Красивая жизнь (ЛП) - Стокоу Мэттью (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗

Жить достойной жизнью.

Но мне до этого было еще тысячи световых лет.

Теперь…

Я резко срезал на север, в сторону Фэрфакса,⁷ и поехал прямо по Бульвару Закатов.⁸

Говорят, в семидесятые здесь было лучше, но мне тогда было всего пять, и жил я в другом месте. Яркие фасады, электрические вывески с известными названиями – «Рокси», «Вайпер Рум»⁹, «Виски-гоу-гоу». Здесь Джонни Депп, Дэн Экройд и многие другие любили собирать самых близких друзей. Именно здесь умер Ривер Феникс, а делегаты из других штатов, надев клетчатые рубашки, любили напиваться и цеплять шлюх. Карен часто тут отиралась. Клиенты в туристических местах приносили неплохие деньги, люди тут богатые. И еще хорошая отговорка, чтобы не приходить домой.

Возле клубов толпились кучки гостей штата Калифорния, одни уговаривали швейцаров пропустить их, желая выпить последнюю рюмку, другие стояли и ждали такси, мысленно находясь уже дома. Прошедший дождь уничтожил весь бизнес, что мог появиться здесь этой ночью, улица почти обезлюдела. Если сегодня и оказывали секс-услуги, то это делали соответствующие организации – один телефонный звонок и такси подъедет к отелю или частному дому.

Я поехал дальше, на север в Фэрфакс по самой известной улице на Западе – Голливудскому бульвару.

Когда-то звезды были черно-белого цвета, наверняка они выглядели чистыми и вселяли надежду. Они сверкали, привлекая всеобщее внимание. Коулман, Флинн, Кроуфорд и многие другие, кто сделал Америку хитом всего мира. Толпы приезжих, шумевшие возле Китайского театра,¹⁰ тоже чувствовали себя частью этого успеха. Тогда в этой стране все неамериканское считалось некачественным, а индивидуальные достижения одного отражались на всех остальных.

В конце девяностых бульвар превратился в сверкающий кошмар, охваченный суетой. Рестораны, что когда-то захватили воображение всей нации, куда ходили на свидания селебрити, давно уступили место магазинам футболок и солнцезащитных очков. Их витрины испачкали отпечатками рук, а яркие звезды заляпали жвачкой. Успех легко мог полететь под откос, а вот индустрия всегда оставалась незыблемой и продолжала распространять свое влияние.

Но это по-прежнему был Голливудский Бульвар. Визитная карточка, вершина айсберга калифорнийской легенды, которая освещала все мелкие города мира. Она обращала в прах все их прошлые достижения, одним своим существованием показывая, что есть на свете место, где живут лучше всех.

Иногда Карен приходила сюда подзаработать или потусоваться. Или подыскать богатенького гостя Лос-Анджелеса, и поработать на нового «папочку» пару дней. Но теперь было уже поздно. Да и опасно. Мне следовало начать поиски много часов назад, но я задержался у океана – меня не покидало предчувствие, что Карен блюет в одной из хижин для пикников на пляже Венеции,¹¹ курит косяк и напивается с кем-нибудь, кто решил составить ей компанию. Я чувствовал себя глупо, лишь впустую потратил время.

Ехать от Голливудского Бульвара до пляжа Венеции недалеко, мне следовало сразу на всякий случай проверить пляж, но я уже слишком устал. Куда бы Карен не запропастилась, рано или поздно она притащит свою задницу домой.

Шоссе, ведущее в Санта-Монику, уже опустело. У меня болели глаза, от сигареты пересохло в горле. Я купил охлажденную кока-колу в аппарате рядом с мотелем и принялся глотать прохладную жидкость, пока глаза не заслезились. Кола, влажный ночной воздух, засыпающий город. В этот момент, в этот миг, в этот временной разрез микронной толщины, я чувствовал себя свободным и от прошлого, и от настоящего – только едкий привкус во рту и ощущение свободы и покоя. Я был один, а большинство людей спали.

Через пять минут я снова ехал по дороге, сахар с кофеином немного взбодрили меня и придали сил. Но смотреть было не на что, так что я принялся мысленно напевать мелодию из рекламы парфюма «Кельвин Кляйна».

Подъезжая  к Франклин-авеню¹² я снова начал внимательно разглядывать окружающее пространство. Поворот с бульвара Санта-Моники на океан опустел, меня очень обрадовало, что не придется делить дорогу с другими водителями.

Спина болела, я откинулся на спинку сидения. Обивка мягко ласкала мои уставшие плечи. Руль хорошо ложился в руки. «Хонда Прелюд», пять лет, совсем небольшой пробег, и ни единой царапины. Не «Порше», конечно, но жаловаться не приходится. Повезло, что вообще машина есть.

Месяц назад мой незастрахованный «Форд» угнали, единственный шанс вернуть себе персональный транспорт - это мыть грязную посуду, работать в две смены, и надеяться, что соберу достаточно денег до начала рабочего дня, и какой-нибудь сидящий сзади псих меня не убьет. Возможно, Карен тоже могла бы вложиться, но я ее не просил. К тому времени она вообще перестала вносить деньги в семейный бюджет – все, что она зарабатывала проституцией, уходило на наркоту и вечеринки. К тому же машины ее не интересовали, у Карен не было водительских прав.

Но оказалось, я рано списал ее со счетов. Ей была не чужда особая необъяснимая щедрость.

Оушн-авеню. Оставался час до рассвета. Слабый свет уже просачивался сквозь темное небо. Облака, что принесли ночной дождь, теперь стали видны отчетливее. Слишком поздно, чтобы ложиться спать. Я решил еще раз проверить парк и, наверное, пляж под ним. А затем вернуться в Венецию, принять душ, и глотнуть какую-нибудь химию, прежде чем заступить в свою смену в «Донат Хейвен».

Но все пошло не так.

Проезжая мимо камеры-обскуры¹³, я услышал вой сирены. Через две секунды из-за поворота выскочила «скорая», заглушив все вокруг своей светомузыкой. Какое-то время она держалась наравне со мной на расстоянии нескольких ярдов. Затем обогнала, перестроилась на мою полосу и рванула вперед.

Для меня эта «скорая» ничего не значила, я видел сотни таких, еще когда только приехал в Лос-Анджелес. Скорая проехала еще четверть мили, я проследил ее направление. У меня возникло плохое предчувствие, теперь я не мог просто проигнорировать ее, как часть чужого несчастья.

Я заметил движение на краю парка, расположенного напротив бульвара Сан-Винсент, он отделял от города прибрежную территорию. Там уже стояли две полицейские машины, они превратили улицу в съемочную площадку своими мигалками. Вокруг двигались темные силуэты людей, их фигуры подчеркивал яркий красно-синий свет. Листья деревьев колыхались на свету, словно дул сильный ветер.

Парамедики притормозили, объехали тихие уютные аллеи, и припарковались рядом с полицейскими, добавив еще света мигалок.

Мне хотелось развернуться и поехать домой, я не горел желанием узнать, что заставило эти спасательные группы приехать на парковку, расположенную у обрыва на западном побережье страны с трехсот пятидесяти миллионным населением. Но я поступил иначе. Мне нужно было узнать, не нашли ли они то, что я искал всю ночь.

Я оставил «Прелюд» чуть севернее сборища и спустился вниз пешком.

Окраину парка полностью засрали, бродяги приходили сюда ширяться – грязный участок земли безо всяких дорожек, испрещенный оврагами и низинами. Он плавно поднимался вверх, к скалам. Деревьев здесь было мало, но росло много густых кустов. Повсюду валялись объедки из закусочных и засохшее дерьмо.

У обочины собралась небольшая толпа отбросов общества из парка и любителей бегать по утрам, они стояли, согнув шеи и пытались разглядеть что-то в канаве глубиной не более пяти футов, которая тянулась от дороги в парк. Но им не повезло. Полиция оцепила место преступления. Стражи порядка растянули вокруг канавы желтую ленту и развесили громадные полиэтиленовые мешки между двумя кустами, чтобы никто ничего не увидел с улицы. Идти вверх, вниз или под углом к Оушн-авеню было одинаково бесполезно. Глубина канавы и кусты, что росли с обеих сторон, почти полностью загораживали вид.

За полиэтиленовыми мешками мелькал свет фонариков, отбрасывая на них тени полицейских − сутулые плечи, поднимающиеся и опускающиеся руки, сжимавшие сигареты между пальцами. Чтобы не привело их сюда в такой час, оно лежало у их ног и, поскольку парамедики сидели на ступеньке позади «скорой» и пили чай из термоса, оно наверняка погибло.