Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 2 - Коллектив авторов (читать книги без сокращений txt) 📗
Однако это случилось, пришёл Римлянин. Марк Антоний, большой дебошир, развратник и грубиян, который хвастал, что не боится ни бога, ни дьявола. Глупый хвастун. Я знал многих таких, кто убегал с воплями, лишь учуяв зловоние, оставшееся от Ктулху, приходившего неделю назад. Но Марк Антоний — как мог существовать такой человек? Он был обычным мужчиной, который сражался и любил, как мужчина, и умер глупо, как мужчина из-за своей глупой преданности проститутке. Может ли такой человек являться более великим, чем Великие Древние, которым я так много поклонялся? Что я навлёк на себя проклятия на всю вечность, потому что… НЕТ!
Я должен это сказать. Это должно быть записано. Этот Антоний и его солдаты заблудились. Голодали. Они пили мочу лошадей. Они убили лошадей и съели их, и продолжали идти по голым камням среди гор. Антоний был их лидером. Он хвастался своей силой и выносливостью и не ел лошадиное мясо, оставляя его другим. Наконец, они вышли в долину — мрачную расщелину среди холмов. Кристально чистая вода текла по скалистому руслу, и вокруг росли карликовые сосны. Солдаты пили воду и развели огромный костёр из деревьев, но они всё ещё испытывали голод. И Марк Антоний был самым голодным из всех.
У другого края расщелины располагалась пещера. В пещерах часто обитают животные. Животных можно есть. Марк Антоний направился к пещере, но все остальные остались на месте. Ибо из пещеры донеслось такое зловоние, что душа человека могла сгнить в ещё живом теле, и даже хуже. Никто не мог сделать ни шага, но Антоний, который назвал солдат трусами, пошёл один и погрузился в ужасный мрак этой пещеры. Пошёл один…
Молчание. Долгое молчание. Затем вдруг все услышали ужасный, оглушительный грохот яростной битвы в какой-то огромной пропасти внизу. Некоторые звуки принадлежали безумному Марку Антонию, но другие имели такую природу, что многие солдаты, едва заслышав их, с криками убежали из этого проклятого места. Это были счастливчики. Те, кто остались на месте, с побелевшими лицами и застывшие от ужаса, услышали, как странный грохот становился всё ближе. Внезапно пещера изрыгнула из себя корчащуюся массу и безумствующего Антония, с головы до ног покрытого смесью собственной крови и отвратительной слизи Того, с кем он сражался. То, что он выволок на свет дневной, никто никогда раньше не видел. Его копье не могло убить это чудовище, меч не мог его ранить. Это была мерзость, от вида которой наблюдатели падали замертво, а души вылетали из их тел.
Антоний звал на помощь, и сумерки скрыли солнце, и увеличивающиеся формы Шествующих по Ветру Итаквы, Ллойгора и Зхара, и самого великого Хастура с воем опустились с неба. Антоний увидел их и бесстрашно засмеялся, и призвал Юпитера, которого греки называли Зевсом, господином Небес и хозяином штормов, призвал его на помощь как равного себе. И вот, на Шествущих, и на Хастура, и на Ктулху, мчащегося с моря, и на Йог-Сотота, проявляющего свою форму со всех сторон и ниоткуда, на всё спешащее отродье Величайшего, Юпитер швырнул свои громы, и его смех зазвучал как рёв, раскалывая небеса, когда он забросал массу детей Величайшего множеством молний.
И под этим безумием света и шума Марк Антоний, чья сила превосходила силу смертного человека, поднял Величайшего и бросил его в огромное пламя, которое разожгли его люди. Ужасно кричал Величайший и извивался среди пылающих углей, а Антоний смеялся и подбрасывал дрова. В сердце пламени Величайший отвратительно кричал, пока от его ужасного тела не остался небольшой кусок угля. И тогда Марк Антоний, человек среди людей, что не боялся ни бога, ни дьявола, но который был очень голоден, разбил этот кусок угля и внутри не нашёл ничего, кроме одного дымящегося куска раненой плоти, отвратительной формы, цвета и запаха. Но это была плоть, и Антоний стал есть её.
Да, он съел её! Жестокий римский болван, он съел его, ещё живое сердце Величайшего! И тем самым навсегда уничтожил Его. И если Величайший мог быть таким образом уничтожен грубым мужеством и аппетитом, то что насчёт Его детей? Я отдал свою жизнь и даже больше, чем жизнь, служению тем, у кого не больше власти над храбрым человеком, чем у зверей полевых?
* * *
Остальное — безумие.
Перевод: А. Черепанов, А. Лотерман
4–5.12.2018
Кларк Эштон Смит
БЕЗЫМЯННОЕ ОТРОДЬЕ
Кларк Эштон Смит. «The Nameless Offspring», 1932. Рассказ относится к межавторскому циклу «Мифы Ктулху. Свободные продолжения». Рассказ впервые опубликован в журнале «Strange Tales of Mystery and Terror» в июне 1932 года.
«Велико число и многообразие смутных ужасов Земли, что наводняют её со времени сотворения нашего мира. Они дремлют под нетронутым камнем; растут вместе с корнями деревьев; движутся по дну моря и ползают под землёй; они обитают в самой глубине святилищ. В нужное время эти ужасы выбираются из закрытых бронзовых гробниц и запечатанных глиной могил. Есть такие, что давно известны человеку, и другие, ещё неведомые, что проявят себя только в последние страшные дни. Самые ужасные и омерзительные из всех этих созданий ещё ждут, когда их случайно обнаружат. Но среди тех, что раскрыли себя в былые времена и проявились в своем истинном обличии, было одно существо, что не могло получить имя из-за своей крайней скверны. Се-исчадие, от смерти в смерти порождённое тем, кто незримо пребывает в склепах». Из «Некрономикона» Абдула Альхазреда
В некотором смысле нам повезло, что история, которую я собираюсь вам поведать, по большей части основана на видении непонятных теней, неясных полунамеках и моём недопустимом воображении. Иначе она никогда бы не была написана рукой человека или прочтена людьми. Моё незначительное участие в этой отвратительной драме ограничивалось лишь последним актом, а то, что происходило до этого, я воспринимал лишь как далёкую призрачную легенду. Но даже в таком расколотом отражении его противоестественный ужас вытеснил все другие события из моей повседневной жизни, превратив их в подобие непрочной тонкой паутинки, сотканной на самом краю продуваемой всеми ветрами раскрывшейся чёрной бездны, уходящей глубоко внутрь полуоткрытых подземных склепов, в самых нижних пределах коих таятся гниль, тлен и разложение.
Легенда, о которой я говорю, была знакома мне с детства. В моей семье её рассказывали шёпотом, качая головой — о сэре Джоне Тремоте, что был школьным другом моего отца. Но я никогда лично не встречал сэра Джона, никогда не посещал Тремот-Холл до тех самых событий, которые стали основой для финала этой трагедии. Мой отец увёз меня из Англии в Канаду, когда я был ещё младенцем. Он процветал в Манитобе как пчеловод; а после смерти отца забота о его пчёлах отняла у меня много лет на пасеке, чтобы исполнить свою давнюю мечту — посетить свою родину, прогуляться по её сельским тропинкам.
Когда, наконец, я стал свободен, легенда о сэре Джоне почти исчезла из моей памяти, так что, путешествуя на мотоцикле по сельской Англии, я никак не планировал оказаться в Тремот-Холле.
Во всяком случае, меня никогда не тянуло в такие места из одного лишь нездорового любопытства, какое, возможно, подобные жуткие истории пробуждали в других. Мой визит, как это обычно бывает, оказался чисто случайным. Я забыл точное расположение Тремот-Холла и даже не думал, что нахожусь в его окрестностях. Если бы я знал, то, наверное, объехал бы его стороной, чтобы не нарушать поистине демонических страданий владельца, даже несмотря на то, что мне нужно было найти убежище.
Ранним осенним днём, до того, как попасть в Тремот-Холл я весь день не спеша путешествовал на мотоцикле по извилистым сельским дорогам и тропинкам. День был ясным и светлым, с нежно-лазурным небом над величественными парками, тронутыми первыми красками янтаря и багрянца уходящего года. Но ближе к полудню из-за скрывавших океан холмов пришел туман, замкнув меня в свой скользящий призрачный круг. Каким-то образом в этом обманчивом тумане я потерял дорогу и пропустил путевой столб, указывавший направление к городку, в котором я собирался заночевать.
