Большая книга ужасов – 56 (сборник) - Некрасов Евгений Львович (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Странное у меня было состояние: вроде ничего не болело и голова осталась ясной, но при этом ощущалась некоторая пришибленность. Я думала, что это из-за тараканьей отравы. Все разъяснилось, когда я за уборкой добралась до комнаты лейтенанта и посмотрела на будильник: не было еще и восьми! Это ж во сколько приехал морильщик?! Вот дети природы, встают с петухами и сразу – пахать!
Дрюня мой клевал носом. Уложить его во внеурочное время – дело безнадежное, он не сдается, пока не заснет на ходу. Я посадила его рисовать, а сама прилегла на диван с книжкой. Расслабилась, дуреха! Забыла о рассказах Пороховницына, похожих на рекламу полигона. Забыла, как сама предупреждала лейтенанта, что не все можно говорить при ребенке.
Разбудил меня писк. В тазу с водой отчаянно боролся за жизнь отправленный в плавание Варяг. К спине у него были привязаны «магнитные мины» из пластилина. У меня на глазах свин повторил судьбу своего тезки крейсера: пошел ко дну и стал пускать пузыри.
Мокрый, с облипшей шерстью, он казался не больше мышонка. Я трясла крохотное тельце, чтобы из легких вылилась вода, и дула ему в нос. Бесполезно. Варяг уже начал остывать.
– Дрюня!!! – взревела я.
Брат не отзывался.
Я бросилась в прихожую. Так и есть! Дрюнины кроссовки испарились вместе с моими босоножками. В зеркале мелькала какая-то зеленая образина. Я знаю, что не красавица, но это…
Да, это была я. С изумрудными щеками, пятном на кончике носа и нарисованным цветочком на лбу.
Стиснув зубы, чтобы не разреветься, я босиком помчалась к обрыву.
Когда Дрюня будет писать десятитомник «Мои побеги из-под стражи», он посвятит отдельную главу способам задержать погоню. «Залогом успеха, – напишет этот рецидивист, – является создание таких условий, при которых погоня вообще не сможет выйти из дому». Каждый раз он изобретал что-нибудь новенькое: то моя шуба оказывалась на соседском балконе, то приклеенные сапоги отрывались от пола вместе с паркетом. Но сейчас братец перегнул палку. Я бы скорее простила ему поджог дома, чем то, что он сделал с моим лицом.
Дрюня жестоко просчитался. В городе я бы побоялась высунуть нос из дому, а здесь разукрашенная физиономия только подогрела меня. «Догнать и выдрать!» стало моим лозунгом. Пускай потом ругают.
Я пробежала по саду, заглядывая в крону каждого дерева, и остановилась на краю обрыва. Яхта на месте, наши с лейтенантом следы у лесенки не затоптаны. Обрыв тянулся на километры вправо и влево; раз Дрюня не спустился по лесенке, то можно не искать его у реки. Оставались лес и полигон и город.
Для начала я перевернула весь дом, кроме запертой мансарды. (Был случай, когда Дрюня изобразил побег, а сам спрятался в стенном шкафу и заснул.) Увы, на этот раз он удрал по-настоящему. На столе остался рисунок: что-то вроде поставленных стопкой кастрюль с приделанными снизу колесами. По торчащим во все стороны пушкам я поняла, что это пятибашенный танк. Над верхней кастрюлей возвышалась голова в красной бейсболке, повернутой козырьком назад. Росшая из спины рука держала у глаз головы бинокль.
Уже догадываясь, в чем дело, я проверила Дрюнины вещи. В перерытом чемодане не хватало игрушечного бинокля и бейсболки.
Теперь я точно знала, какая идея заставила брата бежать из дому, позабыв о несчастном Варяге.
Глава XIII. По следу свиного убийцы
Я бежала по тропинке среди елового леса, белеющего кое-где стволами березок, и ревела в голос. Могла себе позволить, потому что никто не слышал. Поваленные бурей вековые стволы валялись тут и там, иногда перегораживая тропинку. Лежа они были выше моего роста. Я влезала на них, цепляясь за ветки и ссаживая колени о шершавую кору, и кричала:
– Андрюша! Андрей!
Голос увязал, как в подушке. Ни ответа, ни эха.
Найти в огромном незнакомом лесу маленького пустоголового мальчишку – работа для ищейки или для полка солдат. Пока мне придавало уверенности то, что тропинка была одна. Судя по всему, ее протоптал еще дядя Саша, когда ходил в казармы к саперам Пороховницына. Дрюня, конечно, не для того удрал из дому, чтобы сдаться взрослым. Он свернет с тропинки, как только заметит людей, и тогда уже окончательно заблудится. Я должна была догнать его раньше.
Тропинка привела к ограде из колючей проволоки и повернула направо. Пороховницын говорил, что в той стороне военный городок. Я остановилась, чтобы просморкаться, и вдруг вдали грянул барабан: бум-м – бам, громче – глуше, снова громче, левой – правой.
Все должно было решиться в ближайшие минуты: или я догоню брата, или он уже пролез на полигон.
Не успела я пробежать вдоль ограды и ста шагов, как увидела подкоп под колючей проволокой. В песке отпечатались подошвы маленьких кроссовок.
Пролез, чудовище. Пролез, убийца морских свиней!
Бум-м – бам! – наяривал барабан.
– Солдат выражает свою радость троекратным «ура», – сообщил голос из репродуктора.
То ли солдаты слабо кричали, то ли это замечание было не командой, а просто мыслью вслух, но «ура» я не услышала.
Как последнее доказательство Дрюниного бегства, на колючке висела оранжевая нитка, вытянутая из футболки. У Дрюни страсть к ярким цветам, ему надо было родиться девчонкой.
Бежать за помощью было некогда и стыдно: краска с лица не смылась, я только докрасна разодрала кожу мочалкой. Фломастер, скорее всего. Зеленка хоть побледнела бы.
Оставалось действовать самой, пока Дрюня ушел недалеко. Я отломила ветку с рогулькой, подставила под нижний ряд колючей проволоки и по Дрюниному подкопу вползла в запретную зону.
Лес здесь был не гуще и не страшнее, чем тот, по которому я бежала раньше. Но рос он уже на земле полигона, в которую сотню лет вбухивали снаряды и мины. Может быть, я проходила над какими-то зарывшимися в землю, а осколки так просто звякали под ногами. Попадались толстенные, как от чугунной сковородки. Из раненых елей сочилась смола. Пни торчали, как свечные огарки, все в смоляных натеках.
Следопытка из меня никудышная, но и Дрюня не индеец Чингачгук. Шел он как обычно, загребая ногами и ломая все, что попадалось под руку. Отфутболенные шляпки грибов разлетались во все стороны.
Грузди и свинушки в запретном лесу росли полянами: в середине трухлявые гиганты со шляпками с лопух, по краям крепенькие грибочки, которые так и просились в банку с рассолом.
Минут через двадцать я наткнулась на пригорок, сплошь усеянный белыми. Шляпки росли так тесно, что слиплись краями в черепаший панцирь. Сходство с черепахой пришло в голову не мне одной: Дрюня потоптался по вершине, сшибая лишние грибы, чтобы получилось ровно, и… пропал.
Обойдя поляну, я не нашла новых следов. Нахально краснели шляпки мухоморов, цвели колокольчики, трава выглядела не примятой. Или брат устал рушить все на своем пути и пошел как обычные люди, или его унесли.
Я села рядом с грибной черепахой, не зная, паниковать или радоваться. Если Дрюня ушел сам, то как его теперь искать? А если унесли, то все в порядке. Штатские не ходят на полигон, а солдатами командует Пороховницын. Дрюня мог не встретить его самого, но уж знакомством с лейтенантом похвастал. Сейчас, наверное, сидит в военном городке у дежурного и наслаждается барабанным «бум-м – бам!».
Ничего не оставалось, как идти с зеленой рожей да в военный городок. В любом случае. Застану там Дрюню – дам по шее и скажу спасибо Пороховницыну. Не застану – попрошу, чтобы помогли искать.
Раздумывая, я ковыряла землю носком кроссовки. (Плохая привычка, знаю. У меня под письменным столом в паркете протерта ямка.) И доковырялась: из-под хвои, из-под прелых трав сверкнул белый кругляш. Опаньки! Корешок от срезанного гриба.
Дрюня не мог срезать гриб, у него нет ножа. Солдаты могли, но им запрещал Пороховницын.
Я стала приглядываться и поняла, что грибов еще недавно было втрое больше. Неизвестный оставил только старые, с позеленевшей снизу шляпкой, а все, что получше, срезал и замаскировал следы. Стоило разгрести хвою, как в глаза бросались белые кружочки в земле. Они были еще влажные на срезе.
