Ловец снов - Кинг Стивен (онлайн книга без .TXT) 📗
Так мы приветствуем гостей на планете Земля.
Беспомощно мотающиеся трехпалые руки серого существа на больничной постели внезапно поднимаются и на мгновение отталкивают подушку. Черные глаза, пялившиеся с плоского стертого лица без черт, наливаются злобой и страхом. Серое создание задыхается. И хотя оно не существует в реальности, даже в мозгу Джоунси, по крайней мере как физический артефакт, яростно сражается за жизнь. Генри хоть и не может сочувствовать, но понимает. Мистер Грей хочет того же, что и Джоунси, Даддитс и даже сам Генри, ибо, несмотря на его черные мысли, разве сердце перестало биться? Разве печень не очищает его кровь? Разве тело не продолжает вести невидимые войны против всего, начиная от обычного зла до рака и самого байрума? Тело либо глупо, либо бесконечно мудро, но в любом случае свободно от разрушительного колдовства мысли: оно просто стоит насмерть и борется, пока не иссякают силы. Если мистер Грей и был другим когда-то, сейчас все изменилось. Он хочет жить.
Но вряд ли у тебя получится, хладнокровно, почти успокаивающе сообщает Генри. Не думаю, друг мой.
И вновь прижимает подушку к лицу мистера Грея.
Дыхательные пути мистера Грея опять открыты. Он жадно глотает холодный воздух, раз, другой… и внезапно все кончается. Они душат его. Давят. Убивают.
Нет!!! Поцелуй меня в задницу! Поцелуй меня в сраную задницу! ВЫ НЕ СМЕЕТЕ!
Он оттаскивает собаку и поворачивает боком, совсем как уже опоздавший на самолет пассажир пытается втиснуть в чемодан последнюю неподатливую вещь.
Так он пройдет, думает мистер Грей.
Да. Пройдет. Даже если придется раздавить собачье брюхо руками Джоунси, и байрум вырвется наружу. Так или иначе, но чертова скотина пройдет.
Распухающее лицо. Вылезающие из орбит глаза. Перекрытое дыхание. Единственная жирная вена, пульсирующая в середине лба Джоунси. Мистер Грей, не помня себя, пихал и пихал собаку в провал и в отчаянии принялся долбить собаку кулаками в грудь.
Лезь же, черт бы тебя побрал, лезь!
ЛЕЗЬ!
Фредди Джонсон сунул карабин в окно брошенного «хаммера», а в это время Курц, крадущийся за его спиной (чем-то это напоминало атаку на корабль серых), ждал, что будет дальше.
— Два штафирки, босс. Похоже, Оуэн решил избавиться от лишнего мусора, прежде чем двинуться дальше.
— Мертвы?
— Как поленья. Скорее всего Девлин, и тот, другой. За которым они заезжали.
Курц подошел к Фредди, сунул голову в разбитое окно и кивнул. Ему они тоже показались мертвыми, пара белых личинок, скорчившихся на заднем сиденье, все в крови и стеклянной крошке. Он поднял было пистолет, собираясь поставить последнюю точку. Чтобы все было наверняка. По одному в лоб каждому… не повредит, пожалуй. Поднял… и опустил. Оуэн, вероятнее всего, не слышал их мотора. Снег был поразительно тяжелым и мокрым, настоящее акустическое одеяло, так что все возможно. Зато наверняка услышит выстрелы.
Курц резко обернулся.
— Показывай дорогу, дружище, и смотри, поосторожнее, кажется, под ногами чистый лед Кроме того, мы еще можем застать его врасплох. Думаю, стоит помнить об этом, ясно?
Фредди кивнул.
Курц улыбнулся и сразу стал удивительно похож на скалящийся череп.
— Если повезет, дружище, Оуэн Андерхилл отправится в ад, даже не поняв, что уже сдох.
Телевизионный пульт, прямоугольник черного пластика, покрытый байрумом, лежит на тумбочке мистера Грея. Джоунси хватает его, голосом, странно похожим на тенор Бивера, бормочет:
— Мать твою, дерьмо чертово, — и со всех сил грохает им о край стола, будто крутое яйцо разбивает.
Пульт лопается, выплескивая батарейки и оставляя в руках Джоунси уродливый пластмассовый обломок. Он тянется к подушке, которую Генри прижимает к лицу барахтающейся твари. И на мгновение колеблется, вспоминая первую встречу с мистером Греем, их единственную встречу. Дверная ручка ванной, точно так же оставшаяся в его ладони, после того как лопнул стержень. Ощущение полной тьмы, когда тень существа упала на него. Тогда все казалось достаточно реальным. Реальным, как розы. Реальным, как дождевые капли. Джоунси повернулся и увидел его — кем бы ни был мистер Грей, прежде чем стал мистером Греем — стоящего в большой центральной комнате. Герой сотен художественных и документальных фильмов «о необъяснимом». Только очень старый. Старый и больной. Уже тогда готовый пациент блока интенсивной терапии.
— Марси, — сказало ОНО, вылущив слово прямо из мозга Джоунси. Вытащив его, как пробку. Проделав дыру, через которую смогло вползти. И потом, взорвавшись, как хлопушка в Новый год, засыпало все байрумом вместо конфетти, и… и я довообразил остальное. Так ведь было, верно? Очередной случай интергалактической шизофрении. Вот и все.
Джоунси! — вопит Генри. Если собираешься сделать это, давай!
Ну вот, мистер Грей, думает Джоунси, готовьтесь платить…
Мистер Грей наполовину протолкнул тело Лэда в шахту, когда голову заполнил голос Джоунси.
Ну вот, мистер Грей, готовьтесь платить по счетам. Своей шкурой.
Горло Джоунси разрывает боль. Мистер Грей поднимает руки Джоунси, из глотки вырывается ужасающее бульканье, так и не сумевшее перейти в вопль. И на этот раз рвется не заросшая щетиной шея Джоунси, а его собственная плоть. Его захлестывает волна потрясенного неверия, последняя эмоция, украденная им у Джоунси.
Этого не может быть… не может быть… поможет…
Они всегда прибывали в кораблях, эти артефакты, они всегда поднимали руки, сдаваясь, они всегда побеждали. Этого не может быть.
И все же каким-то непостижимым образом оказалось, что может.
Сознание байрума не столько меркнет, сколько распадается. Умирая, сущность, когда-то бывшая мистером Греем, возвратилась в исходное состояние. По мере того как он превращался в оно (и как раз за миг до того, как оно стало ничем), мистер Грей дал собаке отчаянный злобный пинок. Лэд нырнул в отверстие, но умудрился застрять на полпути.
Последней, окрашенной Джоунси мыслью байрума было:
Мне следовало бы принять предложение. Стать чело…
Джоунси полосует острым обломком ТВ-пульта голую морщинистую шею мистера Грея. Рана распахивается, как огромный рот, и оттуда выплескивается облако красновато-золотистой пыли, окрашивая воздух алым, оседая на покрывале хлопьями пыли и пуха.
Тело мистера Грея дергается, словно пораженное током, под руками Джоунси и Генри и внезапно съеживается, как сон, которым всегда и было, и становится чем-то знакомым. Сначала Джоунси не может сообразить, чем именно, но тут его осеняет. Останки мистера Грея выглядят совсем как резинки, валяющиеся на полу заброшенного офиса депо братьев Трекер.
Он…
…мертв! — хочет договорить Джоунси и корчится от подлого удара рвущей боли. На этот раз не в бедре, а в голове. И горле. Шею обвило огненное ожерелье. И вся комната становится прозрачной, будь он проклят, если это не так. Он смотрит прямо сквозь стену и заглядывает в помещение опоры, где собака, застрявшая в дыре, производит на свет омерзительное красное создание, похожее на хорька, скрещенного с огромным, пропитанным кровью червем. Джоунси знает, что это такое: очередной байрум.
Покрытая кровью, дерьмом и пленочными лохмотьями собственной плаценты, тварь смотрит на него бессмысленными черными глазами (его глазами, думает Джоунси, глазами мистера Грея), оно рождается прямо в этот момент, вытягивает свое неестественно гибкое тело, пытаясь освободиться, упасть в темноту, полететь навстречу переливам бегущей воды.
Джоунси смотрит на Генри.
Генри смотрит на Джоунси.
На мгновение юные перепуганные глаза встречаются… и сами они тоже исчезают.
Даддитс, шепчет Генри откуда-то издалека… издалека… издалека… Даддитс уходит, Джоунси…
