В плену у призраков (пер. Шифановской) - Герберт Джеймс (полная версия книги .txt) 📗
Она ничего не чувствовала. Судя по всему, дом был совершенно пуст. Нет, она по-прежнему не испытывала никаких ощущений. И в то же время у нее не было желания входить в этот темный и мрачный дом. Если только Дэвид...
Эдит сняла ногу с педали тормоза и поехала вперед.
По обе стороны раскинулись просторные лужайки, за которыми виднелся лес, потом начался парк. В полумраке ей трудно было определить, в каком состоянии все это находится. Эдит вдруг тихо вскрикнула – в какой-то миг ей показалось, что в парке стоят люди, но тут же она поняла, что их путающая неподвижность объясняется тем, что они сделаны из камня. Она постаралась выбросить из головы мысль о том, что эти статуи пристально следят за ее приближением.
Дом словно рос на глазах, и вскоре сквозь ветровое стекло она могла видеть только освещенный фарами фасад, производивший весьма мрачное впечатление.
Она остановила машину недалеко от ведущих к входу в дом ступеней – под деревом, раскидистая крона которого нависала над посыпанной гравием площадкой.
Вполне безопасное расстояние, подумала она, издеваясь над собой, обеспокоенная собственной нервозностью. Со смешанным чувством любопытства и тревоги она вглядывалась в величественное здание, не понимая, почему оно действует на нее таким образом, – она по-прежнему не ощущала ничего, никакого намека на историю этого дома, на то, что скрывалось за массивными стенами.
Тогда откуда же этот страх? Он засел внутри ее, разъедая ее внутренности, как раковая клетка, потихоньку разрушающая находящиеся рядом здоровые клетки и ткани, медленно прокладывая себе путь и постепенно захватывая весь организм, совершая свое страшное дело при поддержке извне... и эта внешняя поддержка исходила из мрачного дома, перед которым стояла сейчас Эдит...
Ну же, Эдит, говорила она себе, ты чувствуешь что-то. Ужасную всеохватывающую пустоту, причины которой вполне реальны. Здесь царит ужас, и Дэвид Эш стал его частью...
Эдит отправилась в Эдбрук полная решимости избавиться от мучившей ее тревоги и предупредить Дэвида о грозящей ему опасности; сам он, напрочь отрицая наличие у него великого дара, не в силах был понять и осознать масштабы этой угрозы. Судя по всему, его сенсорность не в силах была преодолеть воздвигнутые им психологические барьеры между собственным сознанием и подсознанием, а потому избрала иной путь. Нет, не совсем так. Та часть его сознания, которая колебалась между тем, во что он верил, и тем, что отрицал, исходя из доводов логики, этот сидящий внутри каждого (или почти каждого) из нас третейский судья – иными словами, это можно было бы назвать способностью к восприятию и постижению – так вот, эта способность вынуждена была отсылать его мысли в ином направлении. И Эдит оказалась именно тем человеком, кто уловил эти мысли, как и рассчитывал на то третейский судья. Сам того не подозревая, Дэвид послал сигнал опасности. Господи! Каким же благодатным материалом мог бы послужить разум Дэвида для любого психоаналитика. И вот теперь захлестнувшая Эдит тревога в значительной степени поколебала ее решимость.
Эдит готова была уже развернуть машину и поскорее убраться подальше от этого страшного места. Света в доме по-прежнему не было – такое впечатление, что Эдит здесь совершенно одна. Может быть, Дэвид уже закончил свои исследования и вернулся в Лондон? Может быть, она напрасно так беспокоится? Нет, тут же возразила она себе. Любое предположение может быть спорным, но чувства не ошибаются. Если Дэвид действительно уехал отсюда, то это только к лучшему. Если в доме никого нет, еще лучше – она может возвращаться в Лондон с чистой совестью и сознанием того, что сделала все возможное.
Дом по-прежнему не вызывал у нее никаких ощущений. Как будто внутри него был абсолютный вакуум, всеобъемлющая пустота, ставившая ее в тупик. Но если там действительно ничего нет, незачем и бояться. Ничего – значит ничего, и нет повода для страха, не так ли, Эдит?
Она открыла дверцу машины. Поежилась от холода. Пересекла посыпанный гравием двор. Поднялась по трем широким каменным ступеням.
Одна створка входной двери была приоткрыта, и в образовавшейся щели видна была царившая в доме тьма.
Эдит нажала на кнопку звонка возле двери. В доме не раздалось ни звука. Она нажала еще раз, уже сильнее, и несколько секунд не снимала палец с кнопки. Но звонок не работал.
Она постучала в закрытую створку двери с такой силой, что костяшки пальцев тут же покраснели. И вновь никакого ответа. Тогда Эдит заглянула внутрь, оставив дверь нараспашку. Чернота чуть отступила.
– Эй! – крикнула она. – Эй! Кто-нибудь слышит?
От царившего внутри дома запаха Эдит передернуло. Пахло старостью, сыростью, вековой пылью... и чем-то еще. Странно, но она ощутила запах древесного угля.
Охваченная любопытством Эдит вошла в дом.
Поскольку на улице тоже было темно, Эдит не потребовалось много времени, чтобы глаза привыкли к чернильно-черной темноте внутри дома. Мрак словно рассеялся.
– О Господи! – тихо воскликнула Эдит.
И в ответ на ее возглас в проеме двери под лестницей в конце холла возникла тень.
26
Опершись локтями на стойку бара, Эш показал хозяину пустой стакан.
– Еще одну большую порцию.
Хозяин взял из его рук стакан и настороженно взглянул на Эша. Пьянство в обычном смысле этого слова не свойственно такого рода людям. Должно быть, у него есть для этого какие-то очень серьезные основания. Он повернулся к Эшу спиной и стал наливать в стакан водку.
– И пива? – спросил он через плечо.
– А почему бы и нет, – ответил Эш, туша в пепельнице сигарету, – я не за рулем.
Посетителей в кабачке прибавилось, хотя он был далеко не полон. В такую погоду людям не хотелось покидать уютные дома и выходить на улицу. Беседы велись вполголоса, и в баре слышался лишь приглушенный гул, изредка прерываемый криками и руганью, доносившимися из соседнего, меньших размеров бара, завсегдатаями которого были местные пьяницы.
Хозяин поставил перед Эшем стакан с водкой и открыл пивной кран, искоса поглядывая на взъерошенного гостя.
– Вы говорили, что остановились неподалеку?.. – осмелился наконец спросить он.
– Поблизости, – кивнул Эш, запуская руку в ведерко для льда. – Но пешком оттуда идти оказалось чертовски долго. – Он бросил лед в стакан с водкой.
– Стало быть, где-то за пределами городка? – снова задал вопрос хозяин, медленно закрывая кран.
– Да, примерно милях в ста отсюда, – Эш изобразил на лице некое подобие улыбки, желая показать тем самым, что это всего лишь шутка. – Нет, конечно, милях в двух, я думаю. Но мне они кажутся сотней. В Эдбруке. Вы знаете это поместье?
– Эдбрук? – переспросил хозяин, и в голосе его слышался интерес. – Да, я знаю этот дом.
– В гостях у семьи Мариэллов. – Эш покачал головой и улыбнулся про себя.
Хозяин поставил на салфетку пинту пива и чуть наклонился к стойке.
– Довольно уединенное местечко. Вы долго собираетесь жить там?
– Нет, если это будет зависеть от меня. – Дэвид протянул хозяину два фунта. – Я собираюсь, если получится, уже сегодня ночью сесть в поезд до Лондона. – Если бы не... – Он пожал плечами и сделал большой глоток водки.
– Похоже, вам не очень нравится этот визит, – фамильярным тоном сказал хозяин и был весьма удивлен, когда Эш мрачно расхохотался в ответ.
– Я бы сказал, что Мариэллы довольно эксцентричные люди, – пьяно улыбаясь и покачивая головой, заявил Эш.
– Мариэллы?
– Да, все они – Роберт и Саймон, милая старая няня Тесс и даже... даже Кристина.
Хозяин выпрямился, и тон его вдруг утратил все свое дружелюбие.
– Мне кажется, вам не следует пить столько водки. Если вы собираетесь возвращаться туда сегодня вечером... – Он не закончил и направился к кассе. Кладя перед Эшем на стойку сдачу, он добавил: – Конечно, если вы действительно живете именно там.
С этими словами хозяин отошел, оставив Эша, который, хмуро посмотрев ему вслед, пожал плечами и принялся за пиво. Перебрав пальцем лежавшие на стойке монетки, он отыскал десятипенсовик, залпом допил водку и пошел к выходу. Походку Дэвида нельзя было назвать нетвердой, но это стоило ему немалых усилий.
