Долгая прогулка - Кинг Стивен (лучшие бесплатные книги .txt) 📗

— О Господи! — Абрахам зажал руками рот. В его выпученных глазах метался ужас. — О Господи, Рэй, что за гадость! — его вырвало.

“Ну вот, старина Эйб не сберег свое печенье, — подумал Гэррети рассеянно. — Нарушил пункт 13".

— Они не будут его достреливать, — сказал сзади Стеббинс. — Это послужит уроком остальным.

— Убирайся, — прошептал Гэррети. — Иначе я вышибу тебе мозги!

Стеббинс быстро отошел.

— Предупреждение! Предупреждение 88-му!

Смех Стеббинса замер вдали.

Олсон упал на колени. Раздался выстрел, и пуля ударила в асфальт рядом с ним. Он снова начал подниматься. "Они играют с ним, — подумал Гэррети.

— Им, должно быть, скучно, вот они и решили поиграть с Одеоном. Ведь он такой смешной, правда, парни?”

Гэррети плакал. Он подбежал к Олсону, опустился на колени рядом с ним, прижал к груди его растрепанную голову. Он рыдал в сухие, пропахшие потом и мочой волосы Олсона.

— Предупреждение! Предупреждение 47-му!

— Предупреждение! Предупреждение 61-му!

Макфрис тянул его вверх.

— Вставай, Рэй! Ты ему не поможешь! Вставай, ради Бога!

— Это ужасно! — прорыдал Гэррети. — Ужасно!

— Я знаю. Вставай скорее.

Гэррети встал. Они с Макфрисом пошли задом, глядя на Олсона.

Олсон поднялся на ноги и стоял прямо на белой линии, воздев обе руки к небу.

Толпа ахнула.

— Я делал не то! — крикнул Олсон дрожащим голосом и упал мертвым.

Солдаты еще дважды выстрелили в него и потащили прочь.

Они шли молча минут десять. От присутствия Макфриса Гэррети было чуточку легче.

— Знаешь, — сказал он наконец, — во всем этом есть смысл.

— Да?

— Я говорил с ним. Он был жив, пока они его не застрелили. Он был жив, Пит, — теперь это казалось ему самым важным. — Жив, понимаешь?

— Ну и что? — Макфрис устало вздохнул. — Он был только номером.

Номер 53. Мы стали чуть ближе к концу, вот и все.

— Нет. Ты так не думаешь.

— Не говори мне, что я думаю, а что нет! — бросил Макфрис. — И давай не будем об этом.

— До Олдтауна осталось миль тринадцать.

— Хорошо.

— Не знаешь, где Скрамм?

— Я не его доктор. Ищи сам, если хочешь.

— Что ты бесишься?

Макфрис дико расхохотался.

— Да, чего это я бешусь? Очевидно меня волнует новая ставка подоходного налога. И еще цены на зерно в Южной Дакоте. Олсон — у него вывалились кишки, и он шел с вывалившимися кишками! — вот от чего я бешусь, Гэррети! — он прервался, подавляя приступ тошноты, а потом сказал.

— Со Скраммом плохо.

— Да?

— Колли Паркер щупал его лоб и сказал, что у него жар. Он несет какую-то чушь — о своей жене, о хопи, о навахо… Трудно понять.

— Долго он еще сможет идти?

— Кто знает? Может, дольше нас всех. Он ведь здоровый, как буйвол.

О Господи, как я устал.

— А Баркович?

— Он прячется. Знает, что многие будут рады увидеть, как он получит пропуск. Он хочет пережить меня, вонючка. Но он очень плохо выглядит. — Как и все мы.

— Ага. Говоришь, до Олдтауна тринадцать миль? — Где-то так.

— Могу я сказать тебе кое-что, Гэррети?

— Конечно. Я унесу это с собой в могилу.

— Это точно, — кто-то в толпе пустил ракету, и Гэррети с Макфрисом подпрыгнули. Несколько женщин завизжали, кто-то выругался с набитым попкорном ртом.

— Все это так ужасно, — сказал Макфрис, — из-за того, что все так обычно. И Олсон был обычным, хотя и удивительным. Обычным и удивительным.

Он умер, как жучок под микроскопом.

— Ты говоришь, как Стеббинс, — заметил Гэррети.

— Жаль, что Присцилла не убила меня. Тогда все было бы не так…

— Обычно?

— Да. Тогда бы…

— Извини. Я подремлю немного, если получится.

Макфрис пожал плечами и отошел. Гэррети в первый раз пожалел, что обзавелся приятелями на Длинном пути. Оказывается от этого тоже могло быть тяжелее.

Кишечник распирало. Скоро придется облегчиться. При мысли о том, что это придется делать на глазах у публики, которая будет смеяться и тыкать в него пальцами, он мысленно скрипнул зубами. Потом они еще разберут его дерьмо на сувениры. Казалось немыслимым, что люди способны на это, но так и было.

Олсон с вываливающимися внутренностями… Макфрис и Присцилла на пижамной фабрике… Скрамм с его широким лицом, красным от жара… Голова Гэррети склонилась на грудь. Он задремал, продолжая идти. Его ноги мерно опускались на асфальт; отставшая подошва хлопала, как ставня заброшенного дома.

Я мыслю, следовательно, существую. Первый урок латыни.

Тарабарские фразы на мертвом языке. «Эне, Бене, Раба, Квинтер, Финтер, Жаба».

Я существую, следовательно… Взлетела ракета, сопровождаемая приветственными криками.

Мимо прогромыхал вездеход. Гэррети проснулся от металлического голоса, объявляющего ему предупреждение, и заснул опять.

“Отец, я не радовался, когда тебя не стало, но и не огорчился по-настоящему. Прости меня. Но я не поэтому здесь. Стеббинс неправ. Я здесь потому…”

Его разбудили выстрелы и знакомый стук упавшего тела. Толпа закричала — не то от ужаса, не то от восторга.

— Гэррети! — крикнула какая-то женщина. — Рэй Гэррети! Мы с тобой!

Мы все с тобой, Рэй!

Ее голос перекрыл остальные, и сотни голов повернулись в сторону земляка. Отдельные крики переросли в общий рев. Гэррети слушал свою фамилию, пока она не превратилась для него в набор бессмысленных звуков. Он помахал кричащим и опять провалился в сон.

Глава 11

Они прошли через Олдтаун около полуночи. Для Рэя Гэррети путь через город был сплошным полусонным кошмаром. Толпа вопила, не умолкая, пока крики не слились в единый нечленораздельный шум, нарастающий и утихающий, подобно рокоту прилива. Юпитеры превратили ночь в день, осветив все зловещим оранжевым светом, в котором даже самое дружелюбное лицо напоминало маску из фильма ужасов. Из окон летели конфетти, газеты, длинные полоски туалетной бумаги.

Как ни странно, в Олдтауне никто не погиб. Постепенно они отдалились от оранжевых огней и шума толпы к реке, где их встретил резкий запах бумажной фабрики — химикаты, горелое дерево, рак желудка. Горы опилок подымались выше городских зданий, а рядом, как египетские пирамиды, громоздились штабеля дров. Гэррети почудилось, что он уже не на земле, а в каком-то месте вечности, когда его вернул к действительности толчок под ребра. Это был Макфрис.

— Что такое?

— Выходим на магистраль. — Макфрис был возбужден. — Похоже, там собралось целое войско. Нас встретят салютом из четырехсот стволов. — Я слышал уже достаточно салютов из трех стволов, — проворчал Гэррети, отчаянно протирая глаза. — Ну их. Дай поспать.

— Погоди. Когда они закончат, мы устроим им свой салют.

— Какой?

— Из сорока шести задниц.

Гэррети улыбнулся. Улыбка казалась чужой на его губах.

— Да ты что?

— Ну… Из сорока. Шестеро уже на пределе. Гэррети вспомнил Олсона, Летучего Голландца.

— Возьмите меня в долю, — сказал он.

— Тогда подходи поближе.

Они подошли к Бейкеру, Абрахаму, Пирсону и Скрамму. Двое кожаных парней по-прежнему маячили впереди.

— А Баркович? — спросил Гэррети.

— Согласен. Сказал, что это лучшая в мире идея после платных туалетов. Они шли уже по шоссе. Гэррети видел справа уступчатую набережную, а впереди — призрачный свет фонарей, на этот раз не оранжевых, а мертвенно-белых.

— Кэти! — вскрикнул внезапно Скрамм. — Я еще не сдался, Кэти! — он окинул всех безумными глазами, не узнавая. Его губы обметало, лицо пылало.

— Совсем плох, — почему-то как будто извиняясь сказал Бейкер. — Мы все время даем ему воду, а она выходит с потом. Его фляжка пуста, и другую ему придется просить самому. Это правило.

— Скрамм! — позвал Гэррети.