Аборт - Бригадир Юрий (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
Ненавижу любить…
Достал телефон и позвонил.
Долго, очень долго никто не отвечал. Потом раздался щелчок, шорох и однорукое клацанье изуродованной шутерами клавиатуры.
— Да! — сказал мой сын.
— Здравствуй.
— Алло, кто это?
— Это я, твой папа…
— Белый, ты что ли, чего молчишь?
— Да не Белый это! — разозлился я, — не Белый!!! Отец это твой, тварь компьютерная, червяк ты цифровой.
— Перезвони, не слышу! — сказал сын и тут же бросил трубку.
Все, что его интересовало в последние недели — это предстоящий анонс бессмертного шедевра от Blizzard под названием Diablo 3.
А все что интересовало сейчас меня — это был он, подлец и ничтожество.
Как тут не забухать?
И я поехал в кабак.
Я даже особо не стал выбирать, заехал в первый попавшийся и, в общем, не прогадал. Салат и водка там были, живой музыки, к счастью, не было, а к караоке я привык, благодаря соседям, еще при жизни.
Вступать с самим собой в глубокий аналитический спор по пустяковому поводу (вроде того, насколько в полумертвом мире реален салат оливье) я не стал, а просто подошел к официанту и сказал:
— Будьте любезны бухло и жрачку на вот этот стол под пальмой. Что за хрень, она что, искусственная?
— Да ну нах! — автоматом обиделся сотрудник кафе, и тут же поправился, — а хотя да, гнусный артефакт, знаете ли.
— Хм. А, черт с ним. Туда и несите…
Официант нахмурился, изображая мысль, а потом по-военному повернулся кругом через левое плечо и пошел на кухню, но не прямо, а по странной траектории. Сначала он взял на другой стороне зала табличку «Стол заказан», потом подошел к столу под пальмой, аккуратно двумя руками разместил табличку, склонил голову, отошел, снова подскочил, выровнял, и, совершенно удовлетворенный, зашагал на кухню.
«Интересно»… — подумал я, — «кому он будет накрывать стол»?
Но дальше думать было лень, я сел и закурил. Французские сигареты все никак не кончались.
Подошел в говно датый, явно уже расплатившийся, посетитель, долго пялился поочередно на табличку и на меня. Он делал это с усердием, свойственным сильно пьяным гуманоидам. Я не сразу понял, что он меня видит как родного безо всяких там параллельных суперпупер фотонных отражателей или других фантастических устройств. Почему-то я сразу вспомнил, как лет пятнадцать назад точно так же в состоянии крайнего градуса увидел вместо одного собутыльника двоих, причем второй был не его астральным близнецом (что элементарно, Ватсон), а напротив — абсолютно непохожей на него личностью. Я тут же принял решение дать незнакомцу по роже, но кулак, согласно всем законам физики, пролетел мимо и отрихтовал, само собой, благородное лицо собутыльника. Джентльмен, разумеется, не стерпел, и мы крепко повздорили.
Этот же крепко выпивший клиент кабака, долго сравнивая меня с табличкой, наконец, пожал плечами, одновременно разведя руки в стороны, что означало примирение с мозгом, и пошел на выход, виртуозно наступая самому себе на ноги. Балет был феерический, доложу вам, субъект ни разу не упал и не выругался, а только опасно кренился, вынуждая сидящих делать паузы в разговорах.
— Разрешите?
Я поднял голову. Напротив стоял харон. Серый. Из неопасных. Я пожал плечами.
Тот сел безо всяких анатомических изгибов, просто согнув суставы под прямым углом, и даже не откинулся на спинку стула.
— Что вам нужно? — спросил я.
Харон вздохнул:
— Я должен был прийти гораздо позже. Но ваш знакомый…
— Серега?
— Да. Он тянет вас в бездну. Уже больше года мы никак не можем вытащить его отсюда. А это очень опасно. Не только для него, но и для всей системы. Жизнь не может кончаться скитанием, это противоречит ее смыслу. Представьте, что вы садитесь в поезд, и он начинает кружить по стране, нигде не высаживая пассажиров, а только забирая их. Через несколько дней поезд уже не сможет физически двигаться.
Представьте…
— Аэропорт! — подсказал я.
— Да, аэропорт. Вы приезжаете туда, проходите регистрацию, оформляете багаж, но самолета нет. Следом за вами приходят еще сотни пассажиров, и никто никуда не улетает. Вы только накапливаетесь в зале ожидания. Вам надо есть, пить, спать, но с каждым часом остается все меньше жизненного пространства, еды, питья, воздуха. Представьте что вы покупаете квартиру, а там уже кто-то живет. Вы стучитесь, вы требуете вас впустить, но ничего сделать нельзя — ваше пространство занято. Представьте, что вы бронируете номер в гостинице, приезжаете и в результате какой-то ошибки вам негде жить. Это только кажется, что в этом мире можно находиться сколько и где угодно. Разорвите бусы, швырните их на пол — жемчуг рассыплется, раскатится, наконец — потеряется, но распределится так, чтобы не мешать друг другу. Любое скопление вызывает давку. В конце концов, разве вы входили в лифт, когда уже не было места?
— Вообще-то, входил, — вспомнил я.
— И застревали?
— И застревал. Что из этого?
— А то, что в пространстве между жизнью и смертью нельзя находиться долго. Из лифта вас вполне могут вытащить. А здесь вы не просто рискуете остаться, вы разрушаете мир. Это же основа. Цепь. Электрическая линия, ее нельзя прерывать. Если вам так будет понятней…
— Послушайте, — перебил я его, — я тут всего ничего, а вы уже мне весь мозг изрубцевали. В чем дело? Я что, неправильно себя веду? — разозлился я.
— Это ваш друг Сергей ведет себя очень неправильно. Мы не забираем вас прямо сейчас, ведь у каждого есть право, но он отвратительно влияет на вас.
— Послушайте… — вдруг пришло мне в голову, — скажите, только честно…
— Ну, я не могу по-другому, — грустно улыбнулся харон.
— Ну да. Пусть так. Скажите, ведь в этом мире мы уже все мертвы. Во всяком случае — я. И Серега. И скорее всего — вы. Но как тогда он может вас убивать?
Харон потянулся к салфетнице, вытащил одну салфетку, достал из нагрудного кармана обыкновенный карандаш, нарисовал на нем обычного человечка из далекого детства — палка, палка, огуречик…
— Видите? — спросил он, — это можно назвать человеком?
— Не думаю… — засомневался я, — это скорее, его изображение.
— Но человека, не кошки, не собаки?
— Ну да.
— То есть вы допускаете, что я нарисовал именно человека?
— Да конечно, я допускаю! К чему вы это?
— К тому что вы, сами того не ведая, одним только разумом, представлением, наделили изображение сущностью. И теперь оно имеет вес, рост, цвет, силу и еще тысячу характеристик. Всего только потому, что вы допустили, что это именно человек. Ваш мозг сделал его, и теперь вы не можете относиться к нему просто как к карандашным линиям, разве не так?
— Хорошо, это человек. Что дальше?
— Разрешите зажигалку? — попросил харон, взял ее и поджег салфетку. Рыхлая бумага мгновенно вспыхнула и за секунду исчезла. Мелкий догорающий на лету остаток серый человек бросил в пепельницу и задумчиво потер пальцами лоб.
— Самое удивительное, Саша, — обратился он ко мне по имени, — и одновременно очень простое, что меня нет. Я такой же нарисованный вашим воображением. А оно у вас очень, очень земное. Вы бы и рады оторваться, да ничего другого разум не предлагает. И потому убить нас можно. И именно поэтому для Сергея мы просто враги. А раз так, то когда попадает пуля, мы умираем. И нам больно, и мы теряем сознание, и снова, и снова приходим без оружия.
— А белые хароны?
— Лучше вам их не видеть.
— Почему?
— Помните, как в детстве вы быстро-быстро повторяли одно и то же слово. В какой-то момент оно отрывалось от смысла, и вы же не узнавали его, и оно начинало пугать. А ведь его звучание не менялось.
— Я не понимаю…
— Вы слишком часто повторяли их имена… — сказал серый харон, поднялся и вышел.
Парень с девушкой в углу кафешки насиловали караоке, подбирая музыку. Наконец, парень нарыл что-то эпическое, взял микрофон, тщательно откашлялся в сторону и нагло объявил, знакомо шевеля губами мимо звуков:
