Возвращение призраков - Герберт Джеймс (книги без сокращений .TXT) 📗
Но ей нравилось играть с ним.
Играть, когда рядом никого не было, когда они шли в школу мимо опушки, или в мастерской, когда папа куда-то уходил. Ей было всего семь лет, когда это началось, но ей нравилось это забавное чувство в животе, глубоко-глубоко, внизу, потому что оно щекотало, немного чесалось и покалывало. Ей нравилось — нет, не нравилось, потому что это ужасно и отвратительно, и она была слишком мала, чтобы понимать! -хотя потом становилось страшно, страшно сказать маме, страшно, что она скажетпапе, потому что в конце концов Рут была папина дочка и любила его больше всех в мире конфет и кукол, мам и сестренок, а папе не понравилось бы, что она так играет с Мансом, в эти тайные игры, грязные игры...
Рут споткнулась в колее и сделала несколько быстрых шагов, чтобы не потерять равновесия. Ее колени согнулись, и прежде чем выпрямиться, она рукой чуть не коснулась земли. Покачнувшись, Рут поправила веревку соломенной сумки на плече и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Неожиданная встряска выбила из головы эти дурацкие мысли. Она была маленькой, невинной восьмилетней девочкой, когда Манс... когда Манс... скажи это, Рут, как много лет назад говорила добрая тетя в большом доме в Лондоне, та, что дала ей прелестную голенькую куколку и попросила показать на кукле места, где отвратительный дядька касался ее, скажи это, и не держи больше в своей хорошенькой головке, назови это как угодно, потому что в этом нет твоей вины, виноват тот мужчина, тот отвратительный человек, который больше не причинит тебе вреда, потому что его отправят туда, где он уже не сможет больше ни с кем делать этого...
И пока она проверяла, не вывалилось ли что-нибудь из сумки, ее глаза увлажнились.
О да, Манс больше не причинит ей вреда, он больше никому не причинит вреда, потому что там, куда его отправили, не любили таких, кто обижает маленьких девочек и мальчиков, а вокруг быстро распространился слух, что он растлевает детей.
Она достала из сумки платок и приложила к глазам, ткань впитала слезы, пока они не скатились по щекам.
Через год она узнала, что произошло с Маисом в тюрьме. Папа рассказал ей, так как думал, что это поможет ей справиться с происшедшим, считал что ей лучше узнать, что тот нехороший человек в самом деле понес наказание и больше никогда ни на кого не наложит свои грязные лапы. Извращенцев безжалостно истязали сами заключенные — а по правде, и тюремщики тоже — его били и унижали, над ним издевались. И по сути дела довели до того, что он совершил нечто страшное над собой, чтобы избавиться от всего этого, убежать. "Убежать в ад, — сказал папа со злым и странным смехом. — Манс умер отвратительной смертью, — сказал он ей, и больше ничего. — Главное, Рут, что он больше никогда не будет приставать к таким невинным, крошкам, как ты".А она улыбнулась, когда папа сказал это, потому что была невинной, а это отвратительное, грязное существо развратило ее, познакомило ребенка с презренным пороком и обрекло на многие годы душевных мук, которые преследовали ее не только потому, что она подверглась растлению, а потому, что когда папа застал их в лесу, она... ей... было... приятно... от этого... ужасного... постыдного... чем... они... занимались...
Нет!Как ребенок может наслаждаться этим? Она была слишком мала, слишком чиста, чтобы понимать...
Рут снова ускорила шаги, выпрямив спину и широко шагая.
Это было давно, много, много лет назад, а теперь она взрослая, женщина в полном смысле слова. Ради Бога, она даже не помнит, как выглядел тот мужчина!
Но если она не помнит, как он выглядел, почему же теперь, когда ей восемнадцать, так уверена, что это Манс стоял у ее постели в самый темный час ночи?
Это был не он! Это не мог быть он! Рут на ходу замотала головой. Манс умер и похоронен, а мертвые не встают из могил! Преподобный Локвуд заверил ее в этом, когда она пришла к нему. Она рассказала викарию о своих страхах — что Манс вернулся, чтобы продолжить то грязное, порочное, что он делал вместе с... нет, просто с ней... когда она была ребенком, и преподобный Локвуд утешил ее, сказал, что это все пустяки, что это приснилось, просто воспоминания угнетают ее. Манс исчез навсегда.
Кусты вдоль дороги вдруг зашелестели, и Рут быстро отшатнулась в сторону, в страхе ожидая, что оттуда кто-то появится. Ее сердце продолжало стучать, хотя она сразу поняла, что там никого нет — просто встревоженная птица или зверек. Призраки не появляются днем, сказала она себе. Призраков вообще не бывает. Преподобный Локвуд снова и снова повторял это. Но как поверить ему, если она видела, что он сам не верит? Он мог успокаивать ее, но его глаза, его взгляд говорили другое. И по деревне ходили слухи. Никто не говорил прямо, никто в «Черном Кабане» не заявлял, что видел призрака сам — нужно быть дураком, чтобы сказать такое, — но были разговоры, осторожные, осмотрительные разговоры на ухо, с глазу на глаз, но никогда — среди людей. Странные вещи происходили в Слите, и никто не хотел признавать этого.
Она увидела, что впереди среди деревьев кто-то есть, и ее шаги замедлились.
Рут пожалела, что не поехала на машине, но тут же пристыдила себя. Стоял чудесный день, а весной и летом она всегда ходит пешком, если не идет дождь. Да и тогда можно надеть плащ и поднять капюшон, радуясь свежести воздуха, наслаждаясь природой после проведенного в тесном помещении дня. Она ходила этой дорогой всю жизнь, с кем-то или одна, и мало что могло отбить у нее охоту к таким прогулкам. Конечно, было время после того, как Манса посадили, тогда ей не хотелось ходить здесь даже вместе с мамой и папой, но прошли месяцы, ее страхи улетучились, и прогулки больше не казались страшными. А когда она стала на несколько лет старше, то была совершенно счастлива ходить одна. Хотя Рут и не боялась заплутать в лесу, она никогда не углублялась в те темные рощицы, куда любил уводить ее Манс. Даже негустому лесу она предпочитала открытые места.
Девушка шла дальше, ее глаза смотрели вперед, где вроде бы кто-то двигался. Нет, конечно, показалось. Теперь там ничего нет. Она стала пугливой в эти несколько дней после первого... сна? Да, назовем это сном, так гораздо лучше. Нет, никто там не прячется. Ветер пошевелил листву, а облако отбросило тень.
Но нет ни малейшего ветерка, а на небе ни облачка.
Что ж, прекрасно. Кто-то шел через лес, почему бы нет? Это не частные владения. Кто-то прошел мимо, а ее воображение нарисовало призрака. Никто там не прячется, не подстерегает...
Она вскрикнула, когда навстречу кто-то шагнул.
— Дэнни! — Рут издала сдавленный звук, скорее вскрик, а не приветствие. Она подняла руки к лицу, стараясь совладать с дыханием.
— Я не хотел тебя пугать, Руги, — с глупой улыбкой проговорил парень.
Он слегка покачивался, и Рут подумала, сколько же он выпил в «Черном Кабане». Она сама его обслуживала, но голова была занята другими вещами, и ей было не до того, чтобы считать, сколько пинт сидра он проглотил.
— Что ты тут делаешь? — спросила девушка, и охватившую ее на мгновение панику сменило раздражение. — Уже сто лет, как ты вышел из паба.
— Я дожидался тебя.
— Ты мог бы лучше провести свой выходной.
Дэнни Марш подошел к ней, одну руку глубоко засунув в карман джинсов, а другой смахивая рыжий вихор со лба. Это был хулиганистый парень с большими карими глазами и щербатой улыбкой. Он работал в гараже примерно в миле от деревни, а жил вместе с матерью и престарелой бабкой в небольшом домике с верандой, притулившемся у главной улицы.
— Я не мог поговорить с тобой в баре, — сказал он, словно извиняясь.
— Не вижу причин — почему: я была не так уж занята.
— Там неловко. Все слушают.
— Ой, брось, Дэнни. Кому какое дело?
Рут внутренне все еще дрожала, но не хотела, чтобы он заметил ее состояние.
— Мы не можем поговорить с прошлой недели. Но тогда мы неплохо провели время, правда? Я подумал... Я подумал, что могли бы и продолжить.
