Ненужная крепость (СИ) - Альба Александр (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Хуже было с Иштеком. Видно, удар по голове немного повредил что-то в его сердце [65]. А может, это лежание в обнимку с покойниками на припекающем солнце так подействовало… Ранее весёлый и озорной, тощий и долговязый молодой маджай стал немного… ну, странен, наверное, и больше всего походил на застывшего в поисках и ожидании добычи богомола. Если он и разговаривал с кем-то, то, в основном, с собой. В первые дни его тошнило, постоянно болела голова и хотелось пить, слабость не давала двигаться. На солнце удар по черепу напоминал о себе тем, что кружилась голова и подкашивались ноги. Но это постепенно уходило в прошлое. Остались же с ним запахи. Ему казалось, что сладкий смрад мертвечины въелся в него, в кожу, мышцы и кости. Он постоянно стирал свои вещи и мылся сам при первой возможности, и хорошо, что на руднике был обильный колодец, потому что, закончив стирать набедренную повязку, он мог начать делать это снова сразу же, немедленно… В привычку для Иштека вошло постоянно себя обнюхивать — он и сам не замечал, как, оборвав себя на полуслове, склонял голову к плечу и шумно вдыхал запах своей кожи, после чего мог, не закончив фразы, отправиться в очередной раз мыться и стирать свои тряпки. Парик он сменил, благо этого добра хватало, но и новый он постоянно срывал со своей небрежно обритой головы и обнюхивал порыжевшие от возраста и беспрестанного мытья растительные грубые локоны. Неприятней всего непривычному человеку было наблюдать, как Иштек нюхает себя под мышками или, сев на песке, обнюхивает собственные ступни и между пальцами ног. В полную луну он не мог спать, выходил из палатки и выбирал место для засады — нападения он теперь ждал всегда. Каждый жест он вымерял и соразмерял, от всех держался на дистанции, ибо подсознательно был готов, что напасть может любой и готовым надо быть ко всему и всегда. Даже когда он полностью обнажался для мытья и стирки, он всегда держал под рукой оружие. Несколько раз ночью он закапывался в песок, считая, что земля заберёт из него запах и укроет при нападении. К волосам на теле и голове он стал относиться небрежно. Про себя он думал, что застрял на полпути между миром живых и мертвых на полях блаженных, впрочем, может он и не думал ничего.
Порядком уже отдохнувшего и отъевшегося, отоспавшегося и разнежившегося Нехти тоже вызвали к старшему офицеру гарнизона вместе с Хори. Он был неприятно удивлён тому, что его подчинили какому-то ребёнку, но ничего не сказал. За недолгий путь к казармам он, однако, успел поменять свое мнение — у них с Хори состоялся очень короткий, но ёмкий обмен мнениями, из которого стало ясно, что Хори отдаёт себе отчёт в слабой выучке своего отряда, собственной неопытности, но, тем не менее, командир он и никак не иначе. Он уважает Нехти за опыт и отвагу и прислушивается к его советам. Наедине. И уважает как подчинённого, а не равного. Если завтра поступит приказ, меняющий их местами, он будет уважать Нехти как командира, и выполнит любой его приказ мгновенно, но до того ждёт подобного от десятника. Как ни странно, Нехти этот разговор не разозлил, а успокоил. Парнишка ему понравился, и видно было, что он не только в школе проводил время. А ершистость… Кто в его годы не торопится доказать себе и всем свою взрослость и значительность? В конце концов из такого может вырасти неплохой командир, пусть только вовремя совершит свои ошибки и набьёт свои шишки. Главное, чтобы рядом был толковый унтер — нянька при набирающемся опыта офицере. Видно, ему этой нянькой и быть. Что ж, места известные, и риска, видимо, никакого, наверняка дикие уже разбились на мелкие группы и с добычей разбежались по своим кочевьям и селениям.
Хори тоже приглядывался к нехсиу (хотя чаще называл его потом про себя маджаем, как называли части туземных войск, набранные в основном из маджаев. Так уж повелось, хотя разницу между этими народами Хори прекрасно знал и видел). Пожилой, уже далеко за 30. Высокий, жилистый, с мускулом мелким, но твёрже черной бронзы, и выделяющемся так, будто под кожей не было ни полдебена жира. Лицо правильной формы, удлинённое, некрасивое, но выдающее силу, испещрено ритуальными шрамами на щеках и морщинами везде. Нос орлиный, чуть крупноватый. Умные карие глаза с желтоватыми белками спокойным и рассеянным взглядом смотрят на мир. Голова бритая, на ней парик, рыжий от возраста — обычный армейский. Вместо набедренной повязки из льна — юбка из шкуры, и, сколько мог судить Хори — из львиной. Левая рука на перевязи. На каждой руке на предплечье — кольцо из меди за храбрость, на левой — явно только что полученное. Запястья широкие. Говорит правильно, но акцент иногда становится силён — налегает на «А», некоторые гласные глотает, некоторые согласные тоже. Когда волнуется, фразы строит с повторениями и дополнениями, звучащими странновато. Именно благодаря разнице в говоре он не показался Хори похожим на Иаму, тот говорил как жрец-херихор, гладко, правильно и красиво.
Нехти направил посыльного за своими солдатами. Они же вместе с Хори отправились в третий крепостной двор, где, ожидая своего юного десятника, расположились его подчинённые. Все остальные солдаты, прибывшие из Абу на других кораблях, уже отправились размещаться в крепости. Кто-то из них усилит гарнизон, кто-то — тоже отправится в патрули… Но, насколько знал Хори (и Нехти), нигде больше десятника из анху не назначили начальником отряда.
Завидев Хори с незнакомым унтером, его солдатики оживились, те, кто сидел на корточках или развалясь, вскочили, и потянулись к нему, ожидая новостей и приказов. Хори скомандовал отряду построение. И вновь Нехти понравилось, как без панибратства, но и без излишней жёсткости Хори держит в руке своих мальчишек — а то, что почти все остальные были ещё резвящимися юнцами, сомнений не вызывало. Без разговоров, пререканий и напоминаний он собрал и построил всех, объявил, что Нехти — его заместитель, представил Нехти старших по тройкам и всех остальных, сам познакомился с его маджаями, слегка застыв при виде обнюхивающего себя Иштека. Объявил о месте назначения и задачах, которые они будут на этом месте выполнять. И, если мелюзге из Джаму Нефер это пока ни о чём не говорило, для солдат из неполного десятка Нехти сказанное с одной стороны означало, что отдых и приятные увеселения в городе закончены, с другой — шансов загреметь на тяжёлые и неприятные работы, подвернувшись под руку какой-нибудь мелкой штабной шишке, не будет. Проверив оружие и экипировку у новичков, Нехти недовольно забубнил что-то под нос. Но на этом он не остановился. Нубиец проверил, как они владеют пращёй и стреляют из лука, как сильны с метательной палицей, включая и самого командира, и остался крайне недоволен. Он отозвал в сторону Хормени и о чём-то пошептался, после чего отряд распустили на полчаса, а командиры вернулись к коменданту. Про себя десятник-ветеран уже начал думать, как и что подсказывать малолетнему командиру на постое в башне, хотя само место назначения опасения и не вызывало. Рука уже не болела, а ныла и чесалась, хотя с нападения прошло всего две недели, это раздражало и мешало думать, но не мешало ей пользоваться так сильно, как раньше. Кроме того, Нехти философски решил, что именно это позволило ему, опытному десятнику, бывалому маджаю смириться с верховенством малолетки, равного по чину и отставшего в опыте — неполноценность маджая как бойца и работника словно ставила их вровень.
Войдя к коменданту Пернеферу, Хори испросил разрешения присутствовать и для Нехти, после чего, произнеся нужные слова почтения, передал слово последнему.
— Отец мой, — обратился Нехти к Пернеферу (это прозвучало «Атец м-й!), — прошу выслушать меня без гнева. Мой командир не служил пока в восточной пустыне, и не всё о ней пока знает. Это не беда, но беда то, что отряд его не оснащён должным образом, и не подготовлен правильно. Ты знаешь, отец мой, махар [66] и марьяну [67], что лишний вес оружия в Красной земле мешает, и знаешь, что воюют тут на расстоянии. Разве не ты прошёл страну Ибхат и далее, до самых высот Хуа? Ты ведаешь форму третьего колена Хапи и знаешь вкус бури той, что в песках. Ты заботишься о своём отряде, твои кони быстры, как шакалы, когда их пускают вскачь, они подобны ветру из Западных пустынь, ветру тому. Ты сжимаешь поводья и поднимаешь свой лук — тверда рука твоя. Ты отец своим воинам, князья и великие Вавата глядят в твою ладонь. Смилуйся же над своими детьми и вразуми их. Они должны быть подобны молнии, натёртой маслом, их же щиты излишне велики и тяжелы. У них нет добрых луков и всего два сносных лучника, считая молодого господина, неджеса доброго среди джаму его. Пращей неплохо владеют шестеро, и это радует, но пращи их стары и истрёпаны. Метательных дротиков нет ни у кого, кроме господина моего Хормени, и метательных палиц — тоже. Дозволь довооружить их из крепостного арсенала по своему разумению. И дозволь ещё взять припас для ремонта башни и ещё немного нужных добрых вещей — палатки, одеяла, жаровни для еды…
