В клетке - Джеймс Генри (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗

Бодрость ее зиждилась прежде всего на том счастливом обстоятельстве, что в городе всегда есть настоящие джентльмены и что джентльмены эти являются ее ревностными поклонниками; прежде всего это относилось к джентльменам из Сити. Из достоверных источников она знала о том, какую любовь сердца их питают к предметам ее прелестной коммерции и как они ими гордятся. Словом, люди из Сити интересовались цветами. Существовал, например, определенный тип необычайно ловкого биржевого маклера – лорд Рай говорил про таких, что это чаще всего «евреи» и «пройдохи», но для нее это не имело значения, – чьи неистовства, как она повторяла не раз, человек порядочный обязан был сдерживать. Может быть, тут дело было не в одной только любви к красоте: немалую роль играло и тщеславие, и чисто деловые соображения; люди эти хотели подавить своих соперников, и цветы были всего лишь одним из средств. Миссис Джорден была женщиной в высшей степени проницательной; во всяком случае, она могла разобраться в том, что представляет собой тот или иной из ее клиентов, – ей приходилось, по ее словам, иметь дело со всякими; и даже в самую худшую для нее пору, во время мертвого сезона, она все равно куда-то мчалась – мчалась из одной квартиры в другую. К тому же ведь были еще и дамы, дамы круга биржевых маклеров, те постоянно пребывали в движении. Это было, может быть, не совсем то, что миссис Бабб или леди Вентнор; но для того чтобы уловить разницу между теми и другими, вам непременно надо было поссориться с ними, – те потом первые шли мириться. Дамы эти составляли особый предмет ее разговора, это был тот конек, на которого она чаще всего садилась, и увлеченность ее достигала таких пределов, что ее приятельница в конце концов стала приходить к убеждению, что вряд ли следует жалеть, что сама она не воспользовалась всем, что ей предоставлялось. Правда, миссис Джорден описывала при этом их домашние платья, но нельзя же ведь свести всю почтенность к одним только платьям, и было странно, что вдова священника может говорить о них иногда так, как будто принимает это всерьез. Надо отдать ей должное, в рассказах своих дама эта неукоснительно возвращалась к лорду Раю и, как видно, не выпускала его из своего поля зрения даже в периоды самых многоречивых своих излияний. По сути дела, все сводилось к тому, что он был воплощенною добротой, и, когда она принималась говорить о нем, все это можно было прочесть в странном блеске ее близоруких глаз. Она бросала на свою юную подругу многозначительные взгляды, торжественно предвещавшие какое-то из ряда вон выходящее сообщение. Сообщение это откладывалось с недели на неделю; но сами факты, над которыми оно витало, воодушевляли ее, и ей незачем было особенно с ним спешить. «И в одном, и в другом отношении, – часто повторяла она, – они являются надежной опорой»; и так как слова эти имели в виду аристократов, то девушка всякий раз удивлялась, зачем, коль скоро они уже были опорой «в одном отношении», понадобилось еще и то, чтобы они были в каком-то другом. Она, однако, отлично разобралась в том, сколько таких «отношений» насчитывала миссис Джорден. Все это означало лишь, что судьба ее сложилась совсем нелегко. Если бы судьбе этой предстояло завершиться у брачного алтаря, то упомянутая дама вряд ли стала бы так кичиться своим превосходством над обыкновенной телеграфисткой. Все это не могло не выглядеть в глазах девушки унижением, способным вызвать одну только жалость. Лорд Рай – если только это действительно был лорд Рай – не мог бы быть «добрым» к такому ничтожеству, даже если другие, такие, как он, и могли.

Однажды воскресным утром – это было в ноябре – они сговорились пойти вместе в церковь; после этого, повинуясь какому-то минутному побуждению, неожиданному для них обеих, они зашли к миссис Джорден, жившей в районе Мейда Вейл [16]. Дома у себя она снова стала говорить о своем любимом деле; она ведь «очень многого» сумела добиться, и тут она не преминула напомнить девушке о том, что не раз выражала желание приобщить и ее ко всему связанному с ним комфорту и привилегиям, которые сама она обрела. Густой коричневый туман навис над городом, и Мейда Вейл была пропитана запахом едкого дыма, а они обе упивались сладостными напевами, дивными звуками музыки, курившимися вокруг фимиамами. Но, как ни велико было впечатление, которое все это производило на девушку, она погрузилась в раздумья, имевшие лишь самое отдаленное отношение к тому, что ее окружало. Одно из таких раздумий было вызвано тем, что миссис Джорден сказала ей по дороге с неким скрытым значением, что лорд Рай с недавних пор находится в городе. Сказано это было так, как будто ей не надо было даже ничего к словам этим добавлять, как будто отношение, которое это могло иметь к ее собственной жизни, само собой разумелось. Может быть, именно раздумье о том, действительно ли лорд Рай собирается на ней жениться, и придало мыслям ее гостьи определенное направление; она твердо решила, что еще одна свадьба состоится в церкви святого Юлиана. Мистер Мадж продолжал оставаться приверженцем везлианства, но это было еще наименьшим из всех зол – само это обстоятельство никогда не тревожило ее настолько, чтобы упоминать о нем в разговорах с миссис Джорден. Религиозные убеждения мистера Маджа были одной из сторон, – значительность их и красота вознаграждали за то, что сторон этих было не так уж много, – относительно которой она давно уже решила, что тут он должен будет равняться по ней, а для себя она только что сделала окончательный выбор. Самое главное, чтобы убеждения эти были теми же, что у миссис Джорден и у лорда Рая; к этому, в сущности, и свелось то, о чем говорила она в тот день с хозяйкою дома. Густой туман окутывал маленькую гостиную, не позволяя пока судить о том, находилось ли в этой гостиной что-нибудь еще, помимо чайных чашек, и оловянного чайника, и очень тусклого огня в камине, и керосиновой лампы без абажура. Во всяком случае, в доме не было ни малейшего признака цветов: себя ими миссис Джорден, как видно, не услаждала. Девушка ждала, пока они выпьют по чашке чаю, ждала, что на этот раз приятельница поставит ее в известность о том, что – она теперь в этом не сомневалась – было для той уже делом окончательно решенным; однако прошло какое-то время, и ничего этого не последовало, разве что хозяйка дома пошевелила чуть-чуть в камине огонь: так прочищают горло перед тем, как начать говорить.

25

– Вы, должно быть, слышали от меня о мистере Дрейке?

У миссис Джорден никогда не было такого странного вида, и улыбка у нее на лице никогда не обнажала зубов таким широким и дружелюбным оскалом.

– О мистере Дрейке? Ну да, это же ведь друг лорда Рая, не так ли?

– Большой и верный друг. Пожалуй, даже любимый друг.

Это «пожалуй» прозвучало в устах миссис Джорден так необычно, что ее приятельнице захотелось, может быть, несколько дерзко, не особенно задумываясь над тем, что оно значит, к нему придраться.

– А можно разве не любить своих друзей, если им доверяешь?

Слова эти несколько охладили ту, что рассыпалась в похвалах мистеру Дрейку.

– Ну я вот, например, моя дорогая, люблю вас.

– Но вы мне не доверяете? – безжалостно отрезала девушка.

Миссис Джорден снова замолчала; вид у нее был по-прежнему странный.

– Да, – ответила она довольно торжественно, – я как раз и собираюсь привести тому веское доказательство.

Вескость этого доказательства была настолько бесспорна, что, когда в подтверждение она многозначительно подняла голову, собеседница ее смиренно замерла в молчании.

– Мистер Дрейк в течение нескольких лет оказывает его светлости различные услуги, которые его светлость всегда высоко ценил; поэтому тем более… неожиданным является то, что именно сейчас они, может быть, чересчур поспешно, расстаются.

– Расстаются? – Девушку слова эти заинтриговали, но она сделала вид, что ей это просто интересно; она уже понимала, что стала на ложный путь. Ей, правда, и раньше доводилось кое-что слышать о мистере Дрейке, который был одним из принадлежавших к кругу его светлости людей, одним из тех, с кем в силу своих занятий миссис Джорден, должно быть, виделась чаще, чем со всеми другими. Только само слово «расставание» ее немного смущало.