Право на месть - Мазин Александр Владимирович (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– Я понимаю,– кивнул Андрей.– Но ты можешь сначала повернуть голову, а потом ударить или смотреть через противоположное плечо: бьешь уширо с правой – смотришь через левое, и наоборот. И не наклоняйся так сильно.
Ласковин окончательно определил, как он построит ближайшие тренировки. Раз ему нужен практический результат, и как можно быстрее, то он целиком сосредоточит Наташу на ударах ногами. И с акцентом на маховых и проносных, где не так много зависит от конечной концентрации и жесткости тела. Руки же – только имитация ударов и мягкие отводы. С Наташиными запястьями надо по триста раз в день отжиматься на кулаках, чтобы через полгода получить приличный цки.
В ближайшее время главный барьер, который им предстоит преодолеть,– контактная борьба с реальным противником. Иначе говоря – драка.
«Уличный бой» – называли его старые бойцы, те, кто был старше Ласковина или начинал вместе с ним в дофедерационные, доспортивные времена. «Большой сэнсэй», например, считал его не менее важным, чем работа на татами. С его подачи ребята специально создавали «острые ситуации», драки на «чужом поле», часто с многократным численным перевесом противника. «Тем лучше,– говорил сэнсэй,– шитокан (японское произношение появилось на несколько лет позже) – это работа с группой». Поначалу доставалось крепко, но уже через полгода, приехав вдвоем, скажем, в поселок Кукиш, пара бойцов свободно «упаковывала» всю местную банду. Кое-кому потом этот опыт очень пригодился. Правда, и времена тогда были другие. Нож, кол, кастет – не АК-74.
Зимородинский, впрочем, к «уличному бою» относился иронически.
«Растет тот, кто играет с сильными игроками,– говорил Вячеслав Михайлович.– Один сильный противник дает больше, чем две дюжины слабых».
Зато как приятно уронить небрежно: «Вчера отметелил шестерых».
Что бы там ни было, но Наташе нужен именно реальный противник. Надо переступить через психологический барьер, чтобы убедиться: своим ударом ты способна свалить упитанного дядю.
«А она способна! – подумал Андрей.– Еще три-четыре дня, чтобы подшлифовать выбранную манеру,– и можно попробовать».
Андрею нужна уверенность: недавняя история не повторится. Хотя по-прежнему казалось: обучая девушку каратэ-до, он ломает в ней нечто очень важное. Но есть другой выход? Разве пистолет – лучше?
«По крайней мере, я учу ее искусству, а не драке,– успокаивал он сам себя.– Не важно, что человек делает, важно, как он к этому относится».
Это был подход Зимородинского. Неплохой подход: не ярость, а боевой дух, заншин; не ненависть садиста, а спокойная «работа» мастера. Дозированное насилие, чтобы остановить насилие. Проблема в том, что подавляющее большинство насильников можно остановить единственным способом: убить. Или привести в такое состояние, в каком они не способны справиться даже с двухлетним ребенком.
Путь, который избрал отец Егорий, лучше. Намного лучше. Но достаточно ли он эффективен?
«А мой,– с ожесточением подумал Ласковин,– мой путь – эффективен?»
Пока у него мало что получалось. Ни единого следочка.
– Я исследовал ваше предположение, Вадим,– сказал Ласковин.– К сожалению, не подтвердилось. Вряд ли убийца охотился исключительно за мной.
Они стояли у дальней стены тира, где грохот выстрелов почти не заглушал слов. Да и выстрелов было немного. Только один стрелок, раз за разом опрокидывающий полуростовую мишень.
– Хорошо стреляет,– сказал Вадим.– Упорство и труд. Так вот, один любопытный факт. Интересный тебе как человеку, напрямую сталкивавшемуся с уголовным миром. Отец Егорий Потмаков абсолютно никому не мешал. А его староста никогда не забывал внести соответствующий взнос. Я не верю, что у нас могут убить только за то, что ты хороший человек, если ты не задеваешь ничьих интересов. Может быть, я чего-то не знаю? – и устремил на Ласковина испытующий взгляд.
– Может быть, кто-то действительно увязал нас с Пашеровым? – предположил Андрей.
– А были основания? Кроме шумихи в прессе?
– Мы разговаривали с Пашеровым за несколько дней до убийства.
– Вот как?
– Случайная встреча на приеме,– поспешил развеять подозрения Андрей.– Но кто знает, как это могли воспринять убийцы?
Андрей совсем не хотел, чтобы Вадим узнал об их с отцом Егорием тайной деятельности. Но следовало направить добровольного помощника в нужную сторону.
Вадим, в свою очередь, понимал, что Ласковин не договаривает. И пытался выудить из него все, что можно. По профессиональной привычке.
– Еще один интересный факт,– сказал он.– Раз уж мы опять говорим о Пашерове. Влиятельный человек убит. Очень влиятельный. И – никакой реакции. То есть отреагировала пресса, официальные власти, милиция, поскольку любое убийство – это ее дело. Отреагировали «федералы», хотя им бы – только радоваться. Не секрет же, что Пашерова поддерживали несколько преступных кланов. Убили лидера, а мафия – никакой реакции. Хотя расправились с ним не свои, это известно. Кстати, Андрей, тебе приписывают убийство Крепленого, ты в курсе?
– В курсе,– мрачно сказал Андрей.– Я рад, что его убили, но, к сожалению, не я это сделал.
– Я так и подумал. Сказал, чтобы ты понял: я не с пустого места предлагал тебе «прокачать» своих врагов.
– «Тобольцы» ни при чем,– сказал Ласковин.– Что там еще о Пашерове?
– Так вот. Убили лидера, одного из воротил, успешно поднимавшегося вверх к практической и политической власти. Вдруг выясняется, что до его убийства никому, кроме прессы, нет дела.
– Покойник бесполезен,– сказал Ласковин.
– Не так просто. Раз человек поднялся наверх, значит, его кто-то поднял. С определенной целью.
– И кто его поднял? – спросил Ласковин, уже предчувствуя нечто очень нехорошее.
– Несколько аналитиков искали ответ на этот вопрос,– задумчиво произнес Вадим.– Несколько очень хороших аналитиков. И, представь, так и не нашли.
– Выходит, Пашеров был сам по себе? – спросил Андрей.
– Сам по себе? Нет. Начиная с какого-то уровня лидер вынужден подтягивать за собой свою команду, преемников, преданных в первую очередь ему, лидеру. И у Пашерова такая команда была. Но распалась после его убийства.
– Разве это странно?
– Нет, это нормально. Странно то, что ни один из этой преданной команды не попытался, больше того, не пожелал выяснить, кто прихлопнул их главаря. У тех, кто беседовал с людьми Пашерова, сложилось мнение, что помощники его даже рады остаться «сиротами».
– Может, Пашеров знал о них нечто предосудительное? – предположил Андрей.– Чтобы держать в руках?
– Возможно. Но не обо всех же! Итак, он возник ниоткуда, поддерживался неизвестно кем и неизвестно кем убит. Неизвестно почему.
– Мафия,– сказал Ласковин.
– Брось! Мафия может внедрить своего человека в любую структуру – это вопрос силы и денег. Но сначала надо внедрить этого человека в мафию. Вот то, что действительно беспокоит многих: кто внедрил Пашерова в мафию, если он там абсолютно никому не нужен, как выяснилось?
– И кто? – второй раз спросил Андрей, чувствуя, как исподволь к нему подбирается страх.
– Страшно? – угадав по интонации, спросил Вадим.– И мне тоже страшно. Кто?
– Вадим,– проговорил Ласковин после длинной паузы.– Вы говорили о «кандидатах сбоку», кто это?
– А… – собеседник Андрея засмеялся.– Это когда берут, например, бывшего наркомана и беседуют с ним. Долго и основательно. А потом выясняется, что именно бывший наркоман зарубил топором старушку.
– Почему бывший? – спросил Ласковин.
– К слову пришлось. Из вашего же дела. Курьез. Некий бывший наркоман, молодой парень, торговал какой-то херней в переходе. Его прихватил наряд, а тот, вместо того чтобы дать на лапу или просто заплатить штраф, стал стращать сотрудников. Дескать, за него отомстят. И всех их взорвут, как тех, на Кутузовской набережной. То есть – вас.
– И что же?
– Привезли в отделение, побили немного «за оказание сопротивления», сняли штраф и выкинули. Как будто не видно, кто есть кто. Курьез, одним словом. А не был бы парень совсем никудышным – глядишь, сел бы за убийство. Вот так, Андрей.
