Отзвуки эха - Мэтисон (Матесон) Ричард (читать книги .TXT) 📗
Энн тоже проснулась. Она не произнесла ни слова и лежала очень тихо, но я точно знал, что она не спит. Злится.
Что-то чужое, живущее внутри меня, требовало, кричало, чтобы я немедленно встал и пошел к той, что меня зовет. Но я решил не поддаваться. Первым делом я лег и приказал себе дышать ровно. Получалось плохо. Сдерживая дрожь, я закрыл глаза, а пальцы продолжали судорожно мять ни в чем не повинные простыни. Мозг был просветлен знанием, а тело болело им. Я продолжал лежать, старательно делая вид, что ничего не происходит.
Не могу сказать, как долго я боролся с зовом женщины. В тот момент я ее ненавидел, как ненавидел бы любое живое существо, без спроса вторгшееся в мою жизнь и разрушающее ее. Ненавидел за то, что она стоит там, у окна, за то, что зовет меня требовательно и властно, за то, что желает привязать к себе, подчинить. Я обязан был преодолеть ее притяжение.
Через некоторое время я понял, что ее сила начинает ослабевать, но все равно оставался в напряжении, готовый в любой момент снова вступить в борьбу. Только почувствовав, что ее больше нет, я позволил себе немного расслабиться. Измотанный и опустошенный, я лежал, невидящими глазами рассматривая потолок. И снова испуганно вздрогнул от щелчка выключателя. Энн зажгла лампу.
Она внимательно посмотрела на меня, и я ощутил, что ее злость постепенно уходит. Теперь ее глаза светились сочувствием.
– Ты сильно вспотел, дорогой, – шепнула она.
Я чувствовал стекающие по лицу холодные струйки пота, но был не в силах пошевелиться. Энн принесла из ванной полотенце, осторожно вытерла мне лицо и нежно провела рукой по влажным от пота волосам. Должно быть, я выглядел очень напуганным и совершенно несчастным.
– Том, прости меня, пожалуйста, – Энн с виноватой улыбкой наклонилась ко мне и прижалась щекой к щеке, – я должна была помогать тебе, а не злиться и вредничать... Она была здесь?
– Да.
– Как ты думаешь, – спросила Энн, – если бы ты пошел в гостиную, ты бы ее увидел?
– Понятия не имею! – в сердцах воскликнул я.
– Но тем не менее ты уверен, что она существует?
– Она существует! – Я знал, что Энн хочет спросить, не живет ли женщина только в моем воображении, но не решается. – Я не знаю, кто она и чего хочет, но она существует... или существовала.
– Ты считаешь, она...
– Не знаю, Энн, – скривился я, – но не вижу в этом смысла. Откуда в этом доме взяться призраку? Он построен совсем недавно. И жила здесь до нас только сестра миссис Сентас, которая уехала на восток, – я невольно фыркнул, вспомнив Фила, – а не на запад.
Энн улыбнулась:
– Кстати, Том, напомни, чтобы я не забыла как следует дать в зубы моему единоутробному братцу, когда мы в следующий раз увидимся.
– Ладно.
– Том, как ты думаешь, может быть, мы...
– Не стоит, – ответил я, позабыв о своем решении не отвечать на вопрос раньше, чем мне его зададут, – не думаю, что Фил сможет нам помочь. Хотя, конечно, не помешает написать ему, чтобы он прекратил свои идиотские эксперименты с гипнозом, если не ведает, что творит.
– Утром напишу.
Мы долго лежали молча, обнявшись. И ко мне снова явилось озарение. Я уже начал рассказывать Энн о своем новом знании, но прикусил язык.
– Что ты хотел сказать? – не поняла Энн.
Пришлось выкручиваться.
– Это... понимаешь... я не хотел идти завтра на вечеринку к Элси, – обрадованно вспомнил я, – и сказал ей, что мы ужинаем у твоей матери.
– Молодец! – засмеялась Элси. – А что будем делать? Пойдем в кино?
– Договорились!
Я еще долго лежал без сна, прижимая к себе тихо посапывающую Энн. Я принял решение не говорить ей о моем новом знании. Я не был уверен, захочет ли она это знать, независимо от того, поверит или нет. Тем более, что я чувствовал: после всего происшедшего она мне поверит.
А я точно знал: у нас родится девочка.
В конце концов, в любом случае вероятность ошибки составляет пятьдесят процентов.
Глава 11
Письмо принесли утром. Я отнес его Энн, недоумевая, почему на душе вдруг стало так тревожно. Я узнал почерк отца Энн на конверте, и меня будто кольнуло в сердце: вчера я соврал Элси, что мы едем к матери Энн. Что это, просто совпадение?
Энн быстро распечатала конверт, пробежала глазами первые несколько строчек и озабоченно нахмурилась. В моем мозгу отчетливо возникла мысль: «С твоей матерью случилось несчастье».
– Мама заболела, – сказал она, на секунду оторвавшись от письма.
Я не мог отвести взгляд от ее милого встревоженного личика. Раздражающе громко тикали часы.
– Нет, – еле слышно проговорил я.
Не обратив внимания на мою последнюю реплику, Энн продолжала читать.
– Папа пишет, она... – начала Энн и внезапно, не договорив, замолчала, уставившись на меня с немым изумлением.
А я почувствовал, что где-то внутри меня возник комок, который каждую секунду становился больше, тяжелее и постепенно заполнил меня всего, мешая дышать, пригибая своей тяжестью к земле.
– Что ты сказал? – низким испуганным голосом спросила Энн.
– Ничего. – Я ожесточенно замотал головой, но голос от этого не стал более естественным.
Энн не сводила с меня испуганных глаз. Я тоже смотрел только на нее, не слыша ничего, кроме ее тихого голоса и оглушительного стука собственного сердца.
– Я хочу, чтобы ты мне сказал, в чем дело.
– Ничего. – Я осознавал, что твержу одно и то же слово, как безмозглый попугай, но был не в силах что-нибудь изменить. Комната плыла и кружилась вокруг, к горлу подступила тошнота. Я понял, что вот-вот упаду.
И в эту минуту зазвонил телефон. Звук, вырвавшийся из моего горла, был ужасен. Это был мучительный стон, последний вздох бьющегося в предсмертной агонии живого существа. Энн даже съежилась от испуга.
А телефон продолжал звонить. Я честно пытался заговорить, но, похоже, способность к связной речи меня окончательно покинула. И я снова замотал головой. Оказывается, все на что я способен в критический момент, – это молча трясти головой.
Всхлипнув, Энн рванулась к телефону. Звонки прекратились.
– Алло, – донеслось до меня, – папа?
И все. Гробовое молчание. А я так и остался стоять в кухне, в изнеможении прислонившись к стене.
Я слышал, как она повесила трубку. Но продолжал стоять истуканом на том же самом месте, мысленно умоляя ее: «Не надо, не входи и, ради бога, не смотри на меня».
Я слышал ее медленные, тяжелые шаги. Я слышал, что она остановилась возле двери. И приказал себе обернуться. Я не мог больше вынести напора ее невеселых мыслей.
И я обернулся.
Энн молчала. Но такой взгляд мне довелось видеть только один раз в жизни у маленькой девочки, которая смотрела на свою только что сбитую машиной собаку. В нем непостижимо смешивались боль, немой ужас и нежелание верить своим глазам.
– Ты знал, – выдохнула Энн, – ты знал раньше, чем он позвонил.
Вскрикнув, она отвернулась и так быстро, как ей позволяла ее комплекция, бросилась прочь. Я нерешительно последовал за ней. Она закрылась в ванной, и до меня доносились ее разрывающие душу рыдания. Я пытался стучать, умолял выслушать меня, но в ответ получил только совет убираться ко всем чертям.
Я еще долго стоял около двери ванной, беспомощно переминаясь с ноги на ногу, и слушал, как рыдает моя жена, как она горюет о матери, которая рано утром умерла.
Через несколько часов Энн уехала в Санта-Барбару. Ричарда она взяла с собой. Я даже не осмелился спросить, хочет ли она, чтобы я поехал с ними. Потому что точно знал: не хочет. С того момента, как она вышла из ванной, и до самого отъезда Энн не произнесла ни слова. Преувеличенно спокойная, с сухими, хотя и опухшими глазами, она упаковала вещи, одела Ричарда и уехала. Я даже не решился к ней приблизиться, заметив, что при виде меня в ее глазах загорался ужас. И омерзение.
Я долго стоял на крыльце и смотрел на место, где наш «форд», последний раз мигнув фарами, свернул на бульвар и скрылся из виду. Солнце припекало довольно сильно, и вскоре я весь вспотел. Но упрямо продолжал стоять на том же месте, ощущая ужасную усталость и пустоту. И смерть.