Имя Зверя - Истерман Дэниел (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗

Он посмотрел в их лица, одно за другим, проверяя их реакцию, пытаясь прочесть их мысли. Но они были слишком умными и слишком опытными людьми, чтобы выдавать себя.

Один из англичан подался вперед.

— Я полагаю, мистер эль-Куртуби, — начал он, неправильно произнося его имя, как будто его первый звук произносится как «кв», а не просто "к", — что, прежде чем мы перейдем к обсуждению возможных разногласий, мои коллеги и я хотели бы задать несколько вопросов о том, что произошло в Лондоне в прошлую пятницу. Я не имею намерения подвергать сомнению основной принцип. Мы все согласны, что подобные акции, хотя и достойны всяческого сожаления, необходимы для создания в общественном мнении должного понимания масштабов наших проблем. У меня нет оснований усомниться в профессионализме, с которым ваши агенты выполнили работу. Тем не менее у меня вызывает беспокойство... масштаб происшедшего. Ведь вполне возможно посеять в людях страх, не заходя так далеко, без стольких жертв.

Головы нескольких людей из собравшихся за столом кивнули в знак согласия. Другие — какого бы мнения они ни придерживались — ничем не выдавали своих мыслей. Эль-Куртуби бесстрастно слушал. Когда англичанин закончил, он едва заметно подался вперед:

— Вы думаете, я не рыдал в пятницу вечером? Вы думаете, я не молился за души жертв и за благоденствие их осиротевших семей? Вы действительно воображаете, что мое сердце раньше никогда не обливалось кровью при мысли о невинных, убитых мной и моими людьми, или не будет обливаться кровью в будущем? Я само сострадание, друзья мои, меня переполняет сочувствие и жалость. Если бы я мог вернуть к жизни хотя бы одного погибшего, вы думаете, я бы не сделал этого? Я никогда не желал той ноши, которая возложена на меня. Она вынуждает меня к действиям, которые я едва выношу, к действиям, не доставляющим мне никакого удовольствия. Но эта ноша возложена на мои плечи Аллахом, и Аллах направляет мои шаги. Я всего лишь орудие Его воли. И вы, хотя, возможно, и не признаете этого, тоже всего лишь Его орудия.

Он замолчал и оглядел комнату. Они слушали. Неужели никто никогда так с ними не говорил?

— По Его воле народы Европы должны восстать против мусульман, живущих среди них, и по Его воле я должен открыть для них Египет и дать им убежище. Но каким образом этого добиться? Нанося булавочные уколы, как в течение поколений делали без всякого успеха ирландцы? Играя с насилием, ограничив его состраданием? Попугав немного, но затем отступая назад?

Он снова сделал паузу, удерживая внимание присутствующих только взглядом и голосом.

— Вы должны понять, — продолжал он, — что мы стоим на краю. Если необходимо спасти человечество и выполнить наш долг, то наши действия должны быть жестокими и бескомпромиссными. О чем вы попросите хирурга, если придете к нему с раковой опухолью? «Пожалуйста, оперируйте осторожно, не вырезайте слишком много?» Или если у вас на ноге гангрена и вы попросите его отрезать ступню, оставив все остальное, принесет ли вам это какую-нибудь пользу?

Я прошу вас очень серьезно обдумать мои слова. В прошлую пятницу погибло более ста человек. Прежде чем мы выполним свое дело, погибнут еще не меньше трех или четырех тысяч, а возможно, гораздо больше. Вам это кажется чрезмерным? Вы испытываете искушение все бросить из-за боли, которую чувствуете, из-за страха перед несколькими бессонными ночами? Но подумайте, что если мы не будем действовать, если мы не посеем ужаса в самом сердце этой тьмы, опускающейся на нас, что случится тогда? Сколько погибнет людей? Десять тысяч? Двадцать тысяч? Миллион? Десять миллионов? Я предоставляю вычисления вам. Как видите, арифметика тут простая.

В комнате наступила глубокая тишина. Он, как и намеревался, пробудил в них глубокий страх. Потрескивал огонь. Полено развалилось на угольки. Золотистая гончая у камина пошевелила во сне ушами.

— Могу я задать вопрос? — произнес Алессандро Пратолини, итальянец.

Эль-Куртуби кивнул. Теперь он держал их в своих руках. Они выполнят его волю — он чувствовал это.

— Дело вот в чем. Я отвечаю за ситуацию в Италии. В нашей стране нет такого числа иммигрантов, как во Франции, Германии или Англии, но мы испытываем сильное давление со стороны таких стран, как Албания, и наша экономика в гораздо меньшей степени способна справиться с наплывом иностранцев. Если мы не остановим наплыв в ближайшем будущем, и север и юг Италии постигнет катастрофа. Но мы не должны забывать о Ватикане. В делах подобного рода мы не можем действовать без благословения Папы. Однако новый Папа слишком озабочен развитием международного взаимопонимания, чтобы с сочувствием прислушаться к нашим жалобам. В следующем году он планирует провести конференцию в Иерусалиме. Его необходимо убедить, что вы представляете величайшую угрозу для мира, к которому он стремится, и что ваши требования необходимо удовлетворить, если он хочет чего-либо добиться. Мне нужно знать, как вы предполагаете решить эту проблему.

Эль-Куртуби впервые улыбнулся.

— Вам наверняка все объяснили, — сказал он. — Вам не нужно беспокоиться. О Папе уже позаботились. Он знает обо мне, хотя по-прежнему не знает, кто я такой. Важнее то, что он думает обо мне. Какой страх я в нем вызываю. Когда придет время, он не сможет ничем нам помешать — даю вам слово.

— Вы можете рассказать мне подробности?

— Разумеется. Мы с вами поговорим позже, и я отвечу на все ваши вопросы. Ma in fondo, non sara un problema per noi. Mi creda [1].

Бейли бросил взгляд на эль-Куртуби. Потом надо будет поговорить с Пратолини, проверить, действительно ли этот человек — итальянец. Разведка давно должна была это выяснить.

Беседа продолжалась. Эль-Куртуби отвечал на вопросы о его организации и степени ее готовности, о планах действий в Египте и Европе. У каждого из присутствующих имелся хотя бы один вопрос, но эль-Куртуби, похоже, мог удовлетворительно ответить на все вопросы. Прошло больше часа. Наконец Лайонел Бейли оглядел комнату.

— Ну, джентльмены, есть еще вопросы? — И добавил после паузы: — Нет. Отлично. В таком случае я спрошу мистера эль-Куртуби, имеются ли у него вопросы, которые он хотел бы задать нам.

Эль-Куртуби ответил не сразу. Они испытывали его как могли, но он не рассказал им ничего существенного. Но все же они не были полностью в его власти, они все еще колебались, предоставить ли себя и контролируемые ими силы в его распоряжение. Придется опутать их еще более плотной паутиной.

Он порылся в своих одеждах и вытащил толстый конверт, который положил на стол. Из конверта эль-Куртуби достал несколько фотографий и две магнитофонные кассеты. Он разложил фотографии рядом друг с другом на столе перед собой, Это были черно-белые снимки шесть на десять, четкие и резкие.

— Человек, которого вы здесь видите, — он показал на первую фотографию, — и здесь, и еще здесь — Курт Ауэрбах, директор Ближневосточного отдела немецкого Wundesamt fur Verfassungsschutz. Эти фотографии сделаны на прошлой неделе в Берлине, в кафе на Унтер-ден-Линден. Это крупный план. Другие снимки дают нам более широкий вид. Человек на этой фотографии... и на этой, — он показал на снимки, — старший чиновник, работающий в ЕАТС, Европейской антитеррористической комиссии. Его зовут Цвиммер. Две эти фотографии выбраны из серии снимков, сделанных четыре дня назад с помощью телеобъектива высокого разрешения в Берне.

Он замолчал. Его внимательно слушали, причем один из присутствующих — внимательнее других.

— На всех этих фотографиях, разумеется, присутствует третий человек. Вы без труда узнаете его. Он сидит через два стула слева от вас, сэр Лайонел.

Человек, на которого он указывал, был Пауль Мюллер, один из двух представителей Германии. Его лицо посерело. Он с заметным усилием повернулся к эль-Куртуби:

— Это означает, что ваши люди тайно следили за мной и фотографировали меня без моего разрешения?

— Да, именно это.