История Лизи - Кинг Стивен (список книг TXT) 📗
Любимая! Если тебе понадобится якорь, чтобы удержаться за своё место в мире, не в Мальчишечьей луне, а в нашем общем мире, воспользуйся африканом. Ты знаешь, как переправить его назад. Целую… как минимум тысячу раз.
Скотт.
P.S. Всё по-прежнему. Я тебя люблю.
24
Лизи ещё долго могла бы просидеть под деревом с письмом Скотта, но вторая половина дня заканчивалась. Солнце ещё оставалось жёлтым, но приближалось к горизонту, и очень скоро желтизна начала бы сменяться густеющим оранжевым отливом, который она так хорошо помнила. Ей не хотелось идти по тропе перед самым закатом, а это означало: пора в путь. Она решила, что оставит последнюю рукопись Скотта здесь, но не под Деревом историй. Потому что нашла место получше: изголовье неглубокой впадины, которая образовалась на могиле Пола Лэндона.
Лизи вернулась к дереву «нежное сердце», ствол которого покрывал мох, тому самому, которое чем-то напоминало пальму, неся с собой остатки жёлтого афгана и влажную, на ощупь напоминающую гриб папку с рукописью. Положила их на землю, потом подняла крест с надписью «ПОЛ» на перекладине. Он расщепился, был в крови и перекошен, но не сломался. Лизи выпрямила перекладину и поставила крест на прежнее место. Когда это сделала, заметила что-то лежащее рядом, почти скрытое высокой травой. Она знала, что это, ещё до того, как взяла в руки: шприц, которым так и не воспользовались, теперь более ржавый, чем прежде, с колпачком на игле.
«Тут ты играешь с огнём, Скут», – сказал его отец, когда Скотт предложил накачать Пола наркотиками… и его отец оказался прав.
«Да вот же он! Я уж испугался, что укололся иглой! – сказал Скотт Лизи, когда перенёс её в Мальчишечью луну из их спальни в «Оленьих рогах». – После стольких-то лет только этого и не хватало… но колпачок на месте!»
Колпачок оставался на месте. И наркотик внутри, как будто и не прошло стольких лет.
Лизи поцеловала тусклое стекло цилиндрической ёмкости шприца (почему, сказать не могла) и положила его в папку с последней историей Скотта. Затем, сжимая в руках остатки свадебного афгана доброго мамика, двинулась по тропе. Коротко глянула на доску, которая лежала в высокой траве рядом с тропой, буквы выцвели, но всё ещё проступали на дереве, всё ещё складывались в слова «К ПРУДУ», а потом вошла под деревья. Поначалу скорее кралась, чем шагала, мешал страх, казалось, что-то – и она знала, что именно, – затаилось поблизости, и странный и ужасный разум этого что-то может обнаружить её. Потом мало-помалу Лизи расслабилась. Длинный мальчик пребывал где-то в другом месте. Мелькнула мысль, что он вообще не в Мальчишечьей луне. А если и здесь, то уполз в чащу леса. Лизи Лэндон составляла лишь малую толику его интересов, потому что её последние вторжения в этот экзотический, но пугающий мир были непреднамеренными, а скоро могли прекратиться вовсе. Теперь, когда Дули вычеркнули из её жизни, возвращаться сюда ей было вроде бы и незачем.
Некоторые вещи – как якорь Лизи ты помнишь.
Лизи ускорила шаг, и когда подошла к тому месту, где на тропе лежала лопата с серебряным штыком, потемневшим от крови Дули, переступила через неё, едва удостоив мимолётным взглядом.
К тому времени она почти что бежала.
25
Когда Лизи вернулась в пустой кабинет, на амбарном сеновале стало ещё жарче, но Лизи чувствовала себя комфортно, потому что на этот раз вернулась, промокнув до нитки. На этот раз вернулась, обернув вокруг талии, словно широкий пояс, остатки жёлтого афгана, тоже мокрого.
«Воспользуйся африканом», – написал Скотт, добавив, что она знает, как вернуть его назад – не в Мальчишечью луну, а в этот мир. И, разумеется, она знала. Вошла в пруд, обернув афган вокруг талии, потом вышла из пруда. И там, стоя на твёрдом белом песке, определённо в последний раз, спиной к печальным и молчаливым зрителям на скамьях, глядя на воды, над которыми со временем предстояло взойти полной луне, она закрыла глаза и просто… что? Пожелала вернуться? Нет, повела себя более активно, не столь мечтательно… пусть и не без грусти.
– Я криком вернула себя домой, – сказала она пустой анфиладе комнат, лишённой его столов, компьютеров, книг, музыки, лишённой его жизни. – Вот что я сделала. Не так ли, Скотт?
Ответа не последовало. Должно быть, он уже сказал всё, что хотел. И, возможно, хорошо, что сказал. Наверное, лучше и быть не могло.
Сейчас, пока её опоясывал пропитанный водой пруда африкан, она могла вернуться в Мальчишечью луну, если бы захотела; опоясанная этой мокрой магией, она могла бы отправиться и дальше, в другие миры, расположенные за Мальчишечьей луной… она не сомневалась, что такие миры существовали, и люди, которые расположились на скамьях, со временем уставали от сидения, поднимались и находили некоторые из этих миров. Опоясанная мокрым африканом, она могла бы даже летать, как летала во снах. Но делать этого она не собиралась. Скотт грезил наяву, иногда потрясающе… но это были его талант и его работа. А для Лизи Лэндон одного мира хватало с лихвой, хотя она подозревала, что в её сердце навсегда останется уголок и для того мира, где она видела, как солнце уходит в свой дом грома, тогда как луна поднимается из дома серебряной тишины. Да ладно, какого хрена. У неё был дом, где она могла повесить свою шляпу, и хороший автомобиль, чтобы ездить. У неё были шмотки для тела и обувка для ног.
И четыре сестры, одна из которых нуждалась в помощи и заботе, чтобы прожить все отведённые ей годы. Так что лучше дать африкану высохнуть, позволить испариться его прекрасному и смертельно опасному запасу грёз и магии, позволить вновь стать якорем. Со временем ножницами она порежет его на кусочки и один будет всегда носить с собой, противоядие магии, вещичку, которая удержит её ноги на земле, не позволит разуму отправить её в далёкие странствия.
А пока Лизи хотелось высушить волосы и скинуть мокрую одежду.
Она направилась к лестнице, тёмные капли падали на ковёр, в том числе и на кровавые пятна. Африкан сполз вниз, на бёдра, превратился в некое подобие мини-юбки, экзотической, где-то даже сексуальной. Она обернулась, через плечо посмотрела на длинную пустую анфиладу комнат, которая, казалось, дремала, пронизанная пыльными колоннами солнечного света второй половины августовского дня. Свет этот золотил и её, Лизи снова выглядела молодой, пусть этого и не знала.
– Полагаю, здесь я все дела закончила, – сказала она, внезапно ощутив сомнения. – Я ухожу. Прощай.
Она ждала. Чего – не знала. Ничего здесь не было. Только ощущение чего-то.
Она подняла руку, чтобы помахать ею, опустила, словно в смущении. Чуть улыбнулась, и одна слеза незамеченной скатилась по щеке.
– Я люблю тебя, милый ты мой. Всё по-прежнему. Лизи двинулась вниз. Какие-то мгновения оставалась её тень, потом ушла и она.
Комната вздохнула. И наступила тишина.
Сентр-Лоувелл, штат Мэн, 4 августа 2005
