Имя Зверя - Истерман Дэниел (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗

— Но Всемирная Организация Здравоохранения наверняка...

Доктор засмеялся:

— Я же говорил вам — границы закрыты. Все аэропорты, морские порты, вообще все пропускные пункты. Никому не позволено въезжать в страну или покидать ее. Египет объявлен Дар-эль-Исламом, а весь остальной мир, даже исламские страны, теперь называется Дар-эль-Куфр: Царство Неверных. Сегодня утром по радио было сделано заявление о чуме. Аллах испытывает правоверных. Он выпалывает мунафикун — лицемеров.

В священных преданиях нашлись подходящие цитаты. Полная блокада оправдывается словами Пророка из Эль-Бухари: «Если вы услышите, что в какой-то стране чума, не езжайте туда. А если чума появится в вашей стране, не покидайте ее. Ничего лучшего не найдешь».

— А когда начнут умирать члены Совета? Доктор пожал плечами:

— И об этом уже позаботились. Опять же Эль-Бухари. «Те, кто умерли от чумы, — мученики». Говорят, что Аллах позаботится о больных. Возможно, так и будет.

Майкл почему-то вспомнил фигуру с козлиной головой, взгляд огромных глаз, темные ноздри, голова, медленно поворачивающаяся в свете тысячи ламп.

— А если нет?

— Чума может опустошить страну. Если это вирус-мутант, его ничто не остановит. У меня имеются сомнения насчет долговременных эффектов вакцинации. Она ослабляет иммунную систему. Мутация чумы в сочетании с ослабленным иммунитетом у населения способна привести к ужасным последствиям. Жертвой болезни могут стать даже люди, которые при обычных условиях не заразились бы. Может быть, то, что границы на замке, — благо для человечества. — Врач сделал паузу. — Поговорили, и хватит. Вы утомлены. Вам нужен покой. Как вы думаете, сможете попозже поесть супа?

Майкл кивнул.

— Когда придет Пол?

Ибрагимьян не ответил.

— Я спрашиваю: когда придет Пол?

Маленький врач поднял глаза к небу.

— Нет, — сказал он. — Пол не придет. Я видел его в последний раз в тот день, когда он привел меня к вам. С тех пор он исчез. В среду утром он должен был служить мессу, но не явился. И в нунциатуру не приходил уже много дней.

Наступила тишина. Майкл вспомнил фотографии, которые нашел у Пола в кабинете.

Глава 34

Кафедральный собор Христа и Благословенной Девы Марии, Дарем-Сити, Англия, 24 декабря

Собор был погружен в тишину и полумрак, среди которой мерцали огоньки нескольких свечей. Раздавался кашель. Затем кто-то чихнул. Над головами собравшихся величественные каменные своды скрывались в тени, сливаясь с мраком. Главный неф и боковые приделы были полны народа — как всегда, в этот день года в церкви собиралось больше всего прихожан. Люди пришли на праздник Девяти проповедей и рождественских гимнов, одевшись в тяжелые пальто и шерстяные шарфы, резиновые ботинки и вязаные перчатки, и привели с собой детей и свои детские воспоминания о празднике Рождества.

У массивных южных дверей раздался шорох шагов. Головы людей повернулись в сторону процессии. Хор запел «В городе царя Давида», — сперва одинокий детский голос в пустоте, удивительно чистый и высокий, затем к нему присоединились другие. И свечи, светящаяся река, текущая с востока на запад. Впереди плыл высокий серебряный крест с длинными свечами по бокам, потом медленно двигался спиной вперед регент, плавно поднимающий и опускающий руки, дирижируя хором, за ним сам хор в белых стихарях. У некоторых — крестики на малиновых ленточках вокруг шеи. А затем внезапно появились яркие одеяния старшего духовенства — каноники, архидьяконы, почетные гости, декан и, самым последним, — новый епископ, Саймон Эштон. В правой руке он держал деревянный посох. Перед ним шел служитель — старик в черной одежде, неся короткий серебряный жезл.

На епископа устремилось множество любопытных взглядов. Он был назначен всего три месяца назад и в первый раз служил рождественскую мессу в своем соборе, со своей собственной паствой. Прихожане испытывали смешанные чувства к новому пастырю. Его предшественник был одиозной фигурой, заслужившим сильную неприязнь как церковных консерваторов, так и прихожан, но любимый либералами. Эштон принадлежал к евангелическому крылу Церкви и имел тесные связи с архиепископом Кэйри. Он был против посвящения женщин в сан, отвергал саму мысль о гомосексуализме среди духовенства и посвятил себя возрождению христианского влияния в век материализма.

Вскоре после своего назначения епископ прочел проповедь, которая широко цитировалась в прессе и угрожала сделать его по меньшей мере такой же одиозной фигурой, каким был его предшественник. В мусульманских странах, говорил епископ, христианские общины, если они вообще имеются, нередко существуют в условиях суровых притеснений. Международные мусульманские миссии стараются обратить в свою веру коптов, армян, сирийцев, маронитов. Епископ осудил подобные действия, намекая, что если в таких странах, как Египет, Иран и Сирия, христиане не получат возможность свободно исповедовать свою религию, мусульмане тоже могут столкнуться с ограничениями своих свобод. Проповедь была громогласно осуждена мусульманскими лидерами в Брэдфорде, Манчестере, Лондоне и других городах.

Хор дошел до четвертого стиха:

Он, как и мы, был ребенком

И, как мы, день за днем рос.

Он был маленьким, слабым и беспомощным,

Знал улыбки и слезы, как и мы.

Где-то в центре нефа, как раз там, где проходил хвост процессии, возникло движение. Какой-то человек поднялся со скамьи на южной стороне церкви и направился к процессии. Сперва его заметили только несколько человек. Он встал перед епископом, заставив его остановиться. Хор, не зная, что происходит за его спиной, продолжал двигаться вперед. Среди каменных стен лилась песня, мелодия неземной красоты:

И наши глаза, наконец, увидят его

Сквозь его спасительную любовь...

— Что такое? — спросил епископ. — Чего вы хотите? Если вам нужно поговорить со мной, приходите после. Нельзя прерывать службу.

Человек, сжимая что-то в правой руке, покачал головой и неслышно прошептал несколько слов. С ближайших скамей раздались удивленные голоса.

— Пожалуйста, — сказал епископ. — Отойдите. Я...

Раздался грохот, как будто в соборе прогремел гром, эхом отражаясь от огромных резных колонн нефа. Хор умолк. Кто-то закричал. Епископ упал на колени, будто собрался молиться. Когда он повалился на спину, раздался второй выстрел. Больше епископ не двигался. Все замерло.

Убийца епископа одним движением поднял пистолет, засунул ствол себе в рот, выдохнул и нажал на спуск.

Часть V

Глава 35

На склад они перебрались три дня назад. Казалось, здесь будет спокойно. Но сейчас снова становилось опасно, и Айше знала, что скоро им придется уходить отсюда.

Она едва успела скрыться в ту ночь. Бутрос пришел за ней далеко за полночь, проникнув в дом через черный ход. Он знал об исчезновении Махди и о налете на ее кабинет и отвел ее на свою квартиру запутанным путем, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Айше не возражала после того, что повидала в гробнице и своем кабинете.

Вернувшись к ее дому в предрассветный час, они увидели свет в квартире и тени неизвестных людей, скользящие по занавескам. Бутрос сжимал ее руку почти как влюбленный, и они нырнули во тьму, отправившись на поиски убежища.

В то утро они не вернулись в квартиру в Миср-эль-Джадиде, где жил Бутрос. Они направились в дом ее родителей, находившийся в нескольких кварталах, но обнаружили, что он пуст. Впоследствии им рассказали, что отряд мухтасибов, явившийся среди ночи, забрал пожилую чету. Они могли быть в тюрьме, могли быть мертвы — никто не знал.

Айше достала из кармана сигарету и закурила. Рука чуть-чуть дрожала, и пламя спички колебалось. Чирканье спички о коробок и еле слышное потрескивание пламени были здесь единственными звуками. Вокруг царила тишина, полная ожидания и страха.