Ночью в темных очках - Коллинз Нэнси (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
– Селеста, Селеста, слушай! Не ходи к нему! Нельзя!
– Пусти, Пьер. – Ее взгляд не отрывался от Короля Ящериц.
– Не пущу!
– Чего ты беспокоишься? Это же Джим, он мне плохого не сделает.
– Селеста...
Она рывком высвободила руку и побежала к мертвому певцу.
Я бросилась из укрытия, кегельным шаром посбивав юнцов в кожаных куртках. Король Ящериц погладил Селесту по щеке и взял за руку. Он сейчас уведет ее в глубь некрополя, чтобы не мешали пировать. Если он исчезнет в лабиринте склепов и гробниц, мне не успеть найти их вовремя.
Налетев на вампира, я оттолкнула его прочь от Селесты, сбив с ног и навалившись сверху. Он бешено дергался, но не мог высвободиться. При ближайшем рассмотрении оказалось, что пиджак и джинсы у него грязные, и пиджак даже расползается. На меня смотрело лицо Моррисона, но это не был воскресший певец.
Вампиры – хамелеоны Реального Мира; они могут принять облик любой выбранной модели. Этакий сверхъестественный эквивалент защитной окраски. Этот вампир принял облик, гарантирующий ему хорошую охоту. Черты этого вампира полностью повторяли черты надгробного изваяния – вплоть до отбитого носа. На расстоянии ста ярдов иллюзия была достаточно хороша, чтобы подловить добычу; а когда жертва подходила ближе и могла заметить подделку, вампир погружал ее в транс.
Король Ящериц зашипел, показав клыки. Одной рукой я держала его за горло, прижав к земле, а другой доставала нож.
– Отпусти его, слышишь! Ты все испортила!
Селеста схватила траурную вазу, наполненную дождевой водой и мусором, и обрушила мне на голову. Я свалилась, моментально оглушенная.
– Джим, милый Джим! Она тебя не ушибла? – Селеста помогла вампиру подняться.
Король Ящериц ухмыльнулся ей, горя глазами и сверкая клыками.
– Нееееет! – тоненько и обиженно завопила она, как ребенок, который отказывается идти спать.
Король Ящериц ухватил ее за волосы, подтаскивая ближе ко рту. Селеста отбивалась, и вопли вырывались из нее, как вспугнутые птицы.
Мне заливало кровью глаза за очками, но я сумела встать.
– Отпусти ее, мертвячок!
Король Ящериц снова зарычал, усиливая хватку. Селеста истерически всхлипывала, от страха она уже не могла даже кричать.
– Селеста! Боже милостивый...
Это был Пьер. Мальчик остался, хотя его спутники слиняли в тот самый миг, когда Селеста начала кричать. Он стоял почти в пределах досягаемости вампира, и этот юный идиот явно собирался броситься на монстра.
Я шагнула вперед, надеясь отвлечь внимание Короля Ящериц от мальчишки. Это мне удалось. Вампир резко обернулся ко мне, скалясь как загнанная в угол крыса. Послышался приближающийся лай собак сторожа. Вампир тоже его услышал, и на краденом лице отразился страх. Слишком много свидетелей. Придется бросить добычу.
Он швырнул девушку в руки Пьера. Мальчишка не стал испытывать судьбу и побежал, волоча за собой Селесту, туда, откуда пришел со своими приятелями.
Король Ящериц бросился бежать, но я не отставала. Он бежал через кладбище, прыгая по надгробьям, но от меня оторваться не мог. Поймала я его возле железной изгороди. Он пытался перебраться через обломанные прутья, когда я по рукоять всадила нож ему в икру.
Я давно уже узнала, что, хотя я невосприимчива к серебру, для большинства Притворщиков это гипераллерген. Когда серебро пробило ему кожу и мышцы, вампир завопил, но смог перебросить свое тело через кованое железо изгороди. Однако было видно, что яд серебра уже поразил его нервную систему. Пролетая через группу поздних гуляк, он волочил ногу, размахивал руками и нечленораздельно вопил. К счастью, они приняли его за очередного дегенерата, пришедшего поклониться могиле Джима Моррисона. Догнав этого подонка, я убила его не торопясь.
В тот же год я заметила, что перестала стареть... по крайней мере с человеческой точки зрения. Почему-то мой метаболизм решил, что двадцать три года – самый подходящий для меня возраст, и остановился на нем. Еще это был год, когда я стала покупать кровь на черном рынке. После многих лет, прожитых на крови животных, жажда подняла ставки.
1977. В Риме люди ходят по самым хаотическим в Европе улицам и не знают, что в двадцати двух футах у них под ногами лежит царство, раскинувшееся почти на шестьсот миль и с населением около шести миллионов.
Я сидела в уличном кафе, играя бокалом красного вина и глядя на вечернюю толпу, когда появился посланец.
Это был тощий и бледный молодой человек с нездоровой синевой под глазами. По мерцанию его ауры я поняла, что он из людей, умеющих ощущать. И еще он был полностью безумен.
– Вы есть Блу? – По-английски он говорил ужасно, но я по-итальянски совсем не говорила.
– Что вам нужно?
Я посмотрела на черный ореол, окружающий его голову. Исходящие из нее лучи трепыхались и хлопали, как флаги на сильном ветру. Глаза у него были влажные и яркие, зрачки колыхались в такт скрытому ритму. Одет он был слишком тепло для римской весны. Не только сумасшедший экстрасенс, но еще и наркоман. Ну и сочетание!
– Он говорил сказать вам приходить.
Его глаза дергались в такт движениям рук, которые он будто умывал.
– Кто говорил? – Мне не хотелось лезть в мозг наркомана за информацией. Бог один знает, что там за этими глазами.
– Он говорил вы знать. Говорил мне говорить: Панглосс.
Меня снова обдало запахом старой смерти.
– Хорошо, я пойду.
Экстрасенс ухмыльнулся, показав кривые зубы. И это жалкое создание на службе у Панглосса?
Я шла за ним по лабиринту узких переулков, которые вывели нас в один из самых старых районов города. Я ощущала взгляды десятков темных и подозрительных глаз. Глядя вверх, я видела над колыбелью христианства мусульманскую луну, хотя взор загораживала лестница Иакова из бельевых веревок.
Экстрасенс привел меня к древней полуразрушенной вилле с разросшимся садом. На первом этаже не было ни жизни, ни мебели, но дверь в подвал была открыта. Мой проводник побежал вниз, не давая себе труда посмотреть, следую ли я за ним.
В подвале был земляной пол и сильно пахло плесенью. Единственным источником света была свеча, воткнутая в бутылку из-под кьянти, стоящую на карточном столе. Этот стол находился у дальней стены рядом с узкой дубовой дверью, висящей на старомодных петлях. За столом сидела массивная фигура, одетая в монашескую рясу с клобуком.
Монах не видел, как мы вошли, поскольку сидел, склонив голову, будто на молитве. Но движения его правой руки были отнюдь не молитвенные.
Экстрасенс что-то рявкнул по-итальянски, и монах вытащил руку из-под рясы. Мой проводник сделал еще какое-то едкое замечание, потом показал рукой на дверь и на меня.
Монах встал, задев потолок верхушкой клобука. Я прикусила язык, чтобы не ахнуть вслух, и сердце молотом заколотилось в ребра. Каковы бы ни были вера и тайные пороки этого монаха, но он не был человеком.
Глаза огра горели из-под кустистых бровей, нос у него был широкий и плоский, как у гориллы. Подбородок странно торчал, будто нижняя челюсть была взята от другого черепа. Грубая кожа была истыкана крупными порами, лицо было так серо, что казалось, будто его надо как следует отряхнуть от пыли. Огр был крепкого сложения, а в каждой руке у него мог поместиться копченый окорок. Под клобуком он был лыс, и я заметила остроконечные уши. Складки облачения скрывали его уродство, но подчеркивали неестественную ширину плеч.
Огр внимательно оглядел меня и заговорил с экстрасенсом. Голос его громыхал, будто камни перекатывались, и сверкнули в розовых деснах зубы, загнутые внутрь, как сабли сарацинов. Пока они были заняты разговором, я посмотрела на книгу, которую огр оставил открытой на столе. Это были детские стишки с иллюстрациями. Пухлые детки в матросских костюмчиках и передничках играли со свечками, носили воду ведерками и ложились спать в одном ботинке. У меня заиграло в желудке, и я быстро отвернулась. Пристрастие огров к малолеткам общеизвестно, но этот, кажется, любил играть со своей едой.
