Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003) - Линк Келли (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗

Я знала, что Билли мне не поверил. Я слышала, как он прошептал Гроверу, когда мы поднимались по лестнице:

— Папа бы не позволил, чтобы этих мертвых индейцев съели мухи.

Мы оба цыкнули на него.

Отца не было уже две недели, и мама завела разговор о нашем будущем. Она говорила:

— Когда я пойду работать, у вас будет больше обязанностей. Ее пальцы разглаживали белый спортивный носок, один из тех, что принадлежали отцу. Она поймала мой взгляд и торопливо скатала носок в плотный комок, швырнув его затем в высокий мусорный бак, словно мячик. Затем она прижала руки к кухонному столу и улыбнулась.

— Все будет в порядке. Все будет хорошо.

— Я знаю, — ответила я ей.

Мать протянула ко мне руки — она не делала так с тех пор, как я была в возрасте моих братьев, я сделала неуверенное движение, но она притянула меня к себе и усадила на колени, так что наши голые ноги, высовывавшиеся из синтетических шорт, соприкоснулись, словно руки людей, обнимающих друг друга.

— Я думаю, что ты уже достаточно взрослая, чтобы говорить о серьезных вещах.

Я не видела выражения ее лица; мы обе смотрели на дверь холодильника, всю заклеенную стихотворениями, вырезанными из индейских газет вроде «Новости Страны индейцев» или «Заметки Аквесасне». Шрифт был таким мелким, что из дальнего конца комнаты строчки напоминали вереницу сахарных муравьев, ползущих вверх и вниз. Мама говорила со мною через плечо, я чувствовала на шее ее горячее дыхание.

— А теперь послушай меня, — начала она, но запнулась. Она прислонилась ко мне и спрятала лицо в моих волосах. — Они сладко пахнут, — сказала мама, — и они и вправду красивые. Всегда были красивыми.

Я знала, что она говорит про мои необыкновенные рыжие волосы.

— Взгляни. — Она подняла блеклые пряди к свету, и волосы заискрились в солнечных лучах. — Они похожи на золото из Блэк Хиллз. В них есть три разных цвета, сплетенных вместе.

Мама помолчала, держа мои волосы близко к глазам. Внезапно она стала очень спокойной, и я почувствовала, что у нее к глазам подступают слезы.

— Я тебе хочу кое-что сказать, ладно? То, что ваш отец ввязался в какое-то безумное приключение, еще не означает, что он перестал о нас заботиться. Он просто запутался. Он считает, что поступает правильно, но забывает, что первый долг мужчины сиу — заботиться о семье. — Мама теперь плакала, слезы ее падали на мое тело, как первые капли дождя. — Ты слышишь меня?

Я кивнула и несколько раз сглотнула ком в горле. Не защищай его, хотела было я сказать ей, но промолчала. Я погладила мамину руку кончиками пальцев. Я больше не в силах была смотреть, как моя мать тает, становится такой худой, что несколько морщинок у нее на лбу распрямляются и натягиваются на череп, ее лицо становится гладким, как камешки, что я видела однажды в пальцах старой женщины в Греческом городе.

В то лето бабушка Мэйбл приехала навестить нас, от нее слегка пахло сладкой травой. Она грациозно вошла в квартиру. Старенький саквояж (по ее словам, он служил ей еще со времен Трумэна), толстые подтягивающие рейтузы и поношенные спортивные тапки не умаляли ее чувства собственного достоинства.

Я хотела показать бабушке нашу квартиру, взяла ее за руку и провела из комнаты в комнату. Но по пути она останавливалась и рассматривала знакомые предметы. Бабушка указала мне на ночной столик у кровати моих родителей, одна из его коротких ножек была подперта журналом «Ридерз Дайджест».

Она произнесла: «Ваглутапи» — и опустила руку. Помолчала, глядя на меня. «Ваглутапи?» — повторила я. Бабушка кивнула. Она указала на дверь: «Тиайопа»; окно: «Озанзанглепи». В кухне она ткнула пальцем в закопченную плиту: «Оцети», — сказала она. Билли бросил бутылку из-под содовой на кухонном столе, и бабушка схватила ее и помахала у меня перед глазами. «Капопапи», — сказала она мне, подняв брови. Это звучало забавно. Я не могла произнести слова правильно, потому что каждый раз, как я пыталась это сделать, меня охватывал неудержимый смех. Очень скоро мы обе вынуждены были ухватиться друг за друга, чтобы не упасть; бабушка тряслась от тихих, почти беззвучных вздохов, что уплывали к потолку, подобно кольцам табачного дыма.

— Ох, мне нужно… — наконец удалось ей произнести, и она торопливо пробежала мимо меня в ванную. Я никогда не видела, чтобы пожилые женщины так быстро двигались.

Ночью мы спали вдвоем на моей кровати, в другом углу спали мои маленькие братья, их костлявые локти сплелись. На ночь бабушка надевала белые хлопчатобумажные носки.

— Когда ты состаришься, кровь уже не будет доходить до твоих ступней, — объясняла она мне. И она никогда не носила настоящей ночной сорочки. Вместо этого она натягивала одно из своих старых домашних платьев, заношенных до того, что они превращались в кисею и рисунок на ткани давно уже смылся. У бабушки была нитка четок, которые светились в темноте. Она носила их на шее, и бусинки тлели передо мною, словно маленькие глазки, пока я не отворачивалась.

После того как бабушка произносила свои молитвы на языке сиу, она притягивала меня к себе и ее тяжелая рука свешивалась вдоль моей талии. В постели так сильно пахло сладкой травой, что мне казалось, будто мы спим в поле.

Именно бабушка Мэйбл рассказала мне о гуляющем по крышам.

— Мой тункасила, то есть дед, впервые увидел гуляющего по крышам в небе, его крылья были распростерты так широко, что закрывали луну и почти все звезды. Мой тункасила говорил, что гуляющий по крышам был рожден из несчастий, сразу после бойни при Вундед Ни, где столько наших людей были убиты за то, что они танцевали Танец Призраков. Они были похоронены в снегу, и гуляющий по крышам парил над их братской могилой, с огромными голодными глазами, такими пустыми, что мой тункасила скорчился в снегу, испугавшись, что его съедят.

— А теперь гуляющий по крышам последовал за мной в Чикаго. Ну не сумасшедший ли он? Он потеряется и задохнется в небе над этими стальными мельницами или врежется прямо в этот Джон Хэнкок Билдинг, разве не так?

Бабушка щекотала меня своими короткими, похожими на обрубки пальцами, и мы чуть не падали с кровати, вовсю хихикая. Заканчивая свой рассказ, бабушка, однако, стала серьезной. Она говорила шепотом, как будто гуляющий по крышам мог нас слышать. Я не сводила глаз с окна, ожидая увидеть пар от его дыхания, но там была только тьма.

Она рассказала мне, что гуляющий по крышам — это дух сиу, нечто вроде ангела.

— Хотя он и не добрый, и не злой, — пояснила бабушка. — Он — это просто он.

Гуляющий по крышам был самым прожорливым из всех духов, ужасно, непомерно прожорливым, его желудок всегда был пуст, как пещера, в которой перекатывалось эхо.

— Видишь ли, — объясняла бабушка, — несмотря на то что он вечно умирает с голоду, в еде он разборчив. Всегда ищет чего-нибудь вкусненького.

Гуляющий по крышам пожирал мечты, и когда он поедал выбранную им мечту, она сбывалась. «А он никогда не съедал какую-нибудь твою мечту?» — спрашивала я бабушку Мэйбл, пытаясь представить себе, какова на вкус может быть мечта и как можно запихнуть ее в рот, не подавившись.

— Да, такое было, — ответила она. Она убрала волосы у меня со лба. — Я мечтала о тебе.

Я откинула голову назад, бабушке на грудь. Я почувствовала, что ее четки запутались в моих волосах и царапают кожу на голове. Мне снилось, что мы ночуем в прерии, и бабушка указывает пальцем на звезды, и ее руки так длинны, что могут достать до неба и вытереть со звезд пыль.

Той осенью, после того как бабушка Мэйбл возвратилась в Северную Дакоту, ее голос все время звучал во мне, повторяя ее рассказы и слова языка сиу. Думаю, именно поэтому гуляющий по крышам и явился мне. Он вырос из моих сновидений, ночной посетитель, крадущийся сквозь мои мысли, а позднее, когда обрел плоть, он парил за окном моей спальни, будто ступая по воздуху. Мои братья спали на соседней кровати в ту ночь. Я видела серые очертания их тел и свисавшие с постели руки, тоненькие, словно палочки.