Змеиное проклятье - Болотников Сергей (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
Страх этот идет у нас от древности, и погребен так глубоко, что мы почти не замечаем его. Спокойно гладим собаку, что когда-то была волком, без страха смотрим на тигра в зоопарке. Мы живем в городе, и уж не осталось в округе не одного хищного зверя.
Но вот если случается встретить настоящего дикого зверя, этот страх может прорваться наружу, стоит лишь понять, что встреченный волк не похож на собаку, он не будет лаять, и хватать за ноги. Он вцепится сразу в горло. И ведь знаешь, что убежать не удастся, что волк все равно догонит и повалит. Вот он страх перед хищниками. И желание почти всегда одно. Бежать прочь.
Именно этот страх с особенной силой поднялся в Сереге, когда он разглядел хозяина архива. И ноги сами собой приросли к полу, и задушенный писк замер в горле.
Не более, чем в трех шагах от него, подпирая огромной головой бетонный свод архива, высился пред приезжим огромнейший, буро – коричневый медведь. Он был покрыт густой, жесткой, как стальная леска шерстью, в которой проглядывали явные проплешины, голова наверное вмещала в себя кубометр мозгов, а когти в длину достигали не меньше двадцати сантиметров.
Монстр этот стоял на тумбоподобных задних лапах, и сильно горбился, потому что потолок для него был слишком низок. Глаза горели ярким зеленоватым огоньком, и при этом сильно косили. В уголке правого глаза колыхался прозрачный гной.
И исходил от него странный запах. Чем-то он напоминал об аптеке, или больнице, то есть пахло какими то едкими химикатами, и от этого запаха, сильно тянуло в сон.
Медведь стоял неподвижно и даже, казалось, его шерстистые бока не двигались совершенно. Стоял неподвижный силуэт в свете фонаря, огромный как гора и лишь на темном пятне головы светили зеленоватые болезненные глаза.
– А… – вымолвил Сергей и тут медведь сильно выдохнул.
Поток ледяного воздуха обдал приезжего, принес с собой усиленный запах химикатов и почему-то, опилок, старой древесины.
Медведь открыл пасть и заорал. Заорал оглушительно, как когда-то давно орали паровозы, влетая в темный подгорный туннель. Он весь навис над Сергеем и распахнув полуметровую пасть ревел. Казалось даже ветер поднялся в сумрачном подвале, зашевелил сопревшими бумагами.
Это вывело приезжего из ступора. Он судорожно содрал "Дракона" с плеча и навскидку начал лупить в упор, каждый раз содрогаясь от удара в плечо, и на третий выстрел к нему присоединились залпы из ружей подбежавших Лапникова и Щербинского.
Медведь подался назад, покачнулся, но падать даже не намеревался. И сколько Сергей не смотрел, он не мог увидеть и следа крови на проволочной шерсти. От бурого летела некая пыль, и клочки толстой шкуры, когда крупная дробь с лету впивалась в него. Медведя слегка отбрасывало назад, при особо удачном залпе, он отмахивался лапой, и ее простреливали, и снова летела пыль.
– Нежить. – Сказал Сергей сам себе. – Неживой.
Очередной заряд влетел медведю непосредственно в лоб и оставил между косыми глазками рваную дыру, по прежнему без какой то либо жидкости, и медведюга перешел к действиям. Он отмахнулся от его одного выстрела (при этом с кончиков лапы посыпались черные обломки костей) и издав оглушительный рев рванулся как танк вперед, с мощно отталкиваясь задними корявыми лапами.
Сергей успел пальнуть еще раз, а затем, как и при случае с мертвецом у двери швырнул в бурю тушу фонарем. Сам кинулся в сторону, но тут медведь достиг его и задел правым боком, крепко приложив о ближний стеллаж.
Да, древний фонарь типа "Летучая мышь" может смело считаться первой бутылкой с зажигательной смесью, поставленной на доброе дело. Монстр медведь взмахнул лапой с ходу расколол фонарь и моментом вспыхнувший керосин густо осел на него.
Вспыхнул и медведь. Моментом, словно был сделан из масляной бумаги, пламя распространилось на брюхо, охватило горбатую спину и на Лапникова с селянином несся уже огроменный пылающий факел. И факел этот орал. Не от ярости, от боли. Журналист с селянином проворно побросали ружья и кинулись в разные стороны. Лапников при этом что-то панически кричал, но медведь надежно глушил его.
Чудовищная, горевшая фигура пронеслась мимо уже не видя их. Если бы сейчас кто ни будь заглянул чудо медведю в глаза, то увидел бы что они скосились совсем, так, словно старались заглянуть внутрь медвежьего черепа.
Смрад распространился невыносимый. Что по сравнению в ним запах лекарств, бывший доселе. Жженые тряпки, жженая шерсть, подгорелое дерево и живая плоть, все смешалось в такой густой и вонючий туман, что дышать стало совсем невозможно.
Так бывает на маленькой кухоньке, если там пять часов кряду жарить и тушить рыбу.
Медведь наконец добежал, с шумом влетел в стеллаж и тяжело опрокинулся на пол, так, что казалось бетон вздрогнул. Вонь поднялась до невыносимых пределов, и стояла в колеблющемся свете как смог.
Трое людей лежали по краям стеллажа в разных позах как могли, закрывали рты тканью своих курток. Ружья в беспорядке лежали посреди прохода. Медведь заклокотал, и слабо царапнул задними лапами пол, замолчал.
Глаза у приезжего начали слезиться, он утирал их рукавом куртки. Лежали и ждали лишь одного. Когда поднявшийся смог вынесет наружу через открытую дверь. Слава богу получилась естественная вытяжка.
– Ух. – Пробормотал Сергей еле слышно, и подполз на четвереньках к ружью.
В голове отчаянно гудело. Он сильно въехал затылком он железный край стеллажа, позади замигал слабый свет и Щербинский приподнял единственный оставшийся фонарь. Бледный свет пал на всех троих, и вид у них был полузадушенный. Селянин потирал плечо, там в куртке наличествовала большая обгорелая дыра, через которую светила обожженная кожа. Видно задел его горящий медведь, когда мчался на встречу со стеллажом.
Зоотехник открыл рот, вдохнул обильно смрада и глухо закашлялся. Лапников и Сергей молча ждали, когда он прокашляется, но селянин все не мог остановиться, сжимался пополам, и чуть не выронил фонарь, что Сергей резво подхватил.
– Ты ж сказал старик. – Вымолвил наконец Щербинский хрипло, лицо у него было спелого помидорного цвета.
– Старик был, – спокойно сказал горожанин, – то есть старик был сначала, а потом появился медведь. Короче счас расскажу, давайте ка лучше глянем на бурого.
Лапников кивнул и побрел, не торопясь к лежавшей где-то позади туше. Фонарь он прихватил с собой.
– Что с рукой? – спросил Серега у селянина.
– Чушь одна, зверюга лапой провела.
– Пошли посмотрим, что за зверь. Чую, нежить это.
– Морок? – спросил Щербинский.
– Нет, скорее родственник тем пенькам.
– "Что за разговор мы ведем?" – Думал Сергей, бок о бок двигаясь с Щербинским по направлению к свету фонарика. – "Морок не морок, пенек живой, голем… Как я вообще еще нахожусь в здравом рассудке. Если конечно здравом, а не то, вдруг это все горячечный бред. У каждого человека есть свой барьер за который отделяет разумные помыслы от темных порождений подсознания. Этот барьер крепок и эластичен, но если уж он порвется тогда держись. Хлынет, перемешается, сольется и образуется серая масса, что уже неспособна будет мыслить".
Смрад от медведя был все сильнее, чем ближе к нему приближались. Фонарик освещал легкие струйки дыма поднимающиеся от тлеющей шерсти, и стал пробиваться химический запах.
Лапников тыкал шкуру зверя концом своего ружья. В шкуре отзывалось шипение, словно там все еще что-то жарилось. Журналист брезгливо морщил нос. Осмотрел монстра и Сергей ближе к морде поднося свет, вглядывался внимательно в оскаленную замершую пасть.
Затем поддел дробовиком складку на горелой шкуре, зацепил и резко дернул. Шкура порвалась с резким тканевым треском и взгляду людей открылась полуметровая брешь. А оттуда хлынул желтый яркий поток мелких опилок, среди которых правда иногда встречались и небольшие обрезки деревяшек.
– И что же это? – тупо спросил селянин.
– Ясно все – сказал Лапников – снаружи шкура и когти, а внутри опилки и запах…химиката какого то, где то я его уже слышал.
