дверь за детьми.

Дэвид почувствовал, как когтистая волчья лапа скребет его живот, в то время как животное пытается забраться на него, тычась ему в лицо своей мордой. Его правая рука теперь была свободна, волк попытался укусить его за левую, но промахнулся. Дэвид почувствовал клыки и понял, что с руки содрана полоска кожи. Дэвид чувствовал, что его единственный шанс выжить — это дотянуться, схватить зверя за горло и удерживать эти ужасные челюсти последними крупицами своей силы, но его правая рука была бессильна. Она потеряла всякую способность двигаться, хотя продолжала распространять волны боли.

Он потянулся левой рукой, но зверь оттолкнул её, и Дэвид увидел, как засверкали большие желтые глаза, когда волк поднырнул под его руку, готовясь разорвать его на части.

Затем, буквально за несколько секунд до конца, голова зверя взорвалась облаком крови и разлетающихся ошметков плоти.

Дэвид зажмурил глаза под градом крови и плоти, залившим его горячей, тошнотворной жидкостью. Этот ужас был почти невыносим, хотя он знал, что спасен от неминуемой смерти. Он перевернулся на бок, и его чуть не стошнило, одновременно левой рукой он судорожно стирал с глаз покрывавшую их мерзость.

Перекатившись на правый бок, он снова почувствовал ужасную боль, но как-то преодолел её, поднялся на ноги и посмотрел на содрогающееся, обезглавленное тело волка.

Он ждал, что оно примет человеческую форму, как, согласно легенде, должно происходить с оборотнями — но этого не случилось. Оно лежало так, словно было телом настоящего волка. От головы твари ничего, совсем ничего не осталось. Она была поражена магическим ударом молнии и превратилась в ничто.

Пока Корделия бежала к нему, Дэвид уже понял, глядя на мертвое животное, что не обязан благодарить своего спасителя. Твари было позволено ранить его. Его послали к нему, это был символический жест. Его защитник, как всегда, играл с ним, с того самого первого раза, когда он представил его в образе и с повадками кошки. Он горько пожалел о том, что позвал на помощь, и подумал, что лучше было бы сохранить присутствие духа и справляться самому.