Девяносто девять гробов - Веллингтон Дэвид (книга регистрации .TXT) 📗
Лора сделала, как он сказал. Она потянулась вниз, чтобы выдвинуть нижний ящик шкафа металлический поднос, достаточно длинный, чтобы вместить человеческое тело. Ручки ящика показались на ощупь ледяными. Когда он выскользнул наружу, Кэкстон обнаружила длинный черный пластиковый мешок с молнией по всей длине.
— Именно Гарольд написал мне недавно и сказал, что в Мюттере есть один экспонат, который меня заинтересует. Когда он сказал, что тот датируется тысяча восемьсот шестьдесят третьим годом, я решил, что следует не просто удовлетворить свое любопытство. — Он помахал сложенным листком бумаги. — До твоего приезда я сделал небольшое исследование. Позволь, я покажу тебе, что я откопал. Объект шестьдесят семь-С, лот тысяча восемьсот шестьдесят три-А. Остатки, частичные, мужчины. Предположительно вампир.
Аркли опустил взгляд от бумаги и кивнул, чтобы она расстегнула молнию.
— Думаю, мы сможем это подтвердить.
Кэкстон молча согласилась. Она видела много вампирских скелетов — особенно если считать те девяносто девять из пещеры в Геттисберге — и знала, что смотреть надо на челюсть. Ряды полупрозрачных зубов выдавались из верхней челюсти, некоторые высовывались так далеко, что, казалось, должны были резать вампиру губу каждый раз, когда он открывал или закрывал рот.
— Это вампир, точно.
Вампир, найденный в год сражения при Геттисберге. Тот самый год, по-видимому, когда пещера под полем сражения была заполнена гробами.
— Думаете, этот вампир знал нашего подозреваемого?
— Это было бы удивительно, если бы не знал. Вампиров в любой период истории буквально по пальцам можно пересчитать. Они ищут друг друга, как могут.
Аркли прочитал по бумагам:
— Предположительно кости вампира. Остатки некоего Обидии Чесса из Виргинии. Надеюсь, ты сможешь вспомнить это имя.
Кэкстон порылась в памяти.
— Черт! — воскликнула она.
Она вспомнила.
— Малверн впервые попала в Америку, когда она уже была настолько слаба, что не могла вылезти из гроба. Поэтому ее продали как ископаемое парню по имени… эээ… — Она напрягала память. — Джосайя. Джосайя Марс Чесс.
Аркли прижал указательный палец к крылу носа.
— Она убила Джосайю, я практически уверен в этом. Его нашли без единой капли крови. Но, однако, до этого он успел дать жизнь сыну, Захарии Чессу, чья жизнь вроде бы была совершенно заурядной. У Захарии родился еще один сын. Того звали Обидая. В то время Малверн тихо гнила на чердаке плантации Чессов. Деталей не знаю, но я готов об заклад побиться, что именно Малверн превратила Обидаю в то, что лежит сейчас перед тобой.
Холод, который объял Кэкстон, не имел ничего общего с кондиционерами воздуха.
«Объект приобретен при необычных обстоятельствах, пожертвование Военного департамента. Подписано К. Бенджамином, дальнейшие подробности можно выяснить у него», — прочел Аркли и подумал: «Ну, это будет затруднительно, ибо доктор Бенджамин скончался больше ста лет тому назад. Но он был так любезен, что оставил нам некоторые записи».
Здоровой рукой Аркли вытащил лист из пачки и начал читать в тишине, медленно двигая головой из стороны в сторону, а Кэкстон оставалось только ждать. Она кинула случайный взгляд на кости в ящике, но от этого у нее мороз по коже пошел.
— Могу я взглянуть, когда вы…
— Готово, — ответил Аркли.
Он протянул ей листок. Это была старая фотокопия древнего документа, написанного размашистым наклонным почерком. Кэкстон перечитала его дважды.
«Экспонат подготовлен капитаном Кастисом Бенджамином, хирургом. По запросу полковника Питтенгера из Военного департамента я осуществил предварительный осмотр. Результаты следующие. Останки перевезены на изучение в Медицинский колледж Филадельфии 25 июня 1863 года. Той же ночью после ужина я получил в личное распоряжение два деревянных ящика и немедленно поместил их в анатомический театр. Там с помощью моего коллеги доктора Эндрю Гормана, сотрудника медицинского колледжа, я осуществил вскрытие объекта. Осмотр начался в половине девятого вечера.
Объект был доставлен в виде скелета. Сердце находилось в отдельной упаковке, обложенное древесной стружкой. Его обследовали первым; было обнаружено, что оно весит двенадцать с половиной унций (немного больше обычного человеческого сердца), имеет черно-красную окраску и при нажатии выделяет бледно-молочный секрет. Хорошо выраженного запаха нет, и, несмотря на отделение от тела в течение нескольких дней, отсутствуют даже малейшие признаки разложения.
По возвращении в останки тела сердце немедленно начало биться. Выделение бело-молочного секрета значительно возросло. В зоне наибольшей активности наблюдалось выделение пара и ощутимого тепла, и спустя десять минут стало очевидно некоторое восстановление плоти. И все это несмотря на удаление сердца из тела на длительный период.
По просьбе полковника Питтенгера мы перешли к применению четырех унций человеческой крови, взятых из левой руки доктора Гормана. Регенерация заметно усилилась. На протяжении одного часа мышечная ткань начала связываться, за это время стал отчетливо виден полный набор органов.
Майор Горман выразил нежелание наблюдать за полным восстановлением тела. Я поддержал его. Сердце было изъято. Восстановившиеся ткани и органы быстро разрушились, словно наполненная воздухом и проколотая камера. Сердце было уничтожено согласно указаниям, и мужчина был полностью умерщвлен в четверть первого, 26 июня 1863 года Господня».
Когда Кэкстон закончила, она посмотрела на Аркли. Он улыбался, словно кот, в пасти у которого была мышь.
— Скажешь первой?
Она точно знала, куда он клонит.
— Нет, — ответила она. — Я думаю, вы пришли к неверному заключению. Сердце этого вампира было удалено на пару дней. Когда они положили его обратно, он, конечно, начал восстанавливаться. Спустя пару дней! Гейстдорфер обнаружил сердце моего вампира на крышке его гроба. Он вложил его внутрь, и вампир ожил. Я понимаю, к чему вы клоните, но я не могу согласиться. Слишком много времени прошло для этого.
Сердце наверняка бы сгнило за сто сорок лет. Предполагать иное было абсурдно. Но как иначе она могла объяснить состояние вампира? Он обманул время.
И все же ей не верилось. Она покачала головой.
— Скажи-ка патрульный, — настойчиво поинтересовался Аркли. — Если те врачи не уничтожили сердце… если они сохранили его в одном из шкафов… Быть может, ты хочешь воссоединить его с этими костями, только чтобы доказать свою правоту? Хочешь воспользоваться шансом?
Кэкстон смотрела куда угодно, только не ему в лицо. Потом она захлопнула ящик и оттолкнула его ногой, чтобы не видеть этих костей.
48
Из-за вампира, который находился внизу, единственный наш путь отступления был наверх. Мы должны были найти лестницу, чтобы сбежать. Думая, что он нашел дорогу к куполу, Сторроу бросился к закрытой двери и ворвался внутрь. Сердце подскочило у меня в груди, я не мог говорить, хоть и знал, что это была не та дверь и кое-что лежало за ней. Первым вошел Эбен Нудд.
— О боже милостивый! — воскликнул он.
Сильнее выражения я от него не слышал никогда. Отыскать причину его отвращения было нетрудно.
Комната по ту сторону двери была еще одним будуаром, очевидно принадлежавшим хозяйке дома. Обстановка когда-то, наверное, была роскошной, но степень ее упадка мне некогда было изучать. Одна деталь в этой комнате требовала всего моего внимания. Это был гроб, простая сосновая коробка, сужающаяся книзу, и он был открыт. Внутри лежало существо, не похожее ни на одно другое, которое мы встречали прежде.
У нее была бледная кожа и отсутствовали волосы, как у вампира, заостренные уши. Несомненно, были и клыки. И все же она выглядела как труп полугодовой давности, тело было изъедено червями, лицо — скопление болячек и гнойных пузырей. У нее был один только глаз; второй давно сморщился и, наверное, сгнил. Она не шелохнулась, не поднялась с места, а только глядела оставшимся глазом.
— Еще одна, — выдохнул Сторроу. — Это еще одна?
Ни у кого из нас не было времени отвечать ему. В это время одним-единственным ударом по голове Билл саданул Немца Пита. У него была массивная дубина, сделанная из ножки туалетного столика, и он не терял времени.
Эбен Нудд не стал ждать, пока тело упадет на пол, он вскинул винтовку. Однако было слишком поздно, Билл умчался прочь, и я больше никогда не видел его. Судя по тому, как он выглядел, по тому, в каком состоянии он был, долго ему было не протянуть.
