Большая книга ужасов – 56 (сборник) - Некрасов Евгений Львович (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Я полистала книжку – дальше пометок не было… Значит, дядю Сашу не интересовал бурый порошок, ожививший деревянных солдат. А интересовал его колючий ядовитый сорняк необычайной жизненной силы.
Почему? Или надо спрашивать зачем?!
Ранки на руках чесались, особенно под ногтем, где вонзилась колючка. Как я ни береглась от воды, когда мыла колышки, а намочила и перчатки, и пластырь. Надо заново прижечь ранки, а то как бы с водой в них не попала зараза.
Я захлопнула книжку, потянулась поставить ее на полку… И окоченела от ужаса. Как будто ледяная лапа обхватила затылок, и по спине побежали холодные талые капли. Большой палец у меня на руке раздулся вдвое. Проколов ткань перчатки, на месте ногтя рос толстый налитый кровью шип.
Глава VIII. Превращаюсь
Какой-то галлюциноген эта пакость выделяла, точно. Стоит вспомнить мои сны-не-сны. Да и боль от ранок я переносила легче обычного. А сейчас, когда растение пустило в меня корни (представить жутко), все ощущения окончательно притупились. Стекло на ощупь было не гладким и холодным, ткань шортов – не шершавой и теплой. Пальцы просто утыкались в них, не чувствуя никакой разницы. Здоровой рукой я до синяков исщипала кожу на предплечье и добилась только зуда легче, чем от комариного укуса.
Я могла бы, как дуболомы Урфина Джюса, для забавы отрубить себе пальцы. И собиралась это сделать.
То есть не для забавы и не все пальцы, конечно, а только большой, из которого выросла колючка. Хотелось бы рубить не весь, но тут – кто кого перегонит. Колючка вырастала на глазах, а я теряла время. Минуты две профукала только потому, что не решалась снять перчатки. Очень страшно было: вдруг сниму, а из-под пластыря везде листики вылезают?.. Не вылезали, зато шип на пальце показался во всей красе, и с этого момента я видела, как он в меня прорастает. Мой собственный ноготь предательски одеревенел, налился красным и стал основанием шипа. Подушечка пальца раздулась и позеленела, на ней появилась крохотная родинка. Кажется, это была почка, готовая подрасти и выпустить побег.
Может, если ничего не делать, я не умру, а превращусь в дуболома?
Проверять не хотелось. Я как сумасшедшая металась по дому, собирая все нужное для операции. Из своей сумки – иголку с ниткой. Из аптечки в ванной – йод и бинты. Операцию буду делать на кухне. Найду топорик для мяса или нож побольше, ошпарю доску кипятком…
На кухне тараканы.
Пойти в ванную? Там столик маленький, неудобно. И от кого-то я слышала, что ванная – самое грязное место в доме. Хотя глупость, конечно. Грязно не там, где моются, а там, где не убираются. Так что, в ванную?
Из сна-не-сна всплыла картинка: я под душем выдавливаю кровь из ранок, по ногам бегут красные ручьи… Прямо фильм ужасов, хотя кровь просто разбавилась водой, вот и казалось, что течет потоком. Но из отрубленного пальца она должна хлынуть. А если я не смогу остановить кровь?
Был случай, я напоролась на осколок бутылки в реке. Папа перетянул порезанную ногу ремнем, и все равно, пока доехали до травмпункта, я уделала кровью все заднее сиденье. А хуже того – мне стало дурно. Тогда это была просто неприятность, пришла в себя – медсестра водит у носа ваткой с нашатырем, врач уже колет в ногу обезболивающее… А сейчас, если испугаюсь крови и брыкнусь в обморок, никто меня не спасет.
Думай, Натаха! Цигель, цигель, ай лю-лю! Промешкаешь, и придется рубить не палец, а всю руку!
Чтобы не испугаться крови, надо, чтобы ее не было!.. Вот это я ляпнула… Хотя рану можно прижечь! Обезболивание у меня халявное. Раскалю нож на конфорке и – хрясь!
Значит, все-таки на кухню!
Больше я не медлила ни секунды. Набрала в подол футболки бинтов, пузырек с йодом в руку, иголка с ниткой не нужны – рану мне в больнице зашьют. Ссыпалась про лестнице, шуганула тараканов, зажгла конфорку. Ножи красовались на магнитной держалке, все размеры на выбор. Я сцапала самый огромный, как у Людоеда в первой части «Изумрудного города». Ба-га-ра! Ух, и хрястну сейчас!
Было так страшно, что меня пробило на смех.
Шип между тем немного загнулся и потемнел, став похожим на коготь какой-то нечисти. Подушечка пальца покрылась глянцевой травяной корочкой, а вздутие на ней выросло в недвусмысленную почку.
Нож на конфорке раскалился докрасна и стал наливаться оранжевым.
Я подержала над огнем кухонную доску – некогда шпарить кипятком, будем считать, что и так стерильно.
Положила палец.
Взяла нож.
Примерилась… Ох, как бы не промазать!
Замахнулась, зажмурилась… Так не годится. Смотри, Натаха! Без руки ведь останешься!
Замахнулась еще…
– Отставить! – гаркнул Пороховницын.
Он стоял на пороге в своей заношенной камуфляжной куртке, куда там тысяче принцев на табуне белых коней, куда всем вместе взятым данилам козловским! Принцы – сказочные, артисты всего лишь играют таких, как Пороховницын. А лейтенант настоящий. Он меня спасет!
Глава IX. Гаражные кошмарики
– Не смотри. Не смотри, я сказал! – колдовавший над моей шипастой рукой Пороховницын бесцеремонно схватил меня за челюсть и повернул голову, как лампочку. – Еще раз попытаешься, завяжу глаза!
Я вздохнула и стала смотреть в другую сторону. Тоже интересно. Вон старинные книги на полке, вон заготовки для колышков – есть чистые, есть с начатой значкасто-паучкастой резьбой. Приятно, что я угадала: в гараже у дяди Саши была мастерская колдовских штучек. Пороховницын все знал и помалкивал, даже ключ от ворот спрятал.
А вот насчет «большой тайны» я ошиблась. Хотя как сказать? Дядя Саша на самом деле продал машину, чтобы освободить место в гараже. Но делал не большую штуку, а множество маленьких и накупил для них инструментов, каких не увидишь ни в одной автомобильной мастерской. Пинцеты, лопаточки или скальпели, смахивающие на хирургические, огромная лупа на специальном столике, крохотные тисочки и станочки, на которых лепреконы могли бы вытачивать детали для своих часов…
В крышу было врезано мансардное окно с недавними потеками строительной пены по краям. Под окном, придавая гаражу обжитой вид, стоял диван-раскладушка. Пороховницын сказал, что у дяди Саши в последние годы болели ноги, и он старался прилечь где только можно.
Сейчас на диване лежала я, протянув руку на столик с лупой, и Пороховницын ковырял мой палец при шестикратном увеличении. Иногда он дергал и крутил руку, укладывая, как ему удобней, иногда звякал инструментами, а один раз со стороны лейтенанта явственно потянуло дымком. Угадать, что там творится, было невозможно, я ведь совсем не чувствовала боли. А Пороховницын возился так долго, что у меня разыгрывалось воображение. За прошедшее время можно было все пальцы порубить на монетки!.. А вдруг он так и делает? Отрезает кусочек, видит, что растение пустило корни еще глубже, отрезает другой… Так и нашинковал полруки и теперь, добравшись до локтя, красиво зашивает культяпку!
Я пыталась подсмотреть, а лейтенант не позволял и сердился. А раз он считал, что зрелище не для девочки, то мои фантазии становились только мрачней. Скосив глаза, я могла видеть пока целое плечо. Это немного успокаивало.
– Задала ты мне работку, Наталья, – вздохнул Пороховницын. И вдруг замычал: – М-м-м-а-а-а-м-м-м-у-у-у-м-м-м…
С перепугу я попыталась выдернуть руку, но лейтенант не дал. Перед глазами у меня замаячил кулачище размером с дыньку, мол, не мешай. А концерт для обитателей коровника продолжался: – М-м-м-ы-ы-ы-м-м-м-а-а-а-м-м-м…
Я извернулась посмотреть, что там спятивший лейтенант натворил с рукой. Кулачище немедленно раскрылся и повернул мою голову носом к стенке. Все же я успела заметить, что в руку от пострадавшего пальца до самого локтя воткнуты сотни обычных портняжных булавок с головками шариком, а между ними натянуты нитки. Не обошлось и без дяди-Сашиных значков-паучков: лейтенант нарисовал их прямо на коже черной и красной ручкой… И что тут такого, на что мне смотреть нельзя? Только страху нагнал своей конспирацией.
