Пьющий души (СИ) - Маслютик Алена (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
— Что именно хочет, Он не говорил, но, наверное, как и все, кто владеет бесконечной силой и полным отсутствием совести: власти, признания, преклонения рабов…
— И пару коньков в придачу, — ввернулся, не сдержавшись, Тимур.
— Душа человека широка, ее так просто не поглотить. Но если сломать человека, уничтожить его гордость, вырвать из него чувство собственного достоинства, заставить верить, что он не больше, чем жук, копошащийся в навозе, довести до животного состояния, то душа его сожмется в крошечный комочек, вот тогда ее можно пить. Душа, в независимости от объема ей занимаемого, сильна и величественна. Энергия ее практически безгранична. Но пока душа, сжавшись в комочек, пытается сохранить в человеке хоть что-то от него прежнего, все остальное пространство заполняется тьмой. Ведь природа не терпит пустоты. И когда наступает момент, Ловец поглощает душу, а человек, отравившись заполненной его тьмой, умирает. Но Он пошел дальше. Он узнал, что есть возможность использовать те отходы человека, что остальные выбрасывали. Он долго шел к исполнению задуманного, и однажды провел первый обряд разделения. Так появились Псы, Тени и Бездушные. Бездушными стали тела, лишенные души и разума. Практически зомби, ходячие немертвые. Не боящиеся боли, смерти и безгранично верные хозяину. Его кулаки и мускулы. Тени это осколки разума, еще сохранившиеся в воспаленных мозгах сломленного человека. Они глаза и уши хозяина. Могут подчинить разум человека, наслать иллюзии и усилить страхи. Они питаются всем темным и злобным, что есть в человеке. Они могут перемещаться из тени в тень, исчезая в одном месте и появляясь в другом, но на небольшие расстояния. Псы вышли из тьмы, оставшейся в человеке после испития души. В них живет два неодолимых желания: ненависть и голод. Они самые верные слуги Хозяина, если бездушные могут переходить под контроль тени, а Тень принимать самостоятельные решения в рамках приказа, то Псы подчиняются лишь Хозяину, исполняют его волю неотступно и до конца. Лишь хозяин может отменить свое слово, лишь его воля может остановить Псов. Они проходят сквозь грань: меж сном и явью, реальностью и иллюзией, сквозь зеркала и темные стекла. Они видят в человеке то, что скрыто в глубинах его подсознания даже от него самого. Псы могут увидать потаенный страх, увеличить его в разы и натравить на человека. Яд их присутствия продолжает разъедать волю, мутить мысли и чувства даже после того, как они отпустили жертву. А еще они опасны тем, что поглощают все светлое и чистое, что есть в человеке, его мечты и надежды.
Настя, во время рассказа старавшаяся смотреть куда угодно, только не на замерших в напряжении друзей, вдруг посмотрела прямо в глаза Тимура и проговорила:
— Я еще раз хочу извиниться, что набросилась на тебя с ножом. Там в комнате была не совсем я. Тени умеют набрасывать поводок страх, через который им легче отслеживать жертву. А еще через него можно взять под контроль. И хотя я была уверена, что поводок порван, но видимо не до конца. Или я особый случай… На моем теле есть печать, поставленная хозяином, что бы всякая его тварь смогла ощущать мое присутствие, но не могла причинить мне вред, лишь взять под контроль. Вот видимо и взяли…
— И где эта печать? — задумчиво проговорила Станислава, пытаясь вспомнить, видела ли на Настенном теле какие-то метки, когда в вечер спасения раздевала ее у себя дома.
Девушка опустила глаза, щеки ее залила краска смущения и она, под удивленными взглядами друзей, неловкими пальцами распустила ремень и спустила штаны до колен.
— Вот, смотрите.
— Кружевные, — прошептал Тимур. И тут же огреб по затылку от Станлавы.
— Ты куда пялишься, придурок. На внутренней стороне бедра, чуть выше колена.
Тимур притворно-расстроенно вздохнул и чуть перевел взгляд. Застарелый ожег, чуть больше ладони девушки. Белесые черви заживших шрамов сплетались в сложную вязь, не приобретая, однако, визуального сходства с чем либо. И было не понятно вправду ли она слегка светиться или это обман зрения в неверном свете киросинки.
— Было больно, очень, жутко, нереально, невыносимо, — голос Насти отстраненный, взгляд устремленный в себя. — Сколько он заживал, я не помню, но все время текла кровь. Я надеялась, что либо боль, либо кровопотеря доконают меня, раньше, чем я достанусь Хозяину…
За тем, словно опомнившись, девушка натянула джинсы и застегнула пояс.
— Да кто это все с тобой сотворил! Кто это Хозяин! Зачем ты ему? — боль отразившая в голосе Мишки, удивила его самого. Он и не догадывался насколько дорога ему эта девушка.
— Кто он? — глаза Насти светились ненавистью. — Он давно не человек. Он — самое страшное, что когда-либо со мной происходило. Он — самое ужасное, что может произойти с человеком. Он страшнее смерти. Смерть дает покой, а Он придумывает новые муки. И если сложить всю ненависть, что испытывают все люди земли, то не наберется и десятой части того, что я испытываю к нему.
Она уже почти кричала и вдруг перешла на шепот.
— Он хотел выпить меня. Человек, которого я любила, которого звала отцом, продал меня ему за долги в карточных играх. Чтобы сломить меня, чтобы заставить мою душу сжаться, Хозяин пытал и убивал на моих глаза тех, кого я знала с рождения, с кем жила бок о бок, а потом заставлял поверить, что их смерть моя вина. А в перерывах, он обычно рассказывал мне, каким замечательным мир будет после того, как он завершит свои эксперименты. Четкое разделение на касты, слуги, что никогда не придадут и не покинут. А я главный ключ, к двери от этого светлого будущего. Это длилось долгие месяцы, пока я не перестала понимать, где реальность, а где мои собственные кошмары. Я почти сломалась, моя душа сжалась, а разум померк. Если бы брат не спас меня, то планы Хозяина осуществились. Брат вырвал меня из захлопывающейся пасти чудища, он и Дан. Но Хозяин не успокоиться, пока не получит меня назад. Он готов на все. По-этому утром, когда псы уйдут, я попробую одна прорваться и сбежать, а вы останетесь здесь, под защитой этого странного дома. А потом вернетесь к своей обычной жизни. Пожалуйста, сделайте как я прошу…
Она обвела тех, к кому успела привыкнуть молящим взглядом, но поняла, что не смогла до них достучаться. Мишку заполняла озабоченная злоба, Тимура всегдашняя бесшабашность, а Станислава сама затруднилась бы сказать, что твориться в ее душе.
— Глупости не говори, — высказал общую точку зрения Тимур. — Утром мы вместе покинем это место. А потом я позвоню друзьям и нужным людям, и они так тебя спрячут, ни один возомнивший себя будущим властелином мира не найдет. Я тебе гарантирую.
Настя какое-то время молчала, может обдумывая услышанное, а может подбирая возражения, потом глубоко вздохнула и проговорила.
— Ладно. Там видно будет. А сейчас мне нужно немного поспать. Может, брата увижу. Он точно сможет чем-нибудь помочь. — Она уже легла, но вернулась в вертикальное положение и строго проговорила, — Вам спать нельзя.
А затем отвернулась к стене и практически сразу уснула.
— Чем нам помогут ее сны о брате? — с любопытством пробормотал Тимур, Станислава в ответ лишь пожала плечами.
Мишка же встал с места, укрыл Настю своей курткой, присел рядом, положил ее голову на свои ноги и так замер, любуясь ее безмятежно расслабленным во сне лицом, провел рукой по волосам. Где-то мерно еле слышно капала вода, Пчелыч со Стасей о чем-то шептались, склонив головы близко-близко, мерно тикали часы на запястье, а Настя ровно и спокойно дышала, щекоча кожу на руке. Огонек, горевший ровно за стеклом керосиновой лампы, затрепетал, будто на сквозняке, мигнул и погас.
Глава 13
…И полная темнота, длившаяся секунду-две, взорвалась белым цветом, и шум многотысячной толпы ворвался в сознание. Мишка вскинул руку, пытаясь защитить глаза, и непонимающе уставился на боксерскую перчатку. А вокруг, простилался ринг, во тьме за канатами шумели восторженные зрители, желавшие скорейшего завершения перерыва, начала нового раунда, победы своему боксеру и проигрыша сопернику. Мишка даже улыбнулся, прикольный сон сниться, вот только просыпаться пора, ведь Настя запретила. И тут кто-то коснулся его плеча. Прикосновение оказалось настолько реальным, что Мишка вздрогнул, едва не свалившись с табурета, на котором остывал.
