Старшие Арканы - Уильямс Чарльз Уолтер Стансби (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Усаживаясь за стол, он снова подумал об этом. Он думал над этим, пока ел суп. Что-то всегда было к нему несправедливо: удача, судьба, рок… Бывают такие люди, на которых все шишки валятся, которые получают раны еще до начала битвы; и не всем, между прочим, удается держаться так хорошо, как ему. Но как же она дразнит его — эта призрачная удача! Вот и в прошлом месяце Дункан — как всем известно, человек был бедный — вместо простого, полезного, честного наследства, оставил своему старинному другу Лотэйру Кенинсби какую-то коллекцию игральных карт, чтобы оный Лотэйр хранил чертову коллекцию в целости и сохранности до самой смерти, после чего коллекция должна перейти в собственность Британского музея. О последнем условии наследнику и думать не хотелось. Он подозревал, что несколько колод представляют ценность, и немаленькую. Но пару лет — по крайней мере, год, — лучше ничего не предпринимать. Слишком много людей об этом знают. Даже статья была в какой-то газете. В ближайшее время он не сможет продать их, — м-р Кенинсби вздрогнул, впервые мысленно произнеся это слово.
— Папа, — сказала вдруг Нэнси, — ты ведь после ужина покажешь нам карты мистера Дункана? — Кенинсби неприязненно усмехнулся, но Нэнси не отступала. — Генри прочитал о них в газете. — Кенинсби представил себе цыгана, сидящего под забором с клочком газеты в руках. — И он немножко разбирается в картах. Ой, Генри, в чем ты только не разбираешься!
«Ну да, — желчно подумал м-р Кенинсби, — ярмарка, деревенские простофили выкладывают последние гроши, чтобы угадать, под каким наперстком горошина. Тоже мне, знаток!».
— Дорогая, — начал он, — мне тяжело вспоминать… Ведь Дункан был моим хорошим другом.
— Ну пожалуйста, тебе ведь нетрудно… Ему нравилось, когда люди интересовались его коллекцией.
Кенинсби поднял голову и заметил, как на лице Сибил мелькнула легкая улыбка. Чему она улыбается? Нэнси сообщила неопровержимый факт, касавшийся последних лет жизни Дункана, и теперь Кенинсби не мог сообразить, как лучше выпутаться. Но Сибил-то чему радуется?
— Я буду вам очень признателен, — вступил в разговор молодой человек. — Мне в самом деле интересно! Наверно, это у нас в крови, — добавил он, подшучивая над Нэнси.
— Ты и гадать умеешь? Погадаешь мне? — щебетала она.
— Немного по картам, немного по руке, ну и немножко по звездам, — сообщил он.
— По руке я и сама могу, — объявила Нэнси. — Я гадала папе и тете тоже. Я только не смогла прочесть папину линию жизни — она вроде кончается на сорока, а он вот он — живой.
М-р Кенинсби, ощущая себя скорее на том свете, чем на этом, опустил голову.
— А мисс Кенинсби? — спросил Генри, слегка наклонившись к ней.
— Она, по-моему, собирается жить вечно, — заявила Нэнси. — У нее линия жизни даже под палец уходит.
Генри странно поглядел на Сибил, но ничего не сказал, и разговор о хиромантии оборвался, когда Ральф заявил, что всякий там спиритуализм и тому подобная ерунда — просто вздор.
— Как вы собираетесь узнать по моей ладони, что в пятьдесят я заболею, в шестьдесят мне перестанет везти, а в семьдесят я уеду в Занзибар?
— Руки — штука странная, — сказал Генри. — О линиях на них до сих пор мало что известно.
— Да? — удивился Ральф.
— Таких красивых рук, как у тети, я ни у кого не видела, — Нэнси искоса взглянула на Генри и отметила, как изумленно шевельнулись его брови. Что и требовалось. Пусть посмотрит и сравнит потом. У нее тоже красивые руки. И все остальное, между прочим, не хуже, чем у других. Она легонько коснулась его плеча и добавила:
— Посмотри сам.
Все посмотрели, даже сама Сибил благосклонно взглянула на собственные руки и мягко согласилась:
— По-моему, довольно милые.
М-р Кенинсби мысленно отметил, что сестра, как всегда, отличилась. Человеку не пристало хвалить самого себя. Что люди подумают, если он вдруг примется утверждать, будто лицо у него «довольно милое»?
— Просто замечательные, — убежденно сказала Нэнси.
— Классные, — подтвердил Ральф.
— Они прекрасны, — серьезно произнес Генри.
— Я видел потрясающую руку в Британском музее, — начал м-р Кенинсби, ощутив, что и ему пора сказать веское слово, — какого-то царя, наверное, египетского. Гигантская голова, а перед ней — огромная рука со сжатым кулаком. — Он для наглядности сжал кулак.
— Я знаю, о чем вы говорите, — кивнул Генри, — это статуя Рамзеса, а рука называется «Рука власти».
— Рука Власти! Мне показалось, что такая рука больше подходит убийце. Нет, конечно, это величественно, — и Нэнси без всякой связи с предыдущим добавила:
— А перед кофе, пожалуйста, покажи нам карты.
Кенинсби опять не нашелся с ответом и мрачно согласился. Когда все поднялись, ему пришлось уточнить у сестры:
— Где они, Сибил?
— В ящике, у тебя в кабинете, — отозвалась она. — И каталог там же.
— Каталог? — поразился Ральф. — Да он был пижон! Завести, что ли, каталог своих старых теннисных ракеток?
— Эти карты, — подчеркнуто торжественно произнес м-р Кенинсби, — не какие-то там потрепанные игральные колоды. Это весьма ценная и редкая коллекция знаменитых карт, в некотором смысле, полагаю, бесценных. Собрать ее стоило немалых трудов.
Нэнси ущипнула Генри за руку, когда они вслед за ее отцом выходили из комнаты.
— Знаешь, он ведь говорил то же самое и раньше, пока они ему еще не принадлежали, я сама слышала.
— Ты говоришь, бесценные? То есть стоят больших денег? — заинтересовался Ральф.
— Не могу сказать наверняка, сколько заплатили бы коллекционеры, но речь идет о весьма значительных суммах. — С этими словами м-р Кенинсби открыл большой деревянный ящик и, вспомнив о Британском музее, повторил мрачно:
— Весьма и весьма значительных.
Сибил достала из ящика солидный гроссбух и предложила:
— Если хотите, я буду читать описания, а кто-нибудь станет называть номера. — Каждая колода помещалась в отдельном кожаном футляре с узкой белой полоской для номера.
— Садится! — заявил Ральф. — Чур, я буду называть номера. Они по порядку идут? Что-то не похоже. Номер девяносто четыре.
— Пожалуй, читать лучше мне, Сибил, — сказал м-р Кенинсби. — Я часто слышал, как Дункан рассказывал о них, и вообще так уместнее. Ты доставай их и называй номера. А молодые люди смогут посмотреть.
— Тогда, будьте добры, подвиньте мне вон то кресло, Генри, — распорядилась Сибил. Ее брат уселся по другую сторону маленького столика, а «молодые люди» столпились вокруг.
— Номер…. — начала Сибил и остановилась. — Ральф, если тебе не трудно, перейди на ту сторону, где Нэнси и Генри, тогда я тоже смогу посмотреть.
Ральф подчинился, не сообразив сразу, что, давая тетушке возможность посмотреть, он сам терял возможность наблюдать за влюбленной парочкой. Сибил, добившись максимального эффекта без видимых потерь, начала снова:
— Номер…
— Боюсь, что тебе это не очень интересно, тетя, — извиняющимся тоном проговорил Ральф.
Сибил только улыбнулась и в третий раз произнесла:
— Номер…
— Не помню ни одного случая, чтобы твоей тете что-то оказалось не интересно, — строго проговорил м-р Кенинсби, отрываясь от каталога, но обращаясь не столько к Ральфу, сколько к Сибил. — И как только ей это удается, хотел бы я знать!
— Папочка, — пропела Нэнси, — тетя у нас — совершенное чудо, но, может быть, мы пока отвлечемся от этой темы и займемся картами?
— Сейчас как раз и «займемся», как ты это называешь, Нэнси, — ответил отец. — Не забывай только, что для меня это суровое испытание, и отнесись к этому посерьезнее.
Нэнси под столом крепко стиснула руку Генри и смолчала. В тот момент, когда сосредоточенная тишина грозила перейти в гнетущую, голос Сибил четко произнес:
— Номер девяносто четыре.
— Девяносто четыре, — прочел м-р Кенинсби. — Франция; около 1789 г . Предположительно, по рисункам Давида. Особая революционная символика. В этой колоде валеты представлены как крестьянин, нищий, трактирщик и санкюлот соответственно; дамы представляют Марию Антуанетту; у каждой — красная полоса вокруг шеи — след гильотины. Короли отсутствуют. Над тузом помещается красный колпак, как символ свободы. По краю каждой карты идет девиз: «Республика, единая, свободная, нерушимая».
