Серебряная пуля - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский (читать книги онлайн без .txt) 📗
Сережа почти не принимал участия в обсуждении предстоящих перемен. Из них всех он наиболее равнодушно воспринял известие о возможном переезде. Ему и здесь было неплохо.
После памятной ночи возле могильника что-то странное стало происходить с ним. На первых порах, казалось, все осталось по-прежнему. Работа, рыбалка, охота… Но перемены, первоначально еле заметные, становились более ощутимы. Началось с того, что мальчика стали сторониться домашние животные. Мерин Костя всхрапывал, беспокойно прядал ушами, нервно дрожал, когда Сережа приближался к нему.
– Ты что же, бьешь лошадь?. – поинтересовался отец и пристально взглянул в глаза Сережи.
– Нет.
– Знаю, что нет, я бы первый заметил. Но почему он тебя боится?
Сережа пожал плечами. Зана вот тоже. Раньше не отходила, а теперь и за куском не подойдет.
– Странно, – отец задумчиво провел ладонью по холке коня. Он еще раз внимательно взглянул на сына.
– Сам-то ты что думаешь? Почему животные от тебя шарахаются?
– Я действительно не понимаю. Может быть, потому, что все время нахожусь в лесу? Пахнет от меня, что ли, по-другому?
На этом разговор закончился. Сережа не придал ему особого значения. Мало ли что сторонятся. Животные и есть животные, что с них взять? И все-таки мальчик и сам понимал, что с ним что-то происходит. Словно какое-то неведомое существо поселилось внутри и смотрит на мир его глазами, слышит его ушами, воспринимает окружающее на свой, совершенно отличный от человеческого лад. Еще в самом конце лета по вечерам, когда наступали сумерки, Сережу стало нестерпимо тянуть из дома. Обычно он уходил к заброшенному кладбищу, ложился на пригорок и устремлял глаза ввысь. Нагретый за день песок согревал спину. Приятная расслабленность проникала, казалось, в каждую косточку, в каждую клеточку тела. Небо из темно-синего становилось черным, из-за леса выплывала полная луна и медленно поднималась на небосклоне, притягивая к себе взгляд. Сверкающий диск постепенно растворял реальность. Чудилось, что грудь распахивается и в нее вливается необозримое пространство, растворяет, вздымает над землей и несет за тысячи верст над городами, лесами, горами. Но не только пространство переливается сквозь его телесную оболочку. Чудовищная сила наполняет мускулы. Сила увеличивается в сто, нет, в тысячу раз. Махни рукой, и столетняя береза повалится как сухая былина. И запахи… Обоняние тоже творило странные вещи. Нос, следуя за дуновением ветерка, улавливал присутствие неведомых существ, копошащихся в траве, прячущихся в лесу, перепархивающих с дерева на дерево, дегтярный запах кузнечиков, сладкий зовущий аромат муравейника, ни с чем не сравнимый густой дух пчелиного роя, гнездящегося в старом дупле.
Трудно сказать, сколько времени длилось это состояние. Может, полчаса, может, час… Обычно уже глубокой ночью Сережа возвращался в дом и тихонько ложился на свое место. Правда, с наступлением холодов он перестал убегать в лес, но тут началось другое.
Как было заведено с самого начала, они продолжали по субботам все вместе мыться в бане. Сережа давным-давно привык к виду обнаженных тел матери и сестры и не обращал на них никакого внимания. Они не будили ни болезненного любопытства, ни стыда. Чего тут было стыдиться! Все сто раз видено-перевидено. И вдруг все изменилось.
В тот первый раз мальчик, как всегда, вместе со всеми разделся в предбаннике и вошел в наполненную душистым жаром парную. Пахло березовым листом, раскаленным камнем, озерной водой, разогретым деревом. И еще какой-то запах… Сережа, совсем как зверь, настороженно вытянул шею, принюхался. Запах был незнакомый и странно возбуждал. Впрочем, назвать его незнакомым было нельзя. Так пахли мать и сестра, но только в обычное время значительно слабее, почти неуловимо. А сейчас…
Мальчик вздрогнул, едва заметная дрожь прошла по телу. Он напрягся. Сладкая истома волной пробежала по телу. Словно искорка зажглась внизу живота, зажглась и тут же ярко вспыхнула, воспламенив все тело.
Бок о бок с ним мылась сестра. То бедром, то рукой она время от времени касалась его, совсем этого не замечая. Именно от нее и сильнее всего шел нежный пьянящий запах. Голова у мальчика закружилась. Он выронил рогожную мочалку и едва слышно глухо заворчал… Сестра, однако, услышала непонятные звуки. Она удивленно посмотрела на брата:
– Ты чего?
Сережа уставился на ее блестящее в полумраке тело, на небольшую грудь, плоский живот, маленький треугольник волос, словно видел все в первый раз. Он дотронулся до ее груди и провел пальцем по соску.
Ворчание сменилось приглушенным рычанием.
– Дурак! – крикнула сестра и отпрянула.
– Что такое? – поинтересовалась мать.
– Он трогает меня, – обиженно сказала сестра.
– Ну и что? – не поняла мать.
– А ничего! – закричала девочка. – Пусть уберет свои руки, – и выплеснула на Сережу ковш холодной воды.
Мать приблизилась, глянула на сына. Едва заметная грустная усмешка пробежала по ее губам.
Холодная вода привела мальчика в чувство. Ему внезапно стало нестерпимо стыдно. Забившись в угол, он кое-как домылся и опрометью выскочил в предбанник. Натянув на мокрое тело одежду, он убежал в избу. С тех пор Сережа старался мыться один. Никто его ни о чем не спрашивал.
В декабре, когда болота замерзли, вновь отец отправился в город. Он пробыл там недолго, дней шесть, но когда вернулся, сообщил, что меха продал и теперь можно собираться в дорогу. «Если вы, конечно, не передумали», – оговорился он.
Сообщение о том, что их жизнь может вот-вот измениться, повергло семью в растерянность. Не то чтобы они не хотели уезжать отсюда, но перспектива перемен страшила. Даже сестра, так рвавшаяся к людям, казалось, погрустнела.
– А что будет с Машкой? – спросила она.
– Козу придется забить, – спокойно сказал отец, – не тащить же ее через лес.
– А хозяйство?
– Неужели не ясно? Конечно, бросим.
– И огород?
– Ты что, не хочешь уезжать? А я думал обратное. – Да нет, хочу, – неуверенно ответила сестра.
– А вы?
Остальные члены семьи молчали.
– Не чувствую радости, – удивился отец. – Вы что, передумали?
Мать вздохнула.
– Жалко бросать нажитое.
– Неужели? – усмехнулся отец. – Учтите. Если перебираться отсюда, то только сейчас или через месяц, от силы через два. Весной мы просто не сможем выбраться, и тогда придется снова ждать почти целый год… Так что решайте. Я по-прежнему склонен остаться здесь, но раз вам так тяжело, что ж. Готов отправиться на новое место. Не знаю, правда, чем это кончится. Насколько мне удалось уяснить из чтения газет, ситуация по-прежнему тревожная. Правда, не арестовывают в таких масштабах, как два-три года назад, но идет война с Финляндией, поэтому процветает шпиономания. В каждом подозрительном видят диверсанта. А вид у нас, конечно же, подозрительный. Конечно, можно прикинуться переселенцами. Но опять же до первой проверки документов.
– А как думаешь действовать ты? – осторожно поинтересовалась мать.
– Выбираемся на большак, а там до первой железнодорожной станции. Садимся в поезд…
– А дальше? Куда же мы поедем?
– Я думаю, туда, где проще всего затеряться. В один из новых городов. В Магнитогорск или Кузнецк. Можно в Свердловск, Челябинск…
– Словом, у тебя нет четкого плана?
– Хотел посоветоваться с тобой.
Мать вздохнула:
– Новые проблемы. Не хочется уезжать, но нужно.
– Вам решать, – осторожно ответил отец.
Так и не придя ни к какому решению, легли спать. На другое утро словно и не говорили о переезде. Занялись своими делами, казалось, каждый боялся продолжить разговор. А через два дня начались события, которые действительно перевернули их жизнь.
2
Часов в двенадцать дня семейство услышало какой-то непривычный звук. Все высыпали из избы и удивленно стали оглядываться по сторонам. Звук тяжелый и низкий замер где-то за лесом. Но вот он начал снова нарастать, и над деревьями на небольшой высоте пронесся аэроплан. Он пролетел совсем низко, и Сережа отчетливо разглядел красные звезды на его крыльях. Аэроплан сделал новый заход и, сверкнув серебристым фюзеляжем, взмыл над домом. На прощание он помахал крыльями.
