Исход. Том 2 - Кинг Стивен (серия книг .TXT) 📗
«Ох и попаду я в передрягу, если Гарольд вздумает вернуться именно сейчас», — подумала она и тут же оглянулась, почти уверенная, что увидит в дверях ухмыляющегося Гарольда. Там никого не было, но все же сердце неприятно застучало о ребра.
Франни направилась в гостиную. Здесь было темно, настолько темно, что ей стало страшновато. Гарольд не только держал двери на запоре, но и задергивал шторы даже днем. И снова у Франни появилось ощущение, словно за ней наблюдает некое подсознательное проявление личности Гарольда. Зачем задергивать шторы в маленьком городке, где по этому признаку можно было отличить дома с живыми обитателями и где зашторенные окна означали, что в доме все мертвы?
В гостиной, как и в кухне, царил строгий порядок, правда, мебель была громоздкой и обветшалой. Достопримечательностью этой комнаты был камин — огромный, сработанный из камня, с такой широкой кирпичной кладкой под очагом, что на ней можно было сидеть. Франни так и сделала — села на нее и стала задумчиво смотреть по сторонам. Поерзав, она почувствовала, как под ней зашатался один из камней, и уже собралась было встать, как вдруг услышала стук в дверь. Страх обрушился на нее удушливой лавиной. Казалось, от внезапного ужаса ее сковал паралич. Дыхание перехватило, и, как Франни поняла позднее, она даже немного обмочилась. Снова постучали — быстрая, четкая барабанная дробь.
«Господи, — подумала Франни. — Хоть шторы задернуты, слава тебе, Господи, за это». Внезапно эту мысль сменила холодная уверенность, что ее велосипед оставлен на видном месте. Так ли это? Она отчаянно попыталась вспомнить, но вместо этого в уме вертелась всякая ерунда, знакомая до боли: «В чужом глазу и соринка заметна, в своем глазу и бревна не видать».
Снова стук и женский голос:
— Есть кто-нибудь?
Франни сидела, не шевелясь. Она, наконец, вспомнила, что оставила велосипед за домом под бельевой веревкой. Его не увидеть, если стоять перед домом. А что, если гостья Гарольда попытается войти через черный ход…
Ручка входной двери — взгляд Франни упирался в нее, пересекая короткий холл, — разочарованно начала поворачиваться вверх-вниз.
«Кто бы это ни был, она в таком же ладу с замками, как и я», — подумала Франни и вдруг зажала руками рот, пытаясь сдержать раскаты безумного смеха. Она посмотрела на свои хлопчатобумажные брюки и поняла, насколько сильным оказался ее испуг. «Хоть до дерьма дело не дошло. По крайней мере, пока». И она снова стала давиться истерическим, перепуганным смехом. Затем с невероятным чувством облегчения она услышала удаляющийся звук шагов.
То, что сделала Франни потом, не было результатом сознательного решения. Бесшумно пробежав через холл к входной двери, сквозь маленькую щель между шторой и оконной рамой она увидела женщину с длинными черными волосами, тронутыми сединой. Та садилась на легкий мотороллер «Веспа», стоящий у бордюра. Когда мотороллер подал признаки жизни, женщина откинула волосы назад и заколола их.
«Это Кросс — та самая, которая пришла вместе с Ларри Андервудом! Откуда она знает Гарольда?» Надин Кросс включила передачу, рывком тронулась с места и вскоре скрылась из вида. Франни вздохнула с огромным облегчением и вновь оглядела брюки. Она открыла было рот, чтобы выпустить наружу сдерживаемый с таким трудом смех, зная, как он прозвучит — дрожаще и облегченно. Но вместо этого разрыдалась.
Пятью минутами позже, слишком перенервничав, чтобы продолжать поиски, она протискивалась в окно подвала, встав предварительно на плетеный стул. Выбравшись наружу, она сильно оттолкнула стул подальше, чтобы нельзя было заподозрить вторжение. Стул все же оказался не на прежнем месте, но люди, как правило, редко замечают подобные вещи… да и не было похоже на то, что Гарольд часто пользуется подвалом, разве что держит в нем кока-колу.
Франни закрыла окно и подошла к велосипеду. Слабость от пережитого шока еще не прошла, ее даже слегка поташнивало. Пусть хоть брюки высохнут, подумала она. Когда в следующий раз пойдете на взлом, Франсес Ребекка, не забудьте надеть непромокаемые штанишки.
Она выехала со двора Гарольда и, стараясь как можно быстрее покинуть Арапахо-стрит, направилась в центр города на Каньон-бульвар. Спустя четверть часа она уже была дома.
Вокруг было тихо.
Она открыла свой дневник, взглянула на грязно-шоколадный отпечаток и подумала, где же Стью. И еще подумала, не с ним ли Гарольд.
«Ах, Стью, вернись домой. Ты нужен мне».
Расставшись с Гленом, Стью вернулся домой. С озадаченным видом сидя в гостиной, он думал, где же может быть матушка Абигайль и правы ли Ник и Глен в том, что пускают это дело на самотек, как вдруг в дверь постучали.
— Стью? — позвал Ральф Брентнер. — Эй, Стью, ты дома?
С ним был Гарольд Лаудер. Сегодня улыбка Гарольда была приглушена, но не до конца; он был похож на веселого родственника покойного, старающегося сохранить на панихиде печальный вид.
Ральф, всем сердцем переживая исчезновение матушки Абигайль, встретил Гарольда полчаса назад, когда тот, поработав на ремонте водопровода, возвращался к себе. Ральфу нравился Гарольд, который, казалось, всегда был готов выслушать и посочувствовать любому, у кого было тяжело на душе… и Гарольду, как казалось, ничего не нужно было взамен. Ральф выложил всю историю об исчезновении матушки Абигайль, включая свои опасения насчет того, что с ней или может случиться сердечный приступ, или она поломает какую-либо хрупкую косточку, или просто умрет, ночуя под открытым небом.
— Ведь чуть ли не каждый день около полудня начинается дождь, — заканчивал Ральф свой рассказ, пока Стью наливал ему кофе. — В мокрой одежде она, конечно же, простудится. И что тогда?
— Однако мы не можем насильно заставить ее вернуться, — заметил Стью.
— Ну да, — уступил Ральф. — Но у Гарольда есть отличная идея.
Стью перевел взгляд:
— Как поживаешь, Гарольд?
— Нормально. А ты?
— Отлично.
— А Фран? Ты бережешь ее?
Гарольд спокойно встретил взгляд Стью, его глаза светились легким лукавством и дружелюбием, но у Стью возникло ощущение, что улыбающиеся глаза Гарольда напоминают солнечные блики на поверхности карьера Брейкмен там, дома, — вода выглядела столь же дружелюбно, но она уходила далеко вниз, в черные глубины, куда никогда не проникал солнечный луч, и уже четверо мальчишек распрощались с жизнью в дружелюбных водах карьера Брейкмен.
— Делаю все, что могу, — ответил Стью. — Так какова же твоя идея, Гарольд?
— Ну, слушай. Я понимаю, с какой точки зрения смотрит на это Ник. Я также понимаю точку зрения Глена. Они считают, что люди Свободной Зоны видят в матушке Абигайль некий теократический символ… и, в принципе, они оба выражают мнение людей Свободной Зоны, не так ли?
Стью отхлебнул кофе.
— Что ты подразумеваешь под «теократическим символом»?
— Я бы назвал это земным символом завета Господа Бога, — сказал Гарольд, и его глаза слегка затуманились. — Как Святое Братство или священные коровы в Индии.
Стью несколько возбужденно ответил на это:
— Точно. Эти коровы… им позволено разгуливать где угодно и устраивать пробки на дорогах, верно? Они могут даже войти в помещение, а то и вообще уйти за пределы города.
— Да, — согласился Гарольд. — Но большинство этих коров больны, Стью. Они едва не умирают от голода. Некоторые серьезно больны. И все из-за того, что они являют собой символ. Люди там убеждены, что Господь позаботится о них, точно так же как наши люди убеждены, что Господь позаботится о матушке Абигайль. Но у меня есть сомнения насчет правильности того, что Господь Бог позволяет бедному теленку скитаться в мучениях.
На лице Ральфа отразилось беспокойство, и Стью понял, что тот чувствует. Он и сам чувствовал то же самое и благодаря этому понял, как глубоко его чувство к матушке Абигайль. Он понял также, насколько близок Гарольд к богохульству.
