В плену у призраков (пер. Шифановской) - Герберт Джеймс (полная версия книги .txt) 📗
– Вам ничто не угрожает, Дэвид. Вы в полной безопасности.
– Она сгорела там, внизу...
– Вы весь дрожите. Позвольте, я вас укрою.
Кристина помогла ему снять пиджак, потом стащила с него ботинки. Укрыв его одеялом, она присела на краешек кровати и мягким движением руки убрала темные волосы с его лба. Ее пальцы гладили его щеку.
Ему пока не удалось выровнять дыхание.
– Кристина, скажите мне наконец, что все-таки происходит здесь, в Эдбруке? – умоляюще сказал он.
– А разве не вы сами собирались рассказать нам об этом? – ответила она вопросом на вопрос, но в словах ее не было при этом ни резкости, ни упрека. Рука девушки скользнула к его плечу. – Отдыхайте, Дэвид, и выбросьте из головы все неприятные мысли. Вы так бледны и выглядите таким усталым.
Дэвид, однако, не унимался.
– Вчера... вскоре после того, как я приехал... Мне показалось, я видел вас в саду вместе с Саймоном. Но это не могли быть вы...
– Постарайтесь успокоиться.
– Здесь есть еще одна девушка...
– Именно это мы и пытались вам объяснить. Дэвид, вам следует отдохнуть.
С трудом борясь с усталостью, он схватил ее за руку.
– Незадолго до этого я подходил к вашей комнате. Вас там не было...
В противоположность его возбуждению, голос ее звучал успокаивающе.
– Я ушла в свою комнату рано вечером и все время находилась там, как вы и просили. Должно быть, я заснула и не слышала, как вы стучали. Я сплю очень крепко, Дэвид.
– Но мисс Вебб... Она тоже не ответила, когда я постучал в дверь ее комнаты.
Кристина ободряюще улыбнулась, как улыбается мать, пытаясь успокоить испуганного ребенка, боящегося чудовища с красными глазами, которое прячется в туалете возле спальни.
– Няня часто принимает на ночь снотворное, ее уже много лет мучает бессонница. Сомневаюсь, что вам удалось бы ее разбудить, даже если бы вы вышибли дверь. – Она задумчиво провела рукой по одеялу, разглаживая складки. – Не знаю, возможно, вы все же разбудили меня. Мне снился какой-то кошмар. Я проснулась с неприятным ощущением, что происходит что-то нехорошее. Вот почему я нарушила ваши инструкции, Дэвид. Мне пришлось выйти из комнаты, чтобы выяснить, что случилось.
– Я очень рад, что вы сделали это, – ответил он и устало вздохнул, осознавая наконец, насколько он измотан. Глаза его на секунду закрылись, и он поставил стакан на грудь. Кристина взяла его, намереваясь убрать на место.
Дэвид снова открыл глаза.
– Расскажите мне о вашей сестре...
Кристина, глядя куда-то в сторону, покачала головой, словно давая ему понять, что эти воспоминания чересчур тяжелы для нее. По бледной щеке медленно скатилась слеза. Эш нежно притянул ее к себе.
– Я понимаю, Кристина, – прошептал он, – знаю, как это больно. Я тоже потерял сестру, и хотя это случилось очень давно... она... она...
Кристина подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза.
– Почему вам так трудно сказать это? Она утонула, но вы по какой-то причине отказываетесь произнести это слово. Почему оно вас так пугает, Дэвид?
Ответ его прозвучал как-то холодно и бесстрастно, он словно констатировал факт.
– Потому что в этом виноват я.
В глазах Кристины промелькнуло не то неверие, не то смущение, а он повторил:
– Она утонула по моей вине.
Он устремил взгляд куда-то мимо Кристины, словно видел перед собой картины далеких времен. Его охватили воспоминания детства, так долго и тщательно скрываемые в самых далеких тайниках души, словно они могли, вырвавшись на свободу, подобно страшной болезни, опустошить мир. И вот теперь они разбили оковы и возникли из глубин сознания. Он плыл в бурном потоке, удивляясь, каким образом удалось воспоминаниям выйти из-под контроля, нахлынуть, чтобы мучить его, воскресить те времена и события, о которых он предпочел бы забыть навсегда. Но, как оказалось, ничто не пропало, не исчезло в лабиринтах памяти: душевные травмы могут быть скрыты, могут затаиться, затихнуть, пусть не окончательно, иногда просто ожидая подходящего момента, чтобы возникнуть из небытия. Однако они игранным образом принесли ему облегчение. По мере того, как Эш говорил, перед его глазами, сменяя друг друга, возникали видения, а затем медленно уплывали, постепенно уступая место следующим. При этих воспоминаниях Эш внутренне содрогнулся.
– Джульетта была злой девочкой. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, я не могу забыть об этом. По правде говоря, у меня не осталось о ней ни одного светлого воспоминания. Не кажется ли вам, Кристина, что это ужасное признание? Моя сестра погибла будучи совсем еще ребенком, а я не могу сказать о ней ни одного доброго слова, не могу даже утверждать, что сожалею о ее смерти. Видите ли, она была двумя годами старше меня, и ее самым любимым развлечением было дразнить и мучить меня. Уверен, что она не желала делить со мной любовь наших родителей. Но ее шалости и проделки выходили далеко за рамки детской ревности...
Он словно вновь увидел себя маленьким мальчиком.
– ...В ее поддразнивании, в ее выходках всегда было много жестокости...
...Лицо маленького мальчика морщится, слезы текут градом, в то время как сестра с очаровательной улыбкой отламывает крыло от его новой модели самолета, и глаза ее при этом полны презрения...
...Маленькая ножка незаметно высовывается из-под стола, и мальчик, несущий стопку тарелок к раковине, спотыкается и падает...
...Мальчик, уже чуть постарше, просыпается от толчка и чувствует, как чья-то жесткая лапа гладит его по щеке. Дэвид кричит, в коридоре слышатся шаги, и его сестра быстро прыгает в свою кровать, а страшная лапа мгновенно исчезает под одеялом...
Эш погрузился в воспоминания, он снова видит то, что уже видел однажды...
...Дрожа от возбуждения, затаив дыхание, он следит, как белая рыба медленно и осторожно подплывает к леске; время от времени она вдруг резко дергается, шевелит плавниками, борясь с подводным течением. Рыба берет наживку, и рука мальчика напрягается, крепки сжимая удилище. Но вдруг он издает отчаянный, полный разочарования крик – ком земли с шумом падает в воду, поверхность которой тут же покрывается рябью, а рыба резко отскакивает от лески и быстро уплывает прочь.
Дэвид резко оборачивается и оказывается лицом к лицу с хохочущей над ним Джульеттой. Его звенящий от негодования и ярости крик лишь подзадоривает ее, и она веселится еще больше. Положив короткое самодельное удилище на тропинку, он бросается к сестре, сжимая кулаки и собираясь ударить ее, но она с легкостью увертывается и хватает с земли удилище. Она дразнит его, размахивая бамбуковой палкой, тыкая ею в живот брату, не позволяя ему приблизиться.
Острый конец удилища царапает щеку, на ней появляется кровь, и Дэвид кричит от боли.
Он проводит пальцами по щеке и потом внимательно смотрит на оставшиеся на них красные полоски.
Девочка пятится от него назад, но отнюдь не от страха – она хохочет, издевается над ним, насмехается над его царапиной. Она подходит к самому краю берега и с презрительной усмешкой, портящей ее личико, поворачивается и медленно бросает удилище в реку. Бамбуковую палку подхватывает сильным течением и стремительно несет на середину бурного потока.
Отнюдь не один этот хладнокровный и презрительный жест приводит мальчика в ярость – это уже далеко не первая злобная выходка его сестры. Годы изощренных и жестоких издевательств копили в его душе отчаяние и гнев, но до сих пор ему удавалось прятать их глубоко в груди. И вот теперь долго сдерживаемая ярость смела все преграды и вырвалась наружу. Широко расставив руки и кипя от ненависти, он бросается к сестре, намереваясь схватить ее.
Точно так же, как прежние ее издевательства пробудили в нем ненависть, эта ненависть породила в душе ее страх. Пытаясь увернуться, она пятится назад.
Дэвид уже видит опасность, руки его вновь напрягаются, тянутся вперед, на этот раз чтобы удержать ее.
Но она не понимает его истинного намерения, а быть может, слишком презирает и ненавидит, чтобы позволить ему дотронуться до себя. Еще один шаг назад... И она падает...
