Валентайн - Сомтоу С. П. (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
Он открыл раздвижную дверь и вышел в патио. Включил таймер, разделся и соскользнул с бортика в воду. Господи, как хорошо. Он подставил копчик под струи воды. Здорово расслабляет. Он закрыл глаза. «Да. Это был просто сон. Дурной сон. В последнее время я слишком много глотаю таблеток. Пора уже прекращать. Эти таблетки меня убьют, а если я стану богатым, то какая мне радость в богатстве, если я буду мертвый? Ну, зато матери будет радость. Мать — она как та ведьма, которая держит Тимми в плену, пригвожденным к дереву, в этом сне. Может быть, этот сон был мне предупреждением — что мне надо освободиться, пока не поздно, пока меня не сожрали?»
Кошмарный все-таки сон! Этот ветер, который плакал, совсем как ребенок — ребенок, которого истязают. Острые камни, впивавшиеся в ногу. Густая тьма.
Он лежал в теплой воде и вдыхал пар — ждал, пока страх растворится в нем без остатка. Он старался не думать вообще ни о чем — только о музыке. Музыка забирает боль. Он хотел вспомнить песни, которые пел до того, как ему пришлось «пропитаться» Тимми Валентайном. Песни, пахшие чистым воздухом гор. Он пытался припомнить народные песни, которые мама пела ему в раннем детстве — еще до того, как она стала странной; до того, как умер его братик.
Быть искренним — это великий дар.
Теперь он явственно слышал ее тихий голос. Она качала его на руках, и он прижимался головкой к ее упругой груди под хлопчатобумажной сорочкой, испачканной кровью...
Быть свободным — великий дар.
...и она обнимала его крепко-крепко, прижимала к себе, и запах ее пота мешался с ароматом летней травы, и ветер разбрасывал влажную землю, и на руках у нее была кровь, и Эррол лежал тихо-тихо, не шевелился и даже не дышал, и она вдруг прекратила петь, и стрельнула глазами из стороны в сторону, и сказала: «Давай его похороним, мы вдвоем — ты и я», и она отпустила его, и он встал, опираясь о столбик на крыльце, и стал смотреть, как она роет ямку в мягкой земле, и слезы текли ручьем у нее по щекам. И больше он ничего про Эррола не помнит — только как он лежит тихо-тихо на пне, как мать опускает его в яму. В памяти как будто образовалась дыра — в том месте, откуда вырвали воспоминания о брате. Осталась только зияющая пустота, которую он заполнил музыкой. Вот почему его музыка всегда пронизана болью, даже веселые песни.
«Почему я вспомнил об этом сейчас? Не знаю. Ведь я никогда не задумывался об Эрроле. Никогда о нем не говорил. Ни с кем. Даже с матерью. Она о нем даже не вспоминает. Как будто его вообще не было. У нас есть фотографии, где мы все вместе — все трое, у нас во дворе, — но его лицо на всех снимках вырезано, так что я даже не знаю, были мы с ним идентичными близнецами или просто двойняшками. Может, мы были совсем не похожи. Я просто не знаю».
Он попытался отгородиться от этих воспоминаний. Забыть, забыть. Вода в джакузи пенилась приятным теплом, и он почти что впал в транс, потому что теперь у него в голове очень ясно звучала та песенка из Аппалачей. Господи, как же тут хорошо — в воде. Вода отмывает грязь. А он чувствовал себя грязным — грязным внутри.
А потом все внезапно остановилось. Оказалось, что таймер надо переустанавливать каждые двадцать минут. Он открыл глаза. Вода, мягко подсвеченная фонарями, была сине-зеленой. Пузыристая пена осела. Теперь поверхность воды была гладкой, как зеркало. И тогда он опять увидел Валентайна. Лицо Тимми, свое собственное лицо. Из воды протянулась рука и схватила его за запястье. Глаза. Улыбка. Иди со мной, иди в глубину...
Быть свободным — великий дар...
— Отстань от меня! — прошептал Эйнджел.
— Не могу. Теперь я всегда буду с тобой. Разве это так трудно — научиться любить меня, Эйнджел Тодд?
— Ты... ты ведь не Эррол, правда? Ты не вернулся из мертвых, чтобы поменяться со мной местами и попробовать, как это — быть живым?
Тимми медленно покачал головой.
— Меня всегда принимают за кого-то другого. Не уподобляйся им всем. Я не мог стать твоим братом, но, может быть, ты сумеешь меня полюбить. По-своему. Хоть как-нибудь.
— Слушай, отстань от меня! Тебя нет. Ты — мертвый. Ты — создание этой ведьмы. Мне от тебя ничего не нужно! Что ты можешь мне дать?! Ничего!
Но когда он ударил по таймеру кулаком и вода снова вспенилась и забурлила, стирая с поверхности призрачный образ, он услышал, как мальчик из отражения сказал очень тихо, но голос был явственно слышен в журчании воды: Я могу дать тебе вечность.
Эйнджел выбрался из джакузи, вернулся в спальню и лег голым в кровать — рядом с матерью. Его била дрожь. Он обнял мать, и прижался к ней, и заснул, убаюканный ее ритмичным похрапыванием — но это был беспокойный, тревожный сон.
• дети ночи •
Юниверсал-Сити, Стадио-Сити, Шерман Оакс, Северный Голливуд, Ван Найс, Реседа, Вудленд-Хиллз, Вест-Хиллз, Миссион-Хиллз, Гранада-Хиллз, холмы, холмы, холмы, холмы, одни мудацкие холмы.
— Мне надо напиться.
Мудацкие холмы. Холмы, холмы.
— Мне надо напиться!
«И что ты сделаешь — набросишься на меня? Будешь пить мою кровь? Прямо сейчас?» — подумал Пи-Джей. Он весь вспотел. Он опять заблудился. И так — каждый раз, когда приезжаешь в эту долбаную Долину. Сейчас они, кажется, где-то в Голливуде.
Но могли быть и в совершенно противоположной стороне. Пи-Джей совершенно здесь не ориентировался.
— Пить!
— А чуть-чуть потерпеть — никак?
Терри Гиш сидел рядом, на пассажирском сиденье. Пи-Джей знал о вампирах не понаслышке: многих он собственноручно убил, а теперь и его лучший друг превратился в вампира, — но он так и не понял природу их голода. Почему в какие-то дни они могут вообще не пить кровь и замечательно без нее обходиться, а в какие-то дни им настолько уже невтерпеж, что они, кажется, просто взорвутся, если сию же секунду не выпьют крови?
Похоже, что Терри сейчас пребывал как раз в таком состоянии. Его буквально трясло, и он был гораздо бледнее обычного. Даже его рыжие волосы, казалось, вдруг потускнели.
— Ты же только что пил, — сказал Пи-Джей и усмехнулся про себя. Он сейчас говорил в точности, как Наоми, мать Терри, теперь уже мертвая — как и все остальные в Узле, штат Айдахо.
— Я еще не привык, — сказал Терри. — Я никого больше не знаю. Я... у меня... у меня как будто дыра внутри, и мне надо заполнить ее свежей кровью, но чем больше я лью туда крови, тем больше становится эта дыра... лью и лью, а внутри все равно пусто... ну, как вода натекает в бачок унитаза, и ты ее тут же спускаешь... мне так одиноко. Мне кажется, я совсем один, других таких больше нет... а мне нужен кто-то... другие вампиры. Господи, ты даже не представляешь, чего мне это стоит: не наброситься на тебя прямо сейчас... я вижу синюю вену у тебя на запястье, она так аппетитно пульсирует, когда ты держишься за руль... я смотрю на нее и схожу с ума, Пи-Джей. Теряю голову...
Пи-Джей резко остановил машину.
— Хорошо. Иди кормись.
Терри взглянул на него, и Пи-Джей увидел страх у него в глазах.
— Интересно, а у вампиров бывает булимия? — спросил Терри очень серьезно, без тени улыбки.
— Ладно, увидимся. Жду тебя у себя.
— На рассвете.
— Ага.
— Кстати, Пи-Джей, ты загляни по дороге в церковь и набери еще этой святой воды, а дома достань все распятия... я... я вдруг подумал... я был уверен, что я тебе ничего не сделаю, но на меня вдруг нашло...
Он исчез. Не открыл дверцу, не вышел — а просто исчез. Просочился туманом в приоткрытое окно. Вампиры так могут: растекаться туманом и исчезать. Но это не свойство их рода, а скорее умение, которое приобретается с опытом. Чтобы так сделать, надо знать, как это делается. Пи-Джей был уверен, что Терри этого не умел. У него получилось случайно — от беспокойства, от страха, от нетерпения. Терри всегда был таким: вот он весь из себя мистер Мачо, а уже в следующую секунду — ноет и хнычет, чуть ли не сопли глотает, как маленький мальчик.
