Обсидиановая бабочка - Гамильтон Лорел Кей (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
– Ты умеешь находить наилучшие аналогии, – улыбнулся он. – Я ездил на раскопки по выходным с Донной и детьми. Чтобы очистить грязь с находок, пользуются зубными щетками, тоненькими кисточками и зубочистками.
– Я догадываюсь, что ты к чему-то ведешь.
– Охотники за черепками находят место, где раскопки либо уже ведутся, либо еще не начинались, и приезжают с бульдозерами и экскаваторами, чтобы выкопать как можно больше и побыстрее.
Я уставилась на него с отвисшей челюстью:
– Но так же уничтожается больше, чем извлекается, и если увезти предмет с раскопок раньше, чем его запишут, он теряет большую часть своей исторической ценности. В том смысле, что земля, в которой его нашли, может помочь его датировать. То, что обнаружено рядом с предметом, о многом расскажет опытному глазу.
– Охотникам за черепками на историю наплевать. Они берут то, что могут взять, и продают частным коллекционерам или торговцам, которые не слишком интересуются, откуда взялся предмет. Там, где Донна добровольно ведет раскопки, тоже был налет.
– И она попросила тебя этим заняться.
– Ты ее недооцениваешь. Она и ее психованные друзья решили, что могут урезонить Райкера, поскольку были уверены, что за этим стоят именно его люди.
Я вздохнула:
– Нет, Эдуард, я далека от ее недооценки.
– Ни она, ни ее друзья не понимали, что за тип этот Райкер. Некоторые действительно крупные охотники за черепками нанимают телохранителей, громил, чтобы разбираться с энтузиастами, а иногда – и с местным законом. Райкер подозревается в причастности к гибели двух местных копов. Это одна из причин, почему в ресторане с нами все обошлось так гладко. Все местные копы знают, что Райкер подозревается в убийстве полицейских – не лично, но через наемников.
Я улыбнулась – не слишком приятной улыбкой.
– Интересно мне, сколько штрафов за нарушение правил дорожного движения содрали с него и с его людей после этого.
– Достаточно, чтобы его адвокат подал иск о злоупотреблении властью. Доказательств, что люди Райкера здесь замешаны, нет – только тот факт, что копов убили на раскопках, где погулял бульдозер, и очевидец заметил автомобиль и часть номера, судя по которому, это мог быть один из грузовиков Райкера.
– И этот очевидец до сих пор жив?
– Да, ты быстро схватываешь.
– Я так понимаю, что это значит «нет».
– Он пропал, – сказал Эдуард.
– Так чего они напустились на Донну и ее детей?
– Дети были с ней, когда она и ее группа стали в пикет перед раскопками, находящимися на частной земле, где Райкер имел разрешение на применение бульдозера. Она была парламентером.
– Глупо. Не надо было брать с собой детей.
– Я уже говорил, Донна не понимала, что за тип этот Райкер.
– И что было дальше?
– Ее группу разогнали, избили. Они разбежались. Донна получила фонарь под глазом.
– И как на все это отреагировал Тед?
Я глядела ему в лицо, сложив руки на животе. Видела я только его профиль, но этого хватило. Ему не понравилось, что Донну побили. Может, дело в том, что она принадлежит ему, мужская гордость, так сказать… а может, что-то еще.
– Донна попросила меня поговорить с этими людьми.
– Насколько я понимаю, это те самые люди, которых ты отправил в больницу. Кажется, ты спрашивал у Гарольда, в больнице ли эти двое.
– Ага, – кивнул Эдуард.
– Всего двое в больнице, и ни одного на кладбище. Совсем мышей не ловишь.
– Я не мог никого убить так, чтобы Донна не знала, поэтому для устрашения остальных я малость покалечил тех двоих.
– Дай-ка я угадаю. Один из них, наверное, тот, кто подбил глаз Донне.
– Том, – счастливо улыбнулся Эдуард.
– А второй?
– Этот толкнул Питера и пригрозил сломать ему руку.
Я покачала головой. В салоне стало прохладно, и мурашки поползли у меня по плечам. А может, и не от холода.
– У этого второго сейчас сломана рука?
– В числе прочего, – ответил Эдуард.
– Эдуард, посмотри на меня.
Он повернулся, глянул на меня холодным синим взглядом.
– Скажи правду: эта семья тебе дорога? Ты готов убить ради них?
– Анита, я готов убить для собственного удовольствия.
Я мотнула головой и придвинулась ближе, так, чтобы хорошо рассмотреть его лицо, попытаться заставить его выдать свои секреты.
– Без шуток, Эдуард, скажи мне правду. У тебя с Донной серьезно?
– Ты меня уже спрашивала, люблю ли я ее. Я ответил «нет».
Я снова тряхнула головой:
– Черт побери, перестань увиливать от ответа! Я не думаю, что ты ее любишь. Я не думаю, что ты на это способен, но что-то ты чувствуешь. Не знаю, что именно; что-то. Так вот, что ты испытываешь ко всей семье?
Лицо Эдуарда было непроницаемым, и я ничего не могла на нем прочесть. Он просто смотрел на меня в упор. Мне хотелось влепить ему пощечину, заорать и лупить, пока эта маска не слетит и не обнажится правда. С Эдуардом мне всегда было все ясно, ясно, чего он хочет и что задумал, даже если бы он задумал меня убивать. Но сейчас я вдруг поняла, что ни в чем не уверена.
– Боже мой, они действительно тебе дороги.
Я обмякла и откинулась на спинку сиденья. Меня не так поразило бы, если бы у него вдруг выросла вторая голова. В этом ничего необычного не было бы.
– Иисус, Мария и Иосиф, Эдуард! Они тебе дороги, все они.
Он отвернулся. Эдуард, холодный стальной убийца, отвернулся. Он не мог или не хотел встретиться со мной взглядом. Включив передачу, он тронул машину с места, и я вынуждена была пристегнуть ремень.
Я дала ему молча выехать со стоянки, но когда мы затормозили у знака, пережидая поток машин по Ломос, я почувствовала, что должна что-то сказать.
– И что ты собираешься делать?
– Не знаю, – ответил он. – Я не люблю Донну.
– Но?
Он медленно выехал на главную улицу.
– Донна – это кошмар. Она верит в любую ересь «нью эйдж». Голова у нее варит в смысле бизнеса, но она готова поверить кому угодно. Там, где драка, от нее толку нет. Ты ее сегодня видела. – Он полностью сосредоточился на дороге, так вцепился в руль, что костяшки пальцев побелели. – Бекки такая же, как она, – доверчивая, милая, но… жестче, я бы сказал. Дети оба пожестче Донны.
– Поневоле, – сказала я, не сумев скрыть в голосе неодобрения.
– Знаю, знаю. Я знаю Донну, знаю о ней все. Выслушал все подробности, от колыбели до наших дней.
– И тебе это было скучно слушать?
– Кое-что, – осторожно ответил он.
– Но не все.
– Нет, не все.
– Так ты хочешь сказать, что ты любишь Донну? – вынуждена была я спросить.
– Нет, этого я сказать не хочу.
Я так всматривалась в его лицо, что даже если бы мы ехали по обратной стороне луны, я бы этого не заметила. В эту секунду только лицо Эдуарда, только голос его что-то значили.
– А что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что если слишком долго играть роль, то можно в нее влипнуть, и она становится более реальной, чем было задумано.
Я увидела в его лице нечто такое, чего никогда раньше не замечала: страдание, неуверенность.
– Ты хочешь сказать, что собираешься жениться на Донне? Стать мужем и отцом? Родительские собрания, дворик девять ярдов и так далее?
– Нет, этого я тоже не говорю. Ты знаешь, что я не могу на ней жениться. Я не смогу жить с женой и двумя детьми и двадцать четыре часа в сутки скрывать, кто я такой. Не настолько я хороший актер.
– Так что же ты все-таки хочешь сказать?
– Хочу сказать… хочу сказать, что где-то, очень глубоко в душе, мне хотелось бы суметь пойти на такое.
Я разинула рот и вылупилась на Эдуарда. Эдуард, один из лучших, если не лучший из наемных убийц всех времен и народов, хотел бы не просто иметь семью, а именно эту вот семью.
Когда я наконец как-то собралась с мыслями, я спросила:
– И что ты собираешься делать?
– Не знаю.
Ничего толком не приходило мне в голову, так что я прибегла к юмору, моему щиту и последнему спасению.
