Ведьмин дом - Каплан Виталий Маркович (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
В лагерь Серега вернулся незамеченным, тихо влез в окно. А провозись он еще минут пятнадцать – обязательно бы его кто-нибудь заловил. Лагерь ведь рано жить начинает. Продукты в столовую уже в полшестого завозят.
Однако нужно отвечать Саньке. Что ж, пусть все будет как задумано.
– Книга? Хватит с тебя и свечки. Вон, видишь, почти до конца обгорела.
– Это чудесно, что обгорела, – нетерпеливо перебил Санька. – Можешь засунуть ее в одно место. Ты про главное говори! Книга-то где?
Серега выпрямился.
– Это тебе, Санек, лучше знать. Ты же сам вчера ее из дому спер. Нарочно шухер для этого устроил!
– Я? Спер? Из Ведьминого Дома? Да ты что? Головка не бо-бо? – Санька даже на койке подскочил. – Да мне в этот Дом и днем-то войти страшно. Да, пацаны, честно говорю – боюсь. Я из себя героев не корчу, не то что некоторые… Так что не надо ля-ля… Значит, книжечки у тебя нет? – спросил он, помолчав.
– Нет книжки, – хмуро подтвердил Серега.
– И ты, значит, говоришь – всю ночь в Ведьмином Доме просидел?
– Да, всю ночь. И не было там никакой книжки, и нечистой силы тоже не было. Вот так.
– А ты не забыл, какое условие? – пытаясь скрыть тревогу в голосе, спросил Санька. – В доказательство ты приносишь свечку и книжку. Только тогда считается, что ты победил. Свечка есть, книжки нет. Согласен?
– Ну, допустим, согласен.
– Я, Серый, правильно условия изложил?
– Правильно. Только все равно я там был.
– А раз правильно, – будто не замечая его слов, продолжал Санька, – значит, ты проиграл. Так ведь?
– Ну, положим, так.
– Ну и что, не думаешь договор нарушать?
– Я свое слово держу. Не то что некоторые.
– Значит, с этой минуты ты мой раб! – радостно вскричал Санька. – Понял?
– Понять-то я понял. Только все равно ты, Санька, гад и дерьмо.
– Это что же? – подозрительно осведомился Санька, – отказываешься подчиняться?
– Подчиняться я буду, слово же давал, – утешил его Серега. – А только я все равно тебе буду говорить, что ты сволочь и дерьмо.
– Ну, тогда лады, – сразу повеселел Санька. – Тогда за слова особо получать будешь. Но сейчас я тебя прощаю. Только ты присягу должен дать.
– Это еще с какой радости?
– Так надо. В таких делах должен порядок быть. Вылезай из постели, становись передо мной на колени и говори: «Я, Серега Полосухин, даю слово, что до конца смены буду тебе, Саня, подчиняться и все делать, что ты скажешь. А если я свое слово нарушу – пусть никто в лагере со мной водиться не будет.» Запомнил? А то могу повторить.
– А рожа у тебя не треснет?
– Не треснет. Так что давай исполняй.
…Ну что ж, можно и поиграть. Все равно ведь он сейчас притворяется. Словно наш разведчик в немецком тылу.
Выбравшись из-под уютного одеяла, он встал коленками на холодный пол и пробормотал глупые слова присяги.
– Ну вот и отлично, – одобрил Санька. – Можешь пока ложиться. Я разрешаю. Мы с тобой еще после кое-о-чем поговорим.
Но только он закутался в натянул одеяло – раздался горн. Пришлось снова вылезать и бежать на холод. А что тут такого? Физрук Жора не признавал плохой погоды. Зарядка – дело святое.
Вот и сейчас он стоял на трибуне футбольного поля с желтым рупором-матюгальником в рыжей волосатой руке. Стоял и ждал, когда стекутся отряды на зарядку, то и дело поглядывая на секундомер. Пять минут пройдет – и все. Зарядка начинается. Кто не успел, тот опоздал. Того уже к своему отряду не пускают, те в специальном месте занимаются, как говорит Жора, на «штрафной площадке». Потом, когда зарядка кончится, он будет их гонять.
…Жора стоял, сжимая матюгальник в мокрой волосатой руке. Огромный, толстый, с мохнатым животом, голый по пояс. Очень уж он смахивал на медведя. Казалось, стоит ему кого-нибудь слегка задеть – и у того череп сплющится. Да что там казалось – так оно и было. В прошлом году заявились на территорию деревенские парни, взрослые уже, поддатые. Начали борзеть, вырубаться на вожатых. Начальница к ним вышла, Валентина Николаевна, так они ее матом обложили и спасибо что не врезали. Вот тогда-то и послали за Жорой. Тот спал в своей крохотной комнатушке за эстрадой. Спросонья он лишь ругнулся, но потом все же до него дошло, что пора вставать. Сбросив одеяло, встрепанный и злой, он вышел навстречу парням.
И весь лагерь глядел на то, как летели через забор здоровенные, накачанные мужики. Жора ими как апельсинами жонглировал. После, говорят, эти деревенские на него в суд подавали. Кому-то он руку сломал, кому-то ногу… А может, и череп сплющил. Все может быть. Но Валентина Николаевна запросто доказала суду, что это была всего лишь необходимая самооборона, а также спасение детских жизней от разъяренных бандитов. И выписала Жоре премию, одиннадцать рублей. «За особые заслуги в деле спортивного воспитания подрастающего поколения.» Во всяком случае, Миша именно так рассказывал Свете. (А Серега все слышал.)
…Жора уставился на секундомер, словно обнаружил в столь знакомом ему приборе нечто таинственное. И вот, лишь стрелка коснулась последней отметки, Жора щелкнул пальцами.
– Все, голуби, начали. Основная стойка – ноги на ширине плеч, руки на поясе…
И пошло, и поехало! Серега понимал, что Жора дает хорошую нагрузку. Осенью в городе Дмитрий Иванович, тренер, пощупает Серегины мускулы. Усмехнется в густые усы и скажет: «Я вижу, ты времени даром не терял. Опять в лагере?» Серега кивнет. «Ну что ж, передай мое почтение этому вашему Жоре…» Серега давно уже Дмитрию Ивановичу про Жору рассказал. И вообще про лагерь.
…Наконец, процедура кончилась. Ребята прокричали традиционное: «Здоровье в порядке – спасибо зарядке!» и помчались по корпусам. А Жора остался с опоздавшими.
…В корпусе народ толпился в туалете. По двое, по трое лезли с зубными щетками на один умывальник, отпихивали друг друга, плескали водой, брызгались. Бабка Райка орала из коридора:
– А ну, прекратили фулюганство! Опять весь пол залили, паршивцы! А кому подтирать, спрашивается? Бабе Рае! Ну, дождетесь вы у меня… Запру туалет – забегаете тогда! Я вон вас сейчас тряпкой!
В палате были уже почти все. Санька, который на зарядку не ходил, успел одеться и сидел теперь на тумбочке, уплетая печенье «Юбилейное». Кровать его оставалась незастеленной, из-за чего бабка Райка, время от времени просовывая в дверь голову, грозно вопила.
– А вот и Серый, – сказал Санька. – Ну что, раб мой, застели-ка мне кровать. И получше, чтоб на пятерку. Кстати, сегодня за чистоту в палате отвечаешь ты. И завтра тоже. И вообще. А то я смотрю, что-то устали пацаны шваброй махать. Ладно, стели. А потом выйдешь на крыльцо, поговорим.
Едва Санька вышел из палаты, Леха тронул его за плечо.
– Не переживай, Серый, – шепнул он. – Как-нибудь выкрутимся. Не может быть, чтобы выхода не нашлось. И вообще, я всегда с тобой дружить буду, что бы этот Санька с тобой не сделал. Ты мне веришь?
Серега взглянул ему в глаза. Странные были у него глаза – огромные, серые, и глядя в них, почему-то становилось хорошо, и даже хмурое небо после его глаз уже не казалось таким мрачным.
– Конечно, верю, – ответил он. – Мы теперь всегда дружить будем. И в лагере, и в городе. А Санька… Ты мне поверь – скоро он у нас соплями умоется.
– Ладно, – ответил Леха. Давай-ка, пока ты постели стелишь, я пол подмету. – И выскользнув за дверь, он тут же вернулся с веником.
Некоторое время он молчал. Потом вдруг осторожно спросил:
– А там, в Доме, и вправду ничего такого не было?
– Нет, – усмехнулся Серега, – не было. Мусор там на полу, гнилушки… Бревна… И никакой нечистой силы. Только вот снилась какая-то дрянь.
– А ты не вспоминай, – посоветовал Леха. – Забудь об этом. Главное – ты целый вернулся, а все остальное ерунда.
Застелив постели, свою и Санькину, Серега вышел на крыльцо. Дождик все еще моросил, в тучах не было и просвета. Наверное, после завтрака стоит вытащить из чемодана джинсы и свитер. А впрочем, и так ладно. Дмитрий Иванович говорил, что закаляться нужно всегда. И летом, и зимой, в любую погоду. Нечего себя баловать.
