Смеющийся труп - Гамильтон Лорел Кей (читать полную версию книги TXT) 📗

Будем надеяться, она не из тех, кому не терпится спустить курок. Я не хотела быть съеденной заживо, но и сгореть заживо тоже не стремилась. Есть еще что-то в меню?

Трава шелестела и шептала, как сухие осенние листья. Если применить огнеметы, начнется пожар, как в степи. И нам очень повезет, если мы сумеем от него убежать. Но огонь — единственное, чем можно остановить зомби. Если, конечно, это был зомби, а не что-то еще.

Я покачала головой и пошла вперед. Сомнения ничего не дадут. Действуй так, словно знаешь, что делаешь, — вот мой жизненный принцип.

Я уверена, что сеньора Сальвадор совершила бы определенный обряд или принесла жертву, чтобы найти могилу, из которой подняли зомби. У нее гораздо больше жизненных принципов, чем у меня. Разумеется, ее жизненные принципы позволяли ей ловить души и совать их в гниющие трупы. Не могу представить, чтобы я кого-то возненавидела до такой степени. Убить — пожалуйста, но я бы не стала заставлять душу врага томиться в разлагающемся теле. Нет, это хуже, чем любая жестокость. Это зло. Домингу надо остановить — а остановить ее способна лишь смерть. Я вздохнула. Это проблема для другой ночи.

Звук шагов Дольфа у меня за спиной ужасно мешал. Я поглядела через плечо на этих двух истребителей. Им приходилось истреблять разную пакость — от термитов до вампиров, но вампиры — трусы, это просто стервятники. А тот, за кем мы охотимся, — не стервятник.

Я чувствовала, как они все трое смотрят мне в спину. Их шаги казались мне громче моих собственных. Я пыталась отвлечься и начать поиск, но все, что я слышала, был только звук их шагов. А все, что чувствовала, — страх белобрысой истребительницы. Это мешало сосредоточиться.

Я остановилась.

— Дольф, мне нужно больше места.

— В каком смысле?

— Отойдите немного назад. Вы не даете мне сосредоточиться.

— Мы можем не успеть прийти тебе на подмогу.

— Если зомби выскочит из-под земли и вцепится в меня… — Я пожала плечами. — Что вы будете делать — поливать нас огнем, чтобы зажарить обоих до хрустящей корочки?

— Ты говорила, что огонь — единственное оружие, — сказал Дольф.

— Это верно: но если зомби кого-нибудь схватит, не обязательно поджаривать жертву.

— Если зомби схватит кого-то из нас, нельзя использовать огнеметы? — переспросил Дольф.

— В точку.

— Ты могла бы сказать мне и раньше.

— Я только что об этом подумала.

Дольф хмыкнул:

— Прекрасно.

Я пожала плечами.

— Я учту твою критику. Да, это моя оплошность. А теперь отойдите назад и дайте мне сделать свою работу. — Я наклонилась к Дольфу и прошептала: — И следи за женщиной. Она, похоже, так боится, что скоро начнет палить по каждой тени.

— Это истребители, Анита, а не полицейские или экзекуторы.

— Но сегодня ночью наша жизнь, возможно, будет зависеть от них, так что присмотри за девушкой, ладно?

Он кивнул и оглянулся на истребителей. Мужчина улыбнулся и кивнул. Девушка продолжала пялиться в темноту. Я чувствовала ее страх.

Она имела право бояться. Почему же меня это так беспокоит? Потому что мы с ней — единственные женщины здесь и должны быть лучше мужчин. Храбрее, проворнее и так далее. Таковы правила игры с большими мальчиками.

Я вошла в траву и стала ждать, но все, что я пока слышала, был тихий, сухой шепот травы. Словно она пыталась что-то сказать мне сдавленным, испуганным голосом. Испуганным. Казалось, трава боится. Глупость какая-то. Трава не чувствует ни черта. Это боялась я, и пот сочился из всех пор моего тела. Здесь ли убийца? То существо, которое превратило человека в кусок сырого мяса. Может быть, оно рядом, в траве? Прячется, поджидая жертву?

Ни у одного зомби не хватило бы на это мозгов — но эта тварь оказалась достаточно умна, чтобы скрыться от полиции. Очень умно для трупа. Слишком умно. Возможно, это вообще не зомби. Нашлась, наконец, вещь, способная напугать меня больше, чем вампиры. Смерти я не особо боюсь. Убежденная христианка и все такое. Как умереть — другое дело. Быть съеденной заживо. Один из трех самых не любимых мной способов уйти из жизни.

Кто мог бы подумать, что я буду бояться зомби, какого бы то ни было зомби? Довольно забавно. Но лучше я посмеюсь над этим потом, когда у меня во рту не будет так сухо.

Меня окружала атмосфера тихого ожидания, какая всегда бывает на кладбищах. Будто мертвые дружно затаили дыхание и ждут — но чего? Воскрешения? Может быть. Но я слишком хорошо знаю мертвых, чтобы считать это единственным ответом. Мертвые — как живые. Такие же разные.

Как правило, человек, умирая, отправляется на небеса или в ад, и этим все кончается. Но некоторые, по разным причинам, по этому пути не идут. Призраки, беспокойные духи, жестокость, зло или просто растерянность — все это может задержать духа на земле. Я не говорю — душу. В это мне плохо верится; но какая-то память о душе, ее сущность, задерживается.

Боюсь ли я, что какое-нибудь привидение выпрыгнет из травы и с воплем бросится на меня? Нет. Я еще ни разу не видела призрака, способного причинить человеку физический вред. Если он способен его причинить, то это не призрак; демон или дух какого-нибудь чернокнижника — еще может быть, но призрак не в состоянии этого сделать.

Эта мысль слегка утешала.

Земля вдруг ушла у меня из-под ног. Я потеряла равновесие и ухватилась за покосившееся надгробие. Яма подо мной оказалась безымянной могилой, просевшей от времени. Колючий холодок пробежал по моей ноге — шепот призрачного электричества. Я вытащила ногу и тяжело опустилась на землю.

— Анита, ты как? — крикнул Дольф.

Я оглянулась и увидела, что трава скрыла меня от него.

— Отлично! — крикнула я в ответ. Я осторожно поднялась на ноги, стараясь не свалиться в старую могилу. Кто бы там ни лежал, он — или она — не обрел блаженного отдохновения. Это было «пятно» — не призрак и даже не заколдованное место; просто «нечто», некий очаг беспокойства. Когда-то это, видимо, был полноценный призрак, но со временем он обветшал. Призраки изнашиваются, как старая одежда, и отправляются туда, куда уходят все одряхлевшие призраки.

Просевшая могила, вероятно, окончательно затихнет еще при моей жизни. Если до меня еще несколько лет не смогут добраться зомби-убийцы. И вампиры. И вооруженные люди. О, дьявол, похоже, это пятно меня переживет.

Оглянувшись, я увидела Дольфа и истребителей приблизительно в двадцати ярдах. Двадцать ярдов — не слишком ли далеко? Я сама велела им поотстать, но это не значит, что они должны были оставить меня без прикрытия. Никогда я не бываю довольна.

Интересно, если я попрошу их подойти ближе, они рассвирепеют? Наверное. Я снова пошла вперед, стараясь больше не наступать на могилы. Но это было не так-то просто, поскольку надгробия терялись в высокой траве. Сколько безымянных могил, сколько забытых!

Я могу проблуждать здесь бесцельно всю ночь. Неужели я всерьез полагала, что сумею случайно наткнуться на нужную могилу? Да. Надежда умирает последней, тем более когда альтернатива не слишком гуманна.

Все вампиры когда-то были обычными людьми, как и зомби. Большинство ликантропов — тоже, хотя известны несколько случаев родового проклятия. Все монстры когда-то начинали как нормальные люди — кроме меня. Я не выбирала своей карьеры. Я не приходила в бюро по трудоустройству и не говорила: «Я хотела бы зарабатывать на жизнь оживлением мертвых». Нет, все было не так красиво и ясно.

У меня всегда было чутье на мертвых. На всех. Не только на умерших недавно. Нет, я не общаюсь с душами, но как только душа отлетает, мне становится это известно. Я это чувствую. Смейтесь, сколько влезет, но это правда.

В детстве у меня была собака, как у многих детей. И как собаки многих детей, она умерла. Мне было тринадцать. Мы похоронили Дженни на заднем дворе. Через неделю после ее смерти, проснувшись утром, я обнаружила, что Дженни свернулась калачиком у меня под боком. Ее густая черная шерсть была вся в земле. Мертвые коричневые глаза следили за каждым моим движением, совсем как при жизни.