Девятый круг - Белл Алекс (электронные книги без регистрации txt) 📗

Вслед за этими словами по его телу прошла судорога, и он рухнул на меня.

Единственное, что пришло мне в голову, — это вызвать такси по телефону и попросить забрать нас около местной гостиницы, всего в нескольких минутах ходьбы от церкви. Я рассчитывал, что темнота скроет обилие кровавых пятен на одежде Стефоми.

— Мой приятель слишком много выпил, — предпринял я неуклюжую попытку объяснить водителю, почему я, в сущности, несу его на руках. — А он… э-э-э… завтра должен жениться.

Водитель что-то проворчал в ответ, давая понять, что ему все ясно, и без лишних слов довез нас до «Хилтона». Когда мы подъехали к отелю, я хорошенько встряхнул Стефоми, и через несколько секунд он, к моему облегчению, застонал и попытался оттолкнуть меня.

— Ну же, очнись, мы у «Хилтона»! — прошипел я, тряхнув его снова. — Приходи в себя, я же не могу вот так тащить тебя мимо стойки администратора! Послушай, Стефоми…

— Хорошо, хорошо, я очнулся! Черт возьми, прекрати меня трясти! О боже, Габриель!..

Я выволок его из машины, прежде чем водитель заподозрил что-то неладное, и почувствовал облегчение, когда убедился, что такси наконец скрылось из виду.

— Тебе придется помочь мне, — пробормотал Стефоми.

Повернувшись к нему, я увидел, что он стоит, прислонившись к стене. Я снова снял с себя пальто и накинул ему на плечи.

— Так не будет видно твоей рубашки, — сказал я. — А если мы быстро пройдем через вестибюль, то, возможно, никто не обратит внимания и на твои руки. Они подумают, что ты просто пьяный. И грязный, — добавил я, взглянув на сажу в его волосах.

Когда после долгих мытарств мы наконец очутились наверху, в его номере, Стефоми мешком рухнул в одно из кресел.

— Мне надо промочить горло, — сказал он, махнув рукой в сторону хорошо укомплектованного бара.

— А чего ты хочешь? Воды? — спросил я, подходя к хранилищу напитков.

Стефоми скривил физиономию и провел рукой по волосам:

— Если ты подойдешь ко мне с бутылкой воды, Габриель, то я вылью ее на тебя.

Я окинул взглядом богатый ассортимент бутылок на полочках и выбрал виски. И тут мне пришла в голову неплохая идея, так что, наполнив стакан для Стефоми, я взял свободной рукой еще один и повернулся к нему:

— Ты не возражаешь?

Он пожал плечами:

— Конечно нет.

Я налил виски во второй стакан, подошел к креслу и протянул стакан Стефоми. Но не успел я даже сесть, как он залпом проглотил содержимое и уже протягивал мне пустой стакан:

— Еще.

— Ты уверен, что это разумно? — усомнился я.

— Наполни же наконец этот чертов стакан, Габриель. А еще лучше — дай мне бутылку.

— Послушай, напиться ты сможешь и потом! — не сдержался я. — А сейчас ты должен мне кое-что объяснить! И никакого вранья! Мне нужна правда.

— А ведь хочешь-то ты совсем немногого, верно? — отрывисто бросил Стефоми. — Знаешь что, Габриель, я чувствую себя ужасно хреново, и самым последним делом, которым мне бы хотелось заняться прямо сейчас, был бы разговор с тобой. Но я соглашаюсь на него, потому что обещал. Однако ты немного помолчишь и подождешь, договорились? А теперь или дай мне бутылку, или проваливай.

Я открыл было рот, чтобы продолжить свои возражения, но, глянув на него, вовремя прикусил язык. А выглядел он по-прежнему ужасно: с мертвенно-бледным лицом, неуклюже сгорбившийся в кресле, перепачканный кровью и сажей. В самом деле, если может человек выглядеть так, чтобы ему срочно дали выпить, то именно так выглядел Стефоми. И конечно же, несколько минут я мог подождать.

— Ты прав, — сказал я. — Извини.

Я протянул ему бутылку и в течение последующих нескольких минут держал язык за зубами. Спиртное подействовало быстро — цвет его лица стал возвращаться к нормальному, и прошло совсем немного времени, когда он поставил пустой стакан на столик и неожиданно спросил:

— Что тебе известно об Антихристе?

— Прости, не понял?

— Но это же простой вопрос.

— Ну, считается, что Антихрист — это… противник Христа, — ответил я.

— Верно. Он упомянут в Библии как Зверь, и его появление предсказано перед Концом Света. Ну вот, он приходит. Фактически он может появиться здесь в любой момент.

— И как же ты об этом узнал? — насмешливо осведомился я.

— А мне Рафаил сказал.

— Ага, понимаю. Ты способен вести беседы с семью великими архангелами. Скажи мне, и часто ты с ними болтаешь?

— Нет, не очень, — ответил Стефоми, игнорируя мой сарказм. — Только при необходимости. Понимаешь, они очень заняты. Тут и война, и все остальное.

— Ангелы не участвуют в войне!

— Участвуют, Габриель. И эта война для них главная. Ангелы Бога против ангелов Сатаны. Она бушует на протяжении тысячелетий.

— У Сатаны нет ангелов, у него — демоны! — резко возразил я.

— Да кто бы ни был. В сущности, это одно и то же, — пожав плечами, ответил Стефоми.

— Никакое это, на хрен, не одно и то же! — рявкнул я.

Стефоми усмехнулся, расслабился и принял более удобную позу.

— Тебе такой подход никогда не нравился, верно? А в чем, собственно, причина твоей неприязни к ангелам Люцифера? Ты знаешь, что однажды сказал Сэмюэл Батлер? «В защиту дьявола: необходимо помнить, что мы выслушали только одну сторону; все книги написал Бог». Ну же, Габриель, не надо так смотреть на меня. Уверяю тебя, я не поклонник дьявола. Разве что его адвокат. Тебе никогда не приходило в голову, что могут существовать как плохие дьяволы, так и хорошие, так же как плохие и хорошие люди? Дьяволы — это козлы отпущения, обвиняемые ангелами во всех провалах и неудачах на Земле. Вот и все. Ведь нам козлы отпущения нужны как воздух, чтобы смягчить вину и уменьшить стыд за принадлежность к роду человеческому.

В наши дни основной выбор делается, похоже, из среды политиков. Несчастные бедолаги. Сейчас я скорее пригвоздил бы руку к железнодорожному полотну, чем стал бы президентом Соединенных Штатов. Бедный, ведь, что бы он ни делал, успех к нему не придет, не так ли? Никогда не бывает либо абсолютно белого, либо абсолютно черного, хотя я допускаю, что если бы так было, то все стало бы намного проще и легче. Что ты скажешь о Владиславе Шпильмане и бесстрашном капитане Вилме Хозенфельде? — спросил Стефоми, и тень язвительной усмешки мелькнула на его губах. — А насчет самого Гитлера? Ведь он хотел стать художником, ты же знаешь. Он пытался поступить в Венскую художественную академию, но безуспешно. В художественную академию!Если бы только его приняли, а? Тогда бы он мог прожить безвредную жизнь в мире прекрасного. А после смерти мог бы оставить миру свои картины вместо могил и лагерей смерти. Разве это не было бы замечательно? Представь, если бы в той художественной академии нашелся хотя бы один человек, который разглядел в представленных Гитлером акварелях что-то подающее надежды и аргументировал свое мнение, тогда сегодня его могли бы вспоминать за его вклад в область искусства, а не за то, что он уничтожил столько людей. Должно ли, в самом деле, так зависеть от воли случая то, какую память мы оставим по себе после смерти? Ты ведь знаешь и то, что Гитлер любил животных. Когда он служил в армии во время Первой мировой войны, то приютил маленького бездомного терьера, к которому очень привязался. А когда Гитлер вложил себе в рот дуло пистолета, его новоиспеченная супруга Ева Браун тоже покончила с собой, предпочтя смерть пребыванию в этом мире без него. Как ты думаешь, Габриель, что бы это значило?

Я смотрел на Стефоми с ощущением опустошенности:

— Я не могу поверить, что ты действительно не считаешь Гитлера олицетворением зла.

— Зло — мудреное слово, — сказал Стефоми, слегка пожимая плечами. — Злые люди не пугают меня, потому что я свободен в своей ненависти к ним. А ведь ненавидеть так легко, правда? Гораздо, гораздо легче, чем любить. Знал ли ты, что, когда Гитлер был ребенком, отец регулярно избивал его и однажды вследствие этого мальчик двое суток пролежал в коме? А не было бы лучше, если бы вместо этого отец просто убил его?