Зомби - Баркер Клайв (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
— Это самое дурацкое. Она вообще ничего не почувствовала. Ей Элси Френкс наябедничала.
Питер ушел раньше, чем Кейт сумел сказать что-нибудь еще. «Отлично, — подумал он, — кажется, меня только что обвели вокруг пальца». Кейт пожал плечами, протянул руку к дверной ручке и замер, увидев около замка глубокие царапины.
Он оглянулся, поискал глазами Питера, потом легонько толкнул дверь носком ботинка. Она медленно отворилась. Сразу направо была лестница, устланная тускло-золотистой ковровой дорожкой, которая отчаянно нуждалась в том, чтобы ее пропылесосили. Кейт прислушался, ничего не услышал и осторожно пошел вверх по ступенькам, не отрывая взгляда от тусклого света, не дававшего толком рассмотреть комнату наверху. Руки словно одеревенели, дышалось с трудом, и почему-то знобило. Кейт быстро поморгал, сглотнул и сказал себе, что нужно спуститься и вызвать от Мойры копов. Насколько он понимал, грабители, вандалы, убийцы все еще наверху, прячутся за креслом, в спальне, в кухне, за пластиковой занавеской в душе. Насколько он понимал, из квартиры вынесли все подчистую, и у него не осталось ничего, кроме того, что сейчас на нем.
Кейт дошел до самого верха и остановился.
Комната была двадцати пяти футов от двери до балкона и двадцати футов шириной. В ней было темно, занавески опущены, а все остальные двери затворены. Намного темнее, чем должно быть в майский день. И холоднее. Намного холоднее. Дыхание из пересохших губ вырывалось паром. Кейт передернулся, напряг левую руку и потянулся к выключателю. Щелкнул и подождал, но свет не включился.
Пробки, подумал он, пробки перегорели.
Глаза уже привыкли к темноте, и Кейт не увидел никаких разрушений. Все книги стояли на полках, стол не тронут, рукопись у пишущей машинки так и валяется в беспорядке.
Но холод никуда не исчез, и Кейт обхватил себя руками.
«Уходи, — подумал он, — уходи и оставь меня в покое». Но не мог понять, к кому обращается — к себе или к тому, кто вломился в его дом.
Кейт сделал шаг назад, и холод начал отступать.
Свет зажегся.
Кейт снова посмотрел в комнату и увидел, что шторы никто не опускал, а на ковер струится солнечный свет.
Он резко сел, уперся руками в колени и уставился на открытую дверь внизу. Кейт знал, что должно быть объяснение всему случившемуся. Он устал. Он переработал. Он расстроился из-за того, что потерял еще одну женщину. Вполне естественно, что мозг перегружен и наказывает его за плохое обращение. Преподает ему урок.
Это были вполне логичные рассуждения, и Кейт себя почти убедил, просидев на лестнице чуть не до заката. Потом встал, спустился вниз, закрыл дверь и обнаружил, что никаких царапин на ней нет.
Он быстро пошел прочь. Подальше от квартиры, вверх по холму к шоссе. Руки у него дрожали, и он сунул их в карманы, переходя на другую сторону улицы, где белые шары фонарей, реагируя на сумерки, уже заполняли жилой комплекс мягким светом. Под весенним небом тянулась гряда невысоких холмов; их неровные края с западной стороны переливались всеми оттенками — от серого до сверкающего розового. И пока Кейт шел по обочине, проходившие мимо автобусы и машины поднимали клубы пыли, отчего ему приходилось щуриться. Сумерки сгущались, и, когда фары исчезали из виду, казалось, что на их месте остаются черные пятна.
У Фрезьеров — в семейной закусочной, объединенной с бакалейной лавкой, — он съел безвкусный сэндвич, выпил четыре чашки кофе и, купив блок сигарет, засунул их под мышку. Перекусив и приятно пообщавшись у Фрезьеров, Кейт почувствовал себя лучше, но только вышел из закусочной, как вспомнил о своем обещании Питеру.
— Просто здорово, — пробормотал он и торопливо зашагал вперед.
В воздухе пахло дождем, поднимался ветер, шины мокро шелестели по асфальту. Чувство вины подгоняло, и Кейт уже перешел на легкий бег, но вдруг услышал, как взвыла и резко замолчала сирена, и остановился. Прикрывая лицо от ветра, он посмотрел в сторону школы. На подъездной дорожке стояли патрульная машина с крутящимися синими огоньками и фургон службы спасения с открытыми задними дверками, в который как раз задвигали покрытые белым носилки. Кейт посмотрел по сторонам, вихрем пересек шоссе и остановился у подножия поросшего травой откоса. Ему навстречу шел Карл Эндрюс.
— Карл, — сказал Кейт как можно нейтральнее, не отрывая глаз от фургона.
— Как дела, Кейт?
Карл был высоким, мускулистым и темноволосым. Его левая рука лежала на деревянной рукоятке револьвера, а в правой он держал планшетку с записями.
— Могли быть и лучше, я полагаю. Похоже, у вас неприятности?
— Мы с ними справимся.
— Да. Кто-нибудь, кого я знаю? Господи, только не еще один ребенок!
Эндрюс не шелохнулся.
— Мертв?
— Да. Мертв. — Эндрюс облизал губы. — Еще как мертв. Это Стэн Линкхольм.
— Ох… Боже мой! — Кейт посмотрел назад, на шоссе, и медленно покачал головой. — Сердечный приступ или что-то вроде этого?
— Что-то вроде этого.
Кейт почувствовал легкое раздражение:
— Карл, слушай. Если хочешь сказать — говори. В смысле я был с ним знаком и хотел бы знать, что случилось. Но если не хочешь говорить — не надо. Я пойду работать.
Карл отвернулся.
Следующие два дня Кейт провел, заканчивая статью. Дверь он запер, телефон отключил. Никто его не беспокоил. Почту не приносили. Он работал, пока пальцы не сводило судорогой, перекусывал и снова работал. Спал он плохо — ему снились сны и не оставляло воспоминание о холоде, который охватил его после разговора с Питером. О холоде, который вынуждал его укрываться двумя одеялами.
В четверг утром в щель для почты просунули газету. Кейт торопливо сбежал вниз, схватил ее, сел на нижнюю ступеньку и раскрыл газету на первой странице. Короткая заметка о Стэне — остановка сердца; годы работы в школе; слова соболезнования от Боначека. Нерезкая фотография. На третьей странице заметка о супружеской паре из Нью-Йорка, в понедельник исчезнувшей из палаточного лагеря на холмах. Редакция требует решительных действий: округу, чтобы выжить, необходим туризм.
Была весна, и все шло как обычно. Кейт швырнул газету в угол, не поверив ни единому слову.
Сердце у Стэна было таким же крепким, как его метла, а если Дэнни Рамеро умер «в результате воздействия внешних причин», Кейт готов выкинуть свою пишущую машинку и пойти рыть канавы.
Но убедили его не все эти истории, а воспоминание о холоде, об исчезнувших царапинах на замке и то, как сжимались дети, когда мимо проходила миссис Герман.
Он понимал, что это глупо. Он понимал, что пытается вырвать себя из депрессии, вызванной расставанием с Джейн, и цепляется за любые соломинки, принесенные к нему ветром. Миссис Герман, конечно, человек эксцентричный, но не более странная, чем учителя его детства; а люди, не знающие, что такое холмы, всегда исчезали: уезжали домой, никого не предупредив.
Но холод… был еще холод.
Одевшись, Кейт поехал в больницу, находившуюся в восьми милях, но ему не разрешили посмотреть медицинские архивы. Полицейские разговаривали уклончиво, Эндрюс его избегал, а из беседы с Питером после школы он извлек только рассказы о Джеке-потрошителе и Годзилле и «все знают, что это сделала миссис Герман, поэтому давайте просто возьмем колья и подстережем ее у подвала».
Кейт так сильно ударил по своей машинке, что костяшки пальцев обожгло, словно огнем. Черт побери, тут бродит убийца, а никому и дела нет!
Он целый час собирался с духом, а потом схватил ветровку, выскочил из дому и встал под одним из вязов, охранявших шоссе, в ста ярдах от школы. Кейт смотрел, как в классах гаснет свет, как ученики парами и по одному исчезают в слишком быстро наступающем вечере.
Пять сигарет. Мимо проезжали патрульные машины, притормаживали, узнавали его и ехали дальше. Снова поднялся ветер, небо затянуло облаками, и звезды умерли, не загоревшись.
Кейт попытался усмехнуться. Глупость, вот что это такое. Он это понимал и принимал. Паника, сны, сочетание разной ерунды, ведущей к еще большей ерунде. Причем это действовало — Кейт вдруг сообразил (не испытывая при этом никакой вины), что уже больше трех дней не вспоминает про Джейн. Тем не менее вот он стоит здесь, изображая из себя этакого деревенского Хамфри Богарта и чувствуя неприятное покалывание в затылке, которое, сколько ни чеши, никак не проходит.
