Исход. Том 2 - Кинг Стивен (серия книг .TXT) 📗
Он писал на листке из блокнота с кольцевым переплетом, в котором он хранил все свои мысли, — это был наполовину дневник, а наполовину список магазинных покупок (если слово «покупка» подходило к ситуации). Ник обнаружил в себе огромную любовь к составлению списков, он даже думал, что один из его предков, должно быть, был бухгалтером. В минуты растерянности, как он обнаружил, составление какого-нибудь списка часто успокаивало. Ник вернулся к чистой странице блокнота, машинально черкая на полях.
Ему казалось, что все блага прежней жизни, которых они так остро жаждали, были заключены в замершей электростанции в восточной части Боулдера, словно та скрывала запылившиеся сокровища, спрятанные в глубоком тайнике. Всех людей, которые собрались в Боулдере, казалось, будоражило какое-то неприятное чувство, пока прячущееся в глубине, — они напоминали испуганных детей, слоняющихся по дому с привидениями после наступления темноты. Чем-то это место действительно напоминало город призраков. Всех не покидало ощущение, что пребывание здесь — дело временное. Среди них был один человек по имени Импенинг, который раньше работал охранником на заводе «Ай-Би-Эм», располагавшемся между Боулдером и Лонгмонтом. Импенингом, казалось, владело одно желание — возбудить всеобщее беспокойство. Он слонялся повсюду, рассказывая, как к 14 сентября 1984 года в Боулдере выпало снега на целых полтора дюйма, и утверждая, что к нынешнему ноябрю будет настолько холодно, что даже у бронзового шимпанзе не выдержат и отпадут яйца. Подобным разговорам Ник хотел бы поскорее положить конец. Да будь Импенинг в армии, на него за подобные разговорчики уже наложили бы взыскание, но в нынешних условиях это пустая логика, если это логика вообще. Важно было то, что слова Импенинга не имели бы никакой силы, имей люди возможность вселиться в дома, где работало бы освещение, а при нажатии на кнопку над решетками плит начинали вздыматься струи горячего воздуха. Если этого не будет ко времени наступления холодов, боялся Ник, то люди просто начнут уходить, и никакими соображениями, увещеваниями, представителями и ратификациями этого не остановить.
По словам Ральфа, на электростанции было не так уж много повреждений, по крайней мере заметных. Персонал, который управлял ею, остановил работу некоторых механизмов, другие же блоки прекратили работу сами по себе. Взорвались два или три мотора, обеспечивавшие работу большой турбины, возможно, в результате последнего перенапряжения. Ральф сказал, что кое-где нужно заменить провода, но он считает, что это смогли бы сделать и он с Брэдом Китчнером и командой из дюжины энергичных ребят. Значительно большая команда нужна была для того, чтобы удалить спутавшуюся почерневшую медную проволоку на генераторах вышедшей из строя турбины, а затем натянуть новые медные провода. На складах Денвера лежали горы медной проволоки, только бери; на прошлой неделе Ральф и Брэд сами ходили туда, чтобы проверить. Общими усилиями, думали они, можно будет дать свет ко Дню Труда.
— И тогда мы устроим самую большую вечеринку, которую когда-либо видел этот город, — сказал Брэд.
Закон и Порядок. Вот что еще волновало Ника. Можно ли Стью Редмену поручить такое важное дело? Сам Стюарт не захочет этой работы, но Ник подумал, что, может быть, сможет убедить его взяться за нее… и, если уж на то пошло, для поддержки можно использовать Глена, приятеля Стью. Но ничто не волновало Ника так, как воспоминания, до сих пор такие свежие и мучительные, о его собственном кратком, но таком ужасном опыте работы надзирателем в Шойо. Винс и Билли умирают, Майк Чайлдресс отталкивает свой ужин, выкрикивая жалкий протест: «Голодовка! Черт побери, я объявляю голодовку!»
У Ника душа болела при одной только мысли о том, что теперь им рано или поздно понадобятся суды и тюрьмы… может быть, даже палач. Господи, ведь это — люди матушки Абигайль, а не темного человека! Но, полагал он, темный человек не станет заниматься такими банальностями, как суды и тюрьмы. Его наказание будет быстрым, тяжелым, без колебаний. Ему не нужно будет пугать людей тюрьмой, когда на растерзание хищным птицам на телеграфных столбах вдоль шоссе будут висеть тела распятых.
Ник надеялся, что большинство нарушений окажутся мелкими. Уже было несколько случаев пьянства и беспорядков. Один парень, слишком юный, чтобы сидеть за рулем, стал гонять большой автомобиль по Бродвею, распугивая прохожих. В результате он врезался в стоящую машину с хлебом и разбил себе лоб — еще дешево отделался, по мнению Ника. Люди, которые видели это, сознавали, что парень еще слишком молод, но ни один из них не почувствовал себя облеченным достаточной властью, чтобы остановить его.
«Власть. Организация». Ник записал эти слова и обвел их двойным кружком. Быть людьми матушки Абигайль — это не обеспечивало иммунитета к слабости, глупости или дурным компаниям. Ник не знал, являлись они детьми Господа или нет, но ведь и тогда, когда Моисей спустился с горы, те, кто в тот момент не поклонялся золотому тельцу, были заняты азартной игрой в кости, и это Ник знал. И сейчас нужно быть готовыми ко всякого рода случайностям: то ли прирежут кого-то за карточной игрой, то ли порешат кого-то из-за женщины.
Власть. Организация. Ник снова обвел эти слова кружком, и теперь они казались узниками за тройной оградой. Как хорошо эти слова сочетались… и как грустно они звучали.
Немного спустя в комнату Ника вошел Ральф.
— Завтра подойдут еще ребята, Ник, а послезавтра будет целый парад. Тогда уж нас окажется больше тридцати.
«Хорошо, — написал Ник. — Держу пари, что очень скоро у нас будет доктор. Это следует из теории вероятности».
— Да, — сказал Ральф. — Мы превращаемся в настоящий город.
Ник кивнул. А Ральф продолжал:
— Я переговорил с парнем, который привел сегодня свою команду. Его зовут Ларри Андервуд. Классный парень, Ник. Крутой, как вареное яйцо.
Ник поднял брови и нарисовал в воздухе вопросительный знак.
— Ну, тогда слушай, — сказал Ральф. Он знал, что означает вопросительный знак: если можешь, то дай дополнительную информацию. — Он лет на шесть-семь старше тебя и, думаю, лет на восемь-девять моложе Редмена. Но он как раз такой парень, которого, как ты сказал, мы не должны проглядеть. Он задает правильные вопросы.
«?…»
— Кто главный, это раз, — объяснил Ральф. — Что будет дальше, это два. Кто это будет делать, это три.
Ник кивнул. Да — вопросы правильные. Но был ли тот парень правильным человеком? Может быть, Ральф и прав. Но он мог и ошибаться.
«Я попытаюсь встретиться с ним завтра и познакомиться», — написал Ник на чистом листе бумаги.
— Да, тебе нужно. Он — то что надо. — Ральф переминался с ноги на ногу. — А я поговорил с матушкой как раз перед тем, как этот Андервуд и его ребята пришли познакомиться. Поговорил с ней так, как ты и хотел.
«?…»
— Она сказала, что мы должны приступать к делу Немедленно. Она сказала, что люди слоняются бесцельно, и им нужен кто-то, кто управлял бы ими и говорил, где осесть и на что опереться.
Ник, откинувшись на спинку стула, беззвучно рассмеялся. Затем он написал: «Я был на сто процентов уверен в том, что она думает то же. Завтра я поговорю со Стью и Гленом. Ты напечатал листовки?»
— А! Те? Черт побери, да, — ответил Ральф. — Именно там я и пропадал почти весь день. — Он показал Нику образец. Тот еще не утратил запах ротационной краски, крупный шрифт бросался в глаза. Ральф сам выполнил графику.
ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ!
СОВЕТ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ДОЛЖЕН БЫТЬ ИЗБРАН!
18 августа 1990 г. 20.30.
Место:
концертная площадка в парке Каньон-бульвар
в случае ХОРОШЕЙ ПОГОДЫ
зал Чатакуа в Чатакуа-парк в случае ПЛОХОЙ
ПОГОДЫ
После собрания:
ПРОХЛАДИТЕЛЬНЫЕ НАПИТКИ.
Под этим были напечатаны две упрощенные карты города для вновь прибывших и для тех, кто еще не успел в достаточной степени изучить Боулдер. Еще ниже, довольно красивым шрифтом, были напечатаны имена, на которых Ральф, Стью и Глен остановились после некоторого обсуждения, состоявшегося ранее в тот же день:
