Зов Лавкрафта (сборник) (СИ) - Кабир Максим (лучшие книги TXT) 📗
Возможно, нынешняя моя внешность некоторым образом отражает заключенное в бренной телесной оболочке содержание?..
Пабло Руис был мужчиной уже немолодым, но весьма физическим крепким, и кулак его по-прежнему напоминал пушечное ядро. Когда этот кулак с размаху ударил по столешнице — вздрогнул, затрещал и задребезжал весь большой дом. Слуга ворвался в комнату сию же секунду, будто ошпаренный.
— Которая нынче дата?
— Ну… ммм… год тысяча шестьсот одиннадцатый от Рождества Христова, сеньор!
Пабло тяжело вздохнул.
— Я, конечно, в последнее время пью много. Но не настолько, чтобы забыть, который идет год! Я спрашивал о дне, дубина!
— Ах… десятый день августа, сеньор.
— Вот как… значит, кем бы ни были люди, столпившиеся за воротами — я их не ждал сегодня. Это незваные гости. Тебе известно мое отношение к незваным гостям?
— В полной мере, сеньор.
— Так спровадь их.
— Боюсь, сеньор, что не могу. Это люди из Логроньо.
— И что? Да будь они хоть из самого Мадрида!
— Я имел в виду, сеньор, что в Логроньо работает трибунал Святой Инквизиции, как вы знаете… и среди гостей есть человек, связанный с трибуналом.
Это уже становилось интересным, хотя и явно пахло неприятными вещами — но за свою долгую военную карьеру капитан Пабло Руис нанюхался всякого. Но инквизитор инквизитору рознь! В дни молодости капитана эти люди занимались реальными проблемами: скрытыми мусульманами и евреями, тогда еще весьма многочисленными. От иноверцев постоянно исходила угроза бунта, они помогали берберским пиратам — и Бог знает, какие еще грязные козни строили против великой и прекрасной Испании.
А вот творящееся в Логроньо… ведовские процессы, серьезно? Это что, немецкие земли или страна вшивых протестантов? Вздор! Ну, по крайней мере, сам капитан не был ни в чем обвинен. Ведь ворота до сих пор не вынесли.
— И какое отношение этот человек имеет к Инквизиции?
— Не могу знать, сеньор. Но с ним прибыл капитан Алонсо де Алава: смею полагать — это значит, что дело достаточно серьезное.
Тут хозяин дома вспылил. Он вскочил со стула и затряс пудовыми кулаками в воздухе, чем вынудил не на шутку перепугавшегося слугу отпрянуть.
— Приехал Алава, а ты мне не сообщил?! Я должен сам высматривать людей у ворот и спрашивать тебя, кто они такие???
— Но… сеньор! Вы же велели никого не пускать и ни о ком не докладывать! Еще третьего дня…
— Ах, да… и правда. Велел.
Капитан Руис вытер вспотевший лоб рукавом камизы. Память ни к черту — то ли нужно меньше пить, то ли дело в возрасте. Впрочем, именно из-за запоя он и велел полностью оградить себя от любых посетителей.
Уже очень скоро Пабло Руис разливал по стаканам пачаран, который готовила супруга — для крепкого агуардьенте час был слишком ранний, а пить вино капитан считал уместным с женщинами. Не в компании серьезных мужчин.
— Выходит, я снова потребовался Богу и королю Испании? Ох, грехи мои тяжкие…
Алонсо де Алаву хозяин дома не видел уже много лет — однако это был тот случай, когда годы не имеют никакой власти над отношениями между людьми. Бывают настоящие друзья, с которыми можно не общаться сколь угодно долго, но стоит встретиться вновь — и словно не было разлуки. Руис с Алавой еще четверть века тому назад сражались плечом к плечу в Нижних Землях. Они были среди солдат, с которыми случилось Чудо при Эмпеле, после которого сами злейшие враги католической веры говорили: «Кажется, Господь — испанец».
Капитан Алава внешне постарел меньше, чем Руис. Это был статный светлоглазый мужчина с аккуратной бородкой — в противоположность косматой растительности на лице Руиса. И совсем без седины. Даже в том, как Алава просто сидел на стуле, чувствовалось высокое достоинство. Настоящий идальго-де-сангре, сошел бы и за гранда!
— Все верно, мой добрый друг. В нашем нынешнем деле, посмею сказать, каждый человек на счету: а ты один стоишь полудюжины, и это не говоря о прославленных способностях командира, описать которые возможно лишь в самых восторженных выражениях. Я просто не мог не обратиться к тебе.
Инквизитор, как и положено при его должности, производил мрачное впечатление. Это был скромно одетый человек огромного роста, однако очень худой. Он брил голову так же тщательно, как лицо. Возраст определить казалось невозможным. Никаких подробностей о себе человек из трибунала не сообщил, лишь назвался: Иньиго. Отчего-то Руис сразу заподозрил, что имя может быть вымышленным. А еще почувствовал — Алава наверняка знает о церковнике немногим больше…
— Что за дело?
— Дело, угодное Господу. — заговорил Иньиго вкрадчивым голосом, от которого становилось слегка не по себе. — Милостью свыше удалось не только искоренить колдовство в Логроньо, но и получить массу сведений о бесовстве, охватившем горы на севере нашей благословенной страны. Сейчас многие служители Инквизиции, подобные мне, расследуют обстоятельства. По всем баскским землям, по всей французской границе. Лично меня особенно интересуют дела подле Сугаррамурди.
— Сугаррамурди?.. Слышал, там был большой ведовской процесс. В прошлом году.
— Большой, вы правы. Сотни арестованных, десятки осужденных… несколько костров.
— И что, этого не хватило?
Вопрос, конечно, риторический. Раз инквизитор с целым военным отрядом и в сопровождении Алавы вновь направился туда, да еще потребовалось участие Руиса — то ясно, что пары-тройки костров не хватило.
— Боюсь, ситуация тяжелая. По многочисленным свидетельствам, которым есть все основания доверять, одна из горных деревень неподалеку от Сугаррамурди охвачена… даже не обычной ведовской ересью. Рассказывают о бесовском культе, что существует в тех местах очень, очень давно. Говорят, будто в горах живет особый народ.
— Это какой? Беглые иудеи?
— Неуместная шутка, капитан.
— И правда, Пабло. Пересказ сеньора Иньиго вышел коротким и сухим, но можешь поверить: я лично слушал показания. Звучит очень недобро и, великому моему сожалению, столь же убедительно. Слишком много мелких деталей совпадает в речах людей, которые, в чем я всецело уверен, никаким образом не могли сговориться.
— Значит, культ существует давно. Насколько?
— Быть может, он даже старше христианских королевств.
Пабло Руис присвистнул и освежил скатаны. Свой опорожнил мгновенно, залпом, пролив немного на бороду.
— Если так, то его давно пора искоренить. Все начинается с безумцев в горах, поклоняющихся деревянным членам и еще Господь ведает, чему… а заканчивается Реформацией!
И при слове «Реформация» Пабло смачно плюнул на пол, пусть это и был пол его собственного дома. Алава улыбнулся. В этой улыбке было заметно некоторое смущение.
— Вот видите, сеньор Иньиго! Я говорил вам, что мой друг Пабло — самый ревностный католик в здешних местах. Этот человек понимает, чего хочет Господь, и всегда готов к решительным делам на благо нашего великого королевства.
— Именно такой человек, как капитан Руис, нашему небольшому отряду необходим.
— Тогда следует выступать на рассвете. — решительно заявил Пабло, будто уже сделался тут командиром. — А этим вечером мы хорошенько выпьем за будущий успех. И с тобой, Алонсо, за встречу. Я не пью вина в походе, а вернешься ли из него — никогда не знаешь наперед. Поэтому без выпивки, сеньоры, нам сегодня нельзя.
Как и следовало ожидать, инквизитор отказался от участия в лихой попойке, которую Пабло уже очень скоро организовал. Он уединился в комнате для гостей еще засветло. А на втором этаже капитанского дома гуляли полночи — отчего недовольство жены Руиса, и без того весьма расстроенной очередной авантюрой мужа, усилилось.
— Мало я за тобой шаталась по Нидерландам… хочешь вдовой на старости лет оставить, подлец?
Она картинно заламывала руки и сверкала черными глазами. Такая же знойная женщина, как двадцать лет назад! Кажется, именно в злости Мария остановилась особенно красивой.
