Зло сгущается - Стэкпол Майкл А. (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
Марит взяла меня под руку.
– Сейчас мы на четыре яруса выше Застывшей Тени, то есть на уровне восемнадцатиэтажного дома. Пятый уровень, как раз на высоте Застывшей Тени, занят автостоянками. Если мы соберемся уезжать, машину доставят на любую дорогу, по нашему выбору.
Мы встали на эскалатор, ведущий вниз, и я задумался.
– Центр довольно велик. Как же мы будем передвигаться без автомобиля?
– Поезда по всей внешней части Шестого уровня и по диагоналям Седьмого доставят нас куда угодно, – свободной рукой Марит указала наискось через широкую площадь. – Вестибюль "Мизуно Шератон" как раз на Седьмом уровне, иначе нам пришлось бы спускаться лифтом на Шестой и ехать по кругу.
– Дайте-ка мне сообразить: значит, на Пятом уровне гаражи и стоянки, а на Шестом – поезда?
– Поезда и магазины. Причем преимущественно универсальные. Туда может пойти любой, и там же у нас театры, залы игровых автоматов и рестораны для средней публики. На Седьмом уровне рестораны более высокого класса и специализированные магазины. Там можно купить европейские или высококачественные латиноамериканские товары. На Седьмом уровне есть даже новый Меркадо – выглядит точь-в-точь как мексиканская деревня. Это восхитительно, вам непременно понравится.
Пока мы медленно опускались сквозь Девятый и Восьмой уровни, я осматривался и заметил, что названия кое-каких магазинов мне знакомы. Цены явно возрастали от уровня к уровню, равно как и качество товаров. Восьмой уровень, который можно было принять за кусочек Токио, был переполнен. Девятый, по всей видимости, принадлежал немецким производителям и некоторым из лучших американских компаний, причем последние торговали почти исключительно оружием.
– Если доступ ограничен, кому дозволяется входить?
Марит успокаивающе пожала мне руку.
– Служащие магазинов и учреждений занимают уровни с Первого по Четвертый. Вне работы они редко бывают выше Шестого уровня, хотя им это не запрещается. Мне говорили, что многие из них отмечают праздники здесь, наверху. Администраторы и квалифицированные специалисты живут в башнях – учреждения идут с Пятнадцатого уровня и выше. Самые богатые, вроде Нерис Лоринг, обитают над облаками. Люди, занимающие промежуточное положение, как правило, поселяются вне города, в Парадиз Вэлли, если могут себе это позволить, а на работу приезжают сюда. Жителям Затмения запрещено входить в Центр, но если их пригласили в гости, тогда дозволяется.
– Это значит, редко, а скорее всего никогда.
– За исключением мужчин с вашей внешностью, – усмехнулась Марит.
Мы сошли с эскалатора и двинулись сквозь толпу к "Мизуно Шератон". Я его не узнал, но, поскольку не был знаком ни с чем здесь, не испытал особого потрясения. Толпа не отличалась густотой, а по разинутым ртам и указующим пальцам легко различались «недочеловеки», впервые приехавшие в Центр, и те, кто провел здесь достаточно времени, чтобы ничему не удивляться.
Несмотря на то что люди выглядели чистенькими и благополучными, я почувствовал к ним нечто вроде жалости. Человеческого в них было столько же, сколько в хомяках, обученных бродить по лабиринту на забаву хозяину.
В одном месте я увидел гигантский балкон, где был разбит самый настоящий городской парк. Его ограждал аккуратный беленький заборчик, в пруду плавали игрушечные кораблики. Няньки в униформе присматривали за детишками, играющими в мяч и качающимися на качелях. Все детишки были нарядно одеты: мальчики – в шорты, гольфы и белые рубашечки, девочки – в платьица с оборками, перчатки и капоры. Я огляделся, отыскивая признаки того, что это какая-то пьеса или костюмированное представление, но, судя по всему, передо мной была подлинная жизнь.
– Что, здесь действительно так одевают детей, чтобы пустить их играть в этот террариум-переросток?
Марит вполне серьезно кивнула.
– Бартон Барр Парк – только для тех, кто может себе его позволить. Для тех, кто хочет, чтобы его дети получали самое лучшее. Одним словом, здесь выращивают людей, которые когда-нибудь будут править и Центром, и окружающими корпвиллями.
В дверях отеля нас приветствовали две девушки. Мы вежливо улыбнулись в ответ, и Марит рассмеялась, услышав, что одна из них шепнула другой ее имя. Мы не задерживаясь прошли вестибюль к нужному ряду лифтов. Пока я разговаривал с Койотом, Марит получила все сведения о моем номере и теперь шла уверенно.
– Четыре-три-три-семь, – прошептала она, набирая код на двери. Красный светодиод сменил цвет на зеленый, и дверь со щелчком открылась. Марит пропустила меня вперед, и я не стал возражать, уповая, вопреки всякой логике, что увижу внутри что-нибудь достаточно знакомое, чтобы высечь искорку памяти.
Ничего подобного я не увидел.
Из окна открывался захватывающий вид на закат солнца, но в остальном – ничего примечательного. В конце концов, подумал я, в гостиничном номере нет места личному. Более того, если не считать окурков в пепельнице, номер выглядел так, словно я никогда в нем не бывал.
Я вздохнул.
– Наступило время тщательных, методичных поисков.
Марит кивнула в знак согласия.
– Начну с платяного шкафа. – Она открыла дверку и уважительно присвистнула. – У вас хороший вкус.
Костюмы, я думаю, итальянские. Ботинки определенно "Буччи импорте".
Я улыбнулся и принялся выдвигать ящики комода.
Там я увидел четыре пары аккуратно сложенных трусов-плавок. Под ними оказались четыре пары цветных носков, так же аккуратно сложенных. В следующем ящике лежали четыре рубашки. Три были белые, а одна – светло-голубая. Все были свежевыстиранными и накрахмаленными до хруста.
Марит сняла с вешалки один из пиджаков.
– Странное дело.
Пиджак выглядел так, как и полагается выглядеть черному двубортному пиджаку с темными пуговицами.
– Что такое?
Марит нахмурилась и очаровательно надула губки.
– Я знаю, что это костюм от Армандо, потому что на одном из последних моих фотоснимков был мужчина в таком костюме.
– И?
– А на этом нет никаких ярлычков. – Она распахнула пиджак, показывая мне подкладку. – Марка модельера, инструкции по чистке, ярлычок с размером – все срезано.
Я взглянул на рубашки во втором сверху ящике.
– Здесь то же самое. Вы думаете, костюм ношеный?
– Не знаю, не знаю. Но в чемодан его не укладывали, это уж точно.
Я прошел в ванную и включил свет. На полочке были аккуратно расставлены бритвенные принадлежности, предположительно принадлежавшие мне. Зубную пасту выдавливали из тюбика не более одного раза. Кисточка для бритья выглядела абсолютно свежей, как и лезвие в бритве. Флакон с гелем для бритья тоже казался новехоньким. Бутылочка с аспирином даже не была откупорена.
Озадаченный, я вернулся в комнату и обнаружил, что Марит перебралась от платяного шкафа к комоду. Она уже успела открыть другой верхний ящик и присвоить лежавшие там солнечные очки.
– "Серенгети вермильонз", весьма элегантно. Свитер от Диора, еще один – от Айсеберга, и прелестный набор золотых запонок с бриллиантами. Кто бы ни покупал для вас эти вещи, у него был хороший вкус и еще, возможно, подмазка от продавца.
Я помотал головой.
– Не совсем понимаю.
Марит подняла свитер, и хотя на нем тоже не было марки, я поверил, что эта вещь от Диора.
– Он вашего размера и подходящего стиля, но горчично-желтый – не ваш цвет. У вас замечательные зеленые глаза и такие резкие черты лица, что этот мягкий цвет вам вряд ли понравился бы. И запонки – ни у одной из ваших рубашек нет манжет под запонки. Подозреваю, что тот, кто покупал их, получил от продавца мзду за то, что согласился их взять.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, дорогой мой, что это, возможно, ваш номер, и вы, возможно, действительно жили в нем, но этих вещей вы не надевали. Они просто ждали здесь вашего прибытия.
Я бросил взгляд на платяной шкаф.
– Даже чемодан и саквояж?
Марит улыбнулась:
– На них нет и следа багажных ярлычков. – Она пожала плечами. – Если в этой комнате и есть какие-то секреты, то к ним чертовски трудно отыскать ключ.
