Грех бессмертия - Маккаммон Роберт Рик (читать книги полностью .TXT) 📗
Паучиха переползла на его яички и замешкалась там, ее глаза подергивались. — Слезай с меня, ты, сволочь, — выдохнул Эван, чувствуя, что его нервы начинают сдавать. — Слезай, слезай, слезай… — Паучиха поползла вперед через яички на живот сквозь лес светло-коричневых волос.
— Ты все еще желаешь молчать? — спросила женщина.
Паучиха начала вползать на грудь Эвана, ее черные глазки вращались во всех направлениях; на минуту она задержалась на его грудной клетке, попробовав на вкус его пот. Эван чувствовал, как колотится его пульс, и он мысленно закричал тем криком, который опустошил его сознание и поставил на границу черного безумия. Паучиха поползла вперед, наверх. По направлению к вене, которая билась у него на горле.
— Молчание убьет тебя, — прошептала женщина, завернутая в темноту, как в плащ; двигался только ее рот — такая же красная чашечка, как у паучихи.
Паучиха передвинулась к основанию его горла и остановилась. Капля жидкости просочилась на тело человека. Он почувствовал болезненно-сладковатый аромат яда, и его тело задрожало, вне его контроля.
Паучиха выжидала.
В следующее мгновение женщина шагнула вперед. Ее тень упала на мужчину на койке. И он почувствовал удушье. Она подняла руку — ту самую, с бамбуковой палкой, и ткнула ею паучиху. Раздался короткий вопль, и пополз густой кислый запах, паучиха зацепилась за горло Эвана. Он почувствовал подобное бритве прикосновение леденящей боли, затем липкую теплоту струящегося яда. Паучиха тряслась, изливая свою жидкость в белое животное под ней. Человек закричал в животном страхе и яростно забился в проволоке, паучиха засеменила по его шее, оставляя тонкий, коричневатый след, упала на пол и заспешила в темноту. Но женщина обрушила на нее свою туфлю и превратила в окровавленную массу.
Человек все еще вопил и дергался, кровь запятнала его запястья и лодыжки. В круге света появился Джентльмен. Он глядел на Эвана прищуренными глазами, выражающими любопытство. Его сопровождали два вооруженных солдата. Один из них осклабился.
Женщина была зачарована реакцией Эвана на боль. Ее язык высунулся и лизнул нижнюю губу. Эван приподнял голову, жилы на его шее напряглись, небольшая красная точечка отмечала место укуса паучихи. Затем его голова откинулась назад, а дыхание стало хриплым и прерывистым. Его зрачки закатились, и из-под полузакрытых век выглядывали два белых пятна, словно мраморные шары. Джентльмен сделал знак, чтобы проволоку ослабили.
— У одного, которого зовут Эн-ди-котт, есть возможности, — сказала ему женщина. — Также у другого, которого зовут Винзант. Они будут сотрудничать. Другие бесполезны. — Она коротко кивнула Джентльмену, наблюдая как двое других отвязывали американца, затем повернулась и исчезла в темноте.
Когда она ушла, вьетконговский офицер с отвращением поглядел вниз на раздавленного паука и содрогнулся. Использовать пауков было ее идеей. С тошнотворным отвращением он увидел, что пятно яда попало на его ботинок, и поспешил к себе, чтобы очистить его, пока не разъело французскую кожу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ИЮНЬ
3
В темноте, 1980
В темноте он прислушивался к отдаленному глухому звуку собачьего лая и недоумевал, почему этот звук вызвал мурашки на его теле.
Не потому ли, подумал он, что пес лает на кого-то? Или на что-то? Что-то, что крадется по полуночным улицам селения Вифаниин Грех словно воплощение божества мщения. Он слегка повернул голову, чтобы взглянуть на циферблат часов на ночном столике. Двадцать минут четвертого. Большая часть ночи еще впереди, самая тихая, когда кошмары дрожат на границе реальности. Он выжидал, не желая возвращаться в сумрачный сон, потому что сейчас его терзал страх, и в желудке нарастал плотный комок напряжения, словно узел из переплетенных мускулов и внутренностей.
Он знал: если они придут за ним, то обязательно ночью.
Собачий лай резко оборвался, словно его поглотила земля. Человек лежал неподвижно под бледно-голубыми простынями, полосы лунного света, словно ленты мягко светящегося неона, натянулись по постели, проникая через раскрытые занавеси. Следующие несколько дней и в первый уик-энд в июне будет ясное небо, сказали в прогнозе погоды, однако ко вторнику вероятны ливневые дожди. Он увидел силуэт дерева в лунном свете, многоголовый силуэт, словно некая Гидра, раскачивался, шипел и поджидал его прямо под окнами. При следующем порыве ветерка он почти мог слушать, как эта тварь шепчет: «Выходи наружу, Пол, где ярко светят звезды и луна, где ночь глуха и где никто не увидит, как я разрываю тебя на кусочки».
Боже мой, подумал он неожиданно. Они идут за мной.
Нет, нет, прекрати это! Здесь ничего нет, кроме темноты, деревьев, лая псов и знакомых улиц деревни. Почему я не уехал сегодня? — спросил он сам себя. Почему я не сел в свою машину и не поехал в Джонстаун, взял бы номер в «Холидей-Инн», читал, смотрел телевизор, чувствовал себя в безопасности? Потому что ты не можешь быть уверенным, сказал внутренний голос. Твой дом здесь. Твоя работа здесь. Твоя ответственность. На прошлой неделе он отправился к доктору Мабри для лечения. Он откладывал это так долго, как только мог. Со времени смерти Илэйн три года назад он впал в летаргическое состояние и испытывал желудочные боли. Он был вынужден раскрыться, выплеснуть кое-что из накопленного внутри, дикого и запутанного. Доктор молча слушал, кивая там, где необходимо, глядя на него внимательно и озабоченно.
Я слышал щелчки в телефонной трубке, сказал он доктору Мабри. Как будто кто-то следит за моими разговорами. Я слышал их несколько раз, но очень слабо. И потом еще за мной кто-то крадется…
— Кто-то крадется? — Доктор Мабри приподнял бровь.
— Не каждую ночь, но я знаю, когда они там. У меня иногда бессонница, поэтому я не сплю, когда слышу шум.
— Вы когда-нибудь видели кого-нибудь, кто болтается вокруг вашего дома по ночам?
— Нет. Но угловым зрением я видел тени, когда выглядывал в окно. И еще. В конце Мак-Клейн-террас лает пес. Я знаю, что вам покажется забавным, что пес меня беспокоит, но это похоже на… раннее предупреждение. Пес видит и чувствует что-то… ужасное.
— Ну что же, — сказал доктор, — почему бы мне не прописать вам кое-какие таблетки, которые помогут вам уснуть? Наверное, вы слишком много работаете в банке и не получаете достаточно физической нагрузки; это может вызывать бессонницу. Вы уже знаете, что у вас за проблемы с вашей язвой. Не думаете ли вы снова заняться гольфом?
Слишком многое обосновалось внутри него, слишком много шумов и скелетообразных теней. Дождевые капли подозрения и беспокойства превратились в лужи, потоки, реки, океаны, волнующиеся под слабеющей дамбой. Давление, казалось, выворотит его желудок. Конечно, он поехал к Вайсингеру, но от него было мало помощи или совсем никакой. Вайсингер пообещал два раза в день курсировать на патрульной машине вниз по Мак-Клейн-террас.
— Мой номер есть в телефонной книге, и вы можете связаться со мной ночью, если что-нибудь произойдет. Вы согласны?
— Пожалуйста, — попросил Пол, — сделайте то, что в ваших силах.
Но он знал, что Вайсингер не найдет их. Нет, нет. Они слишком аккуратны и хитры, чтобы попасть в ловушку.
В его сознании крутилось одно слово: параноик, параноик, параноик, словно странный детский стишок, считалочка для прыгания через веревочку. «Ты позволяешь незначительным вещам слишком тревожить себя, Пол, — всегда говорила ему Илэйн, даже тогда, когда они жили в Филадельфии. — Научись расслабляться. Научись принимать вещи такими, как они есть».
Да. А теперь, они идут за мной.
Неожиданно ему страшно захотелось света. Резко щелкнув выключателем он зажег лампу на ночном столике и зажмурил глаза от яркого освещения. Мое зрение уходит от меня, подумал он, чувствуя новый приступ паники. Оно было ослаблено многолетним чтением мелкого шрифта в обращениях о займах. Он взял с ночного столика свои очки с толстыми линзами, надел их, отбросил покрывала и встал на пол. Он пересек комнату и выглянул в окно; на зеленой лужайке лежал прямоугольник желтого света из его собственной спальни. Изогнув шею, он поглядел направо и налево вдоль Мак-Клейн-террас. Темно, пусто, безмолвно, как в могиле. Темнее всего перед рассветом, подумал он, оглянувшись на циферблат часов. Переведя взгляд вновь за окно, он увидел мерцание света в доме далеко вверх по улице, но вместо того, чтобы успокоиться при виде этого света, почувствовал, как новое семя страха вновь расцветает внутри буйным цветом. Но это не был свет. В следующее мгновение он понял, что это было всего лишь мерцающее белое отражение луны в оконном стекле. Все спали.
