Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003) - Линк Келли (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Иногда по ночам ей кажется, будто она слышит дыхание спящей принцессы.
10. Гончий пес
Через полстолетия во дворце появляется живая душа: гончий пес, весь покрытый пылью. Шерсть у него на хребте вылезла клочьями, в проплешинах видны болячки. Он хромает: пальцы передней лапы раздроблены.
Он пришел из города каменных скелетов, меж которыми ветер перекатывает груды пепла, пришел, спасаясь от танков, орудийного огня, изголодавшихся фермеров с винтовками. Вот уже несколько недель он ковыляет по пыльным дорогам. Когда идет дождь, он сворачивается калачиком под деревом. Потом, напившись из лужи, бредет дальше, и грязь насыхает у него меж пальцев. Несколько раз он сворачивал с дороги в поле, чтобы поймать кролика, но увечная лапа не позволяет ему быстро бегать. Запах крольчатины щекотал ему ноздри сквозь ароматы свежей травы, маков и васильков, зверьки были там, под землей, манящие и недоступные.
Но сегодня утром пес почуял другой запах, неистребимый, как вонь тухлого мяса: запах колдовства. Он покинул дорогу и углубился в лес, пробираясь сквозь колючие заросли. Вот он уже в деревне, бредет по мостовой, входит в дворцовые ворота. Когти цокают по плитам пола.
Но что это? Какой-то аромат струится в воздухе, неясный, но памятный со щенячества: бекон. Так, сюда, вон в ту дверь. Пес ковыляет в Большой зал, где на столе в самоподогревающихся блюдах ждет завтрак. Яйца еще свежи, желтки пышны и золотисты, белки поджарены до нежнейшей корочки. Колбаски плавают в собственном жиру. Тосты румяны.
Пес оставляет разводы яичного желтка и колбасного жира на скатерти, полвека хранившей девственную белизну, и засыпает в гостиной вдовствующей королевы на дорогом ковре, который так и не выцвел под лучами солнца.
Потом он живет долго и счастливо. Должен ведь хоть кто-то. Летом бродит по дворцовым садам, роется в клумбах, ловит сонных рыбок в искусственных прудах. Однажды он даже подходит к башне, источающей темный запах колдовства, и поднимает в знак неодобрения лапу. Проголодавшись, он идет в кладовку и отгрызает куски от висящей там туши, или доедает колбасу и яйца со стола, или достает сонных мышей из-под клавесина. Осенью он гоняет желтые и красные листья по саду и даже ухитряется вытащить из бака с водой омара, хотя панцирь у него такой толстый, что и не разгрызть. А вот до канарейки в клетке он так и не добрался. Зимой покалеченная лапа ноет на ледяном полу, и пес спит в королевской кровати под бархатными покрывалами.
Снова настает лето, но пес уже слишком стар, чтобы бегать по саду. Он лежит в гостиной вдовствующей королевы, и ему снится, будто он опять щенок, и чьи-то теплые руки поднимают его, и голос шепчет: «Какой красивый пес», а еще он видит во сне волшебную игрушку, которую называют мяч. Умирает он на сытый желудок, доев последние яйца-пашот. Наверное, тут и должна бы закончиться настоящая волшебная сказка.
11. Принц
Но вот едет на бульдозере принц. А вы чего ждали? За сто лет многое изменилось.
Гарри ставит машину на тормоз и вытирает блестящий от пота лоб. Проводит ладонью по коротким пшеничным волосам, которые тут же встают торчком. Полдень едва миновал, а нос у него уже покраснел и облупился на солнце.
Еще два акра, и можно будет хлебнуть пивка да закусить сандвичем с печенкой, что Мадж положила ему с собой, — жир вперемешку с соком большого маринованного огурца уже пропитал бумажную обертку и скоро выпачкает его кожаный мешок. Принц откидывается на спинку сиденья и, покусывая большой палец, разглядывает заросли шиповника, который заполонил здесь весь лес.
Два акра посреди чащи, как раз хватит, чтобы посадить ячмень да поставить перегонный куб. Чертовски удачная мысль, думает он, предвкушая, как поплывут в Амстердам бутылки, пока они с Майком и Стивом будут сидеть и смотреть футбол по цветному телеку. Линолеум на кухню, как Мадж хотела, и американские сигареты.
— Хватит этого дерьма по карточкам, — говорит он вслух и тут же, вздрогнув, оглядывается по сторонам. Сдурел, что ли, болтать такое вслух? Он снова прикусывает палец.
Двадцать фунтов полицейскому комиссионеру на лапу, чтобы не совал свой нос, куда не надо. Хорошо еще, Мадж согласилась одолжить денег. Снова взревел бульдозер, запахло соляркой.
Вам не нравится, куда я клоню. Что это за принц такой и при чем тут сандвич с печенкой и луком, маринованный огурец и пиво? Уж простите. Другого взять негде, а этот — прямой потомок графа Йорка, того самого, что ведет свой род от Тюдоров, хотя и по женской линии. Теперь все титулы упразднены, конечно. Мы ведь, в конце концов, в Социалистическом Союзе Британии. Если Гарри и знает, что он принц, Майку и Стиву он об этом, разумеется, не скажет, а то ведь продадут за пачку американских сигарет. Даже Мадж нельзя доверять, хотя вот уже три года как они живут в одной квартире коммунального дома. Черт, ее и насчет самогона-то вон сколько пришлось уламывать.
Бульдозер ревет, воет натужно. Переднее колесо застряло в канаве. Гарри выходит из кабины посмотреть. Черт, придется звать Майка со Стивом. Он пинает колесо, ствол дерева, какой-то куст цепляется колючками за его штаны, он вырывается и пинает колесо снова.
В лесу вспыхивает свет. Что за дьявольщина? (Мы-то с вами знаем, это сверкает на солнце стекло в башенном окне.) Гарри открывает бутылку пива, отхлебывает, теплая горечь заполняет рот. Никак браконьер проклятый шастает по его земле. (Мы-то с вами помним, что земля принадлежит Социалистическому Союзу Британии.) Он впивается зубами в сандвич с печенкой и луком. И чего Мадж вечно хмурится, думает он, представляя, как она в халате стоит на кухне у раковины. Весь лоб уже в морщинах. Ну что, пойти за Майком и Стивом, что ли? Но теплое горькое пиво плещется у него в желудке и шепчет, что ни к чему ему какие-то Майк со Стивом, он и сам с любым браконьером отлично справится. И он смачно хрустит огурцом.
Стой где стоишь, принц Гарри. Держись подальше от леса и его колючих зарослей. Принцесса не для тебя. Не тебе, пропахшему пивом, подняться по лестнице на башню, не твоим сальным губам прижаться к ее устам, не тебе увести ее с собой (думая при этом: корма у Мадж уж больно раздалась), и не будет она жарить тебе печенку с луком, вытряхивать из твоей пепельницы окурки да гладить твои кальсоны.
Во всяком случае, я так надеюсь.
12. Роза
Вернемся, пожалуй, к началу: опадают лепестки. Розовый куст, который никто не подстригал целую сотню лет, оплел своими ветвями всю башню до самой крыши. Один побег нащупал дырочку в оконной раме и пророс прямо в комнату, где лежит принцесса. Теперь над ней полог из переплетенных стеблей, по- i крытых цветами, и лепестки медленно кружат в неподвижном воздухе. Ночная рубашка принцессы вся усыпана ими — свежими, яркими и ароматными и прошлогодними, сухими, точно клочки старого пергамента со свернувшимися краями.
Покуда дворец спит в глубоком омуте времени, где нет ни течений, ни водоворотов, розовый куст растет, как ему и положено природой. Его корни уходят в темные подземные ходы червей и кротов, опутывают насквозь проржавевший бронзовый шлем. Больше двухсот лет назад цветок с этого куста опрометчиво избрали символом нации. Век спустя Мадлен взяла с него лепесток для ворожбы. Вольфганг Маг сделал бутоньерку из его розы, но она выпала из петлицы его сюртука в часовне и была растоптана придворными каблуками и кавалерийскими сапогами в наступившей затем суматохе. Прялку вырезали из его же старого, одеревеневшего корня. Всего полстолетия назад на него помочился покрытый пылью пес. Птицы прилетали лакомиться его оранжевым плодами и разнесли семена по округе, из них и выросли колючие заросли, в которых порвал свои рабочие штаны и расцарапал плечо принц. Слышите, как он ругается?
Розе известен конец этой истории. Выйдет ли принц из леса с перепачканным кровью рукавом? Только чащоба знает. Умерла ли ведьма или по-прежнему сидит у окна с частым переплетом, перекатывая в морщинистой ладони последнюю жемчужину, которая мерцает, точно крошечная луна? Об этом знает прялка, и уж конечно, дерево, из которого ее вырезали, расскажет об этом родному кусту. Дышит ли принцесса? Может быть, она проспала сто лет, и лепестки, упавшие ей на лицо, трепещут от ее дыхания. А может, она и не спала вовсе, может, она просто исключительно хорошо сохранившийся труп, и лепестки на ее лице не дрогнули ни разу. Все знает роза, но ничего не скажет. Ветер играет ее листвой, осыпает лепестки, и она шепчет: каждый выбирает конец по себе.
