Чудес не бывает - Витич Райдо (библиотека электронных книг .txt) 📗
И не вырваться ему из плена ее глаз и рук. Смотрел бы и смотрел на нее не отрываясь, но девушка скормила ему ягоды и встала:
— Нам пора Оррик. Предчувствую недовольство твоего друга.
До Оррика с полминуты доходило, о чем речь идет. Из головы смыло все, что не имело значения, даже то, что было незыблемо для него — это было там, на земле, а Исвильда вознесла его на небо… но она же и опустила, заставляя очнуться.
Оррик увидел лес, меч под своей рукой, а следом пришло воспоминание, почему он здесь.
— Гарт… — прошептал, с трудом избавляясь от блаженного наваждения, и с сожалением поднялся — почему малины так мало и ее нельзя есть с маленькой ладошки века?
— Гарт, мессир, — кивнула Исвильда. — Он невзлюбил меня.
— Нет…
— Он считает, что я отбираю вас у него.
— Скорее считает… — а впрочем, не стоит оскорблять слух девушки гадостями, что пришли на ум Гарта. — Идем? — предложил ей руку.
— Мы могли подождать еще пару веков, — сухо бросил Гарт другу и хотел добавить «милуйтесь» видя как нежно и, в тоже время, надежно Оррик держит Ису за руку, но не стал привлекать лишнее внимание стражников и добавлять пищи для сплетен. Позже тет-а-тет поговорит и выскажет глупцу все, что думает о его поведении, а доведется и по голове чем-нибудь увесистым постучит, чтоб в ум вошел.
Что они в лесу делали: целовались или грибы собирали, мужчина знать не хотел. Другое тревожило — Оррик явно сошел с ума если выставляет свою возмутительную привязанность к пажу не стесняясь и не думая о последствиях. И ладно бы в продолжение того бреда, что нес на следующий день после женитьбы — Гарт бы понял его. Но нет, здесь было совсем другое, настолько возмутительное, насколько удивительное. Такой трепетной нежности, заботы и внимания в чистом виде Гарту встречать не доводилось. И он бы похлопал в ладони, аплодируя находке друга, порадовался за него и даже позавидовал от души, если б на месте пажа была женщина. Ни понять, ни принять однополой любви Гарт не мог, и тем более не хотел даже представлять, что на это способен его друг. Может, братство рыцарей в крестовом походе настолько извратило его? Но тогда наклонности Оррика проявились бы не сегодня, а много раньше. В любом случае за три года Гарт бы заметил отклонения в поведении друга, но их не было, а тяга к женскому полу была стабильной и естественной. Да, пылкой влюбленности, как и долгих связей не наблюдалось, но Даган в принципе человек рассудочный, твердо стоящий на земле и предпочитающий не мечты, а дело. Тут же перед Гартом предстал совсем иной Оррик, незнакомый ему и тем пугающий.
Галиган с хитрой улыбкой посмотрел на Фогина и вскочил в седло. Видно его радовало состояние брата. Ну, еще бы, слухи шли, что молодой герцог Даган приверженец именно однополых отношений.
Стражники садились на коней, готовясь продолжить путь. Оррик помог сесть мальчику, заботливо придерживая его, и пошел к своей лошади.
Гарт остановил его, придержав поводья:
— Орри, объясни, что происходит.
Мужчина смущенно покосился на него — тяжело молчать, когда привык доверять другу самое сокровенное, но безопасность Исвильды превыше всего.
— Извини. Не могу сказать.
— Ты понимаешь, что выставляешь себя в дурном свете, портишь свою репутацию?
— Это неважно, — забрал поводья и сел в седло.
У Гарта лицо перекосило: что же это такое?! Что может быть важнее репутации, которую Оррик заработал собственной кровью и потом, риском на грани жизни и смерти?! Она была его единственным богатством, но зато дорогим!
— Ты рехнулся!
Оррик улыбнулся, услышав недоумение и страх в голосе друга, и склонился над ним, чтоб заверить:
— И рад тому.
И направил лошадь в сторону Исы:
— Догоняй, — бросил Гарту. Тот посмотрел им в спину и понял, что перечить, вразумлять Оррика бесполезно, нужно действовать иначе — разбить парочку, вклиниваясь в нее.
Он готов?
Да, он готов! Готов изображать хоть извращенца, хоть людоеда, лишь бы спасти друга и его репутацию от неминуемой гибели.
Фогин сел на коня и поспешил за парочкой, прикидывая чтобы такое съесть или выпить, чтобы его физиономия, когда он будет ухлестывать за мальчишкой, не выглядела слишком кислой, а неприязнь и отвращение не просачивались во взгляд?
Еще б поднатужиться и изобразить близко к натуральному интерес к пажу…
К мужчине!
Фу, ты!
Нет, неспроста все это — не иначе жена Оррика — ведьма, сглазила его, оморочила за то, что тот пренебрег ею. Вот ведь дьявольское семя!
Да ничего, если дело в этом — впереди, в трех днях пути, монастырь, уж там-то можно разжиться ладанками против колдовских чар, причаститься, спасаясь от порчи.
Лишь бы поздно не было.
Гарт пристроился слева от Исайя и, не приметив во взгляде Оррика недовольства, нарисовал на губах улыбку, а во взгляд напустил восхищения окружающим пейзажем:
— Красивые у нас места, неправда ли мессир Губерт? — спросил вежливо.
— Да, — заверила Исвильда, любуясь густым хвойным лесом вокруг. Сейчас, когда рядом был Оррик ее не страшила сумрачность чащи. А впрочем, и раньше она любила более гулять в лесу и общаться с зверьками, чем с людьми, и ориентировалась в мире деревьев и животных лучше, чем в мире человеческом. Если б не эта ее особенность, вечно пропадать в лесу, в свое время ставшая предметом ссор меж родителями, наверное она бы не выжила после нападения на замок Де Ли. Не каждый, оставшись один в чаще, сможет выбраться из нее живым, прокормиться, отличая какие ягоды и грибы пригодны в пищу, какие нет, обойти логово волка и медведя, не попасть в трясину, которая коварно прячется под ровным слоем мха.
— Бывали здесь раньше?
— Не доводилось.
— А где доводилось? Вы сами откуда?
— Издалека.
Исчерпывающий ответ. А сосунок-то сам себе на уме, — отметил Гарт.
— Откуда же вы родом?
— Из мест священных родников, вереска и приветливых лесов.
— Где же находятся эти уникальные места?
— Гарт, — осадил любопытство друга Оррик, глянув на него через пажа.
Понял, — заверил тот с самой благодушной физиономией и продолжил беседу:
— Вашим родителям, наверное, пришлось постараться, пристраивая сына к Филиппу Лавсли? Говорят, он берет в оруженосцы и пажи только сыновей высокородных дворян, славных родов.
— Молва любит преувеличивать.
— Как и приуменьшать? Извращать?
— Да.
— Например? Поделитесь своим опытом?
— Пожалуйста: мессир, Галиган. Молва наделила его самыми отвратными качествами, приуменьшив достоинства и преувеличив недостатки. Он добрый, милый человек…
— Милый?
— Да, благородный, порядочный и сильный, но ему приписали поступки родителя и брата, смешав понятия и лица. Так ангела одевают в черные одежды, а демону рисуют нимб и воздают хвалу. И страдают не только они, но и люди, что творят подобные низости. Хотя возможно ли укорять их? Невежество и страхи правят народом не хуже королей.
— Это очень удобно, если разобраться.
— И оскорбительно для людей пытливых.
— Многих вы встречали?
— Доводилось. Бог был милостив ко мне.
— Сколько же вам лет мессир мудрец?
— Я уже говорил, мессир Гарт, мне сравнялось четырнадцать лет.
— Да вы почти старик! — рассмеялся Фогин.
— Мудрость не годами исчисляется мессир, а опытом, что вы приняли или не приняли.
— У вас хорошие учителя и видно хорошие родители.
— Мои родители самые лучшие, — согласился мальчик.
— Завидую. Моя мать была шлюхой и могла меня научить лишь…
— Гарт! — осек его опять Оррик.
— А что? — не понял тот. — Ну, шлюха…
— Кем бы не считали люди женщину, что родила вас, она, прежде всего ваша мать, — попеняла ему Исвильда.
Он еще учить меня будет! — фыркнул мужчина.
— Вижу, вы уважаете своих родителей.
— По-вашему это постыдно?
— Ничуть. Я завидую, — улыбнулся примирительно, правда, вышло более саркастически. — Мне не за что было уважать и любить своих родителей. Отец знать меня не хотел, мать пыталась заработать на мне, впихивая в семью отца, но понятно, безрезультатно. С ней было столько мужчин, что, пожалуй, самой трудно было понять, от кого я появился на свет. Я ублюдок, Иса, как Орри. А ты законнорожденный?
