Знамение. Трилогия (СИ) - Ильясов Тимур (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Все, кроме самого пациента… Которого в кровати не оказалось.
При этом одеяло и подушка лежали на кровати скомканными и разбросанными. А простыня сбилась и свешивалась краями до самого пола.
– Мужчина. С вами все в порядке? Я – врач… Я могу помочь…, ‑ выкрикнула она, отмечая про себя нелепость высказанных слов, учитывая, что забыла имя пациента и то, что внутри бокса никого не было.
Однако присмотревшись внимательнее, она заметила, что сброшенная краем на пол простыня немного шевелится. И она тут же поняла, что пациент находился под кроватью, скрытый от ее взгляда сброшенной на пол простыней.
«Беги! Беги!!! Беги!!!» – снова заорал ее внутренний первобытный импульс, почти перекрикивая голос разума. Голос, который несмотря на сопротивление инстинкта, заставил ее подойти вплотную к кровати и поднять простыню. И к ужасу увидеть, что под ней, на четвереньках, часто дыша всем телом, словно дикий загнанный зверь, сидел ее пациент.
Первое, что бросилось ей в глаза и поразило, была его кожа. Она никогда, ни в одном медицинском учебнике не видела подобного симптома, чтобы кожа выглядела подобным образом. Совершенно нечеловеческим образом. Белесо‑серой. И будто прозрачной. Через которую просвечивали лиловые вены. И еще у него не было волос. Совершенно. Ни на голове, ни на руках или ногах.
А потом существо подняло на нее голову. Звериную. Крысиную. Оно открыло пасть и издало тот скрипящий звук, щелкая неестественно искривленными и удлиннившимися зубами. И посмотрело на нее глазами с ярко желтыми белками. Глазами, источяющими ненависть!
Последнее, что она помнила в своей жизни, было грохотом опрокинутой кровати, тяжесть накинувшегося на нее скользкого вонючего тела. И острая, невыносимая боль в горле и в животе, которые принялся разрывать зверь.
Зверь, совсем недавно бывший человеком…
Вахтер
Ему было скучно. И обидно. И стыдно. Но все же больше просто скучно. Торчать вторую неделю на проходной перед входом в инфекционное отделение. Сидеть, как пригвожденный на жестком стуле и обеспечивать «контроль периметра», как назвал его работу командир. А на самом деле – просто служить обыкновенным вахтером. Охраняя проход в «грязную зону» инфекционного отделения больницы. Охранником между двумя дверями. Одной – ведущей в общий коридор. И другой – ведущей в комнату, называемую «шлюзом», где врачи переодевались и облачались в свои защитные костюмы, чтобы пройти дальше, в «грязную» зону, где находились палаты с «ковидными» больными.
Он со скукой оглядел небольшое, выкрашенное в грязно‑зеленую краску помещение, три метра на два, с одним узким окном, расположенным так высоко, что через него невозможно было выглянуть наружу. И на панцирную кровать с больничным матрасом, на которой он спал после окончания наряда. Больше предметов в помещении, которые могли бы отвлечь его от скуки, не было. Разве что рация на столе и служебный автомат у ног.
– Обрыдло!!! Все, на хрен, обрыдло!!! – сдавленным шепотом выдавил он из себя, сжав кулаки загорелых рук с отбитыми костяшками пальцев. И стукнув ими о поверхность деревянного стола за которым сидел, совсем недавно, вероятно, служившим местом работы для вредной старушки‑вахтера, охранявшей вход в бывшее кардиологическое отделение.
Стол, потемневший и потрескавшийся от старости, недовольно крякнул под весом его увесистых кулаков, грозя развалиться на куски и заставив подпрыгнуть лежащую поверх стола рацию.
Первое время он развлекал себя флиртом с молоденькими медсестрами, которые проходили через его пост. Он заставлял их показывать ему свои служебные удостоверения. Брал удостоверения в руки и крутил, в поисках несуществующих неточностей. Сверял фотографии и лица. Каждый раз. Хотя с первого дня великолепно заполнил всех работников отделения в лицо. Не потому, что рьяно старался выполнять свои обязанности, а потому, что пытался таким способом отвлечь себя от рутины сидения на одном месте. Ну и, конечно, надеясь завязать приятное знакомство с одной из медсестер.
Но к его огорчению, ни одна из девушек не поддержала его старания. Они все, городские фифочки, высокомерно воротили от него нос. От него, простого деревенского парнишки, добившегося в юношестве некоторых успехов в спорте, получившего мастера по борьбе и почти попавшего в олимпийскую сборную страны. А потом, получившего травму и вынужденного, за неимением других перспектив, протянуть несколько лет в военном училище, а после устроиться в спецназ.
Дома, в его родном поселке, его ждала жена – девятнадцатилетняя дочь местного фермера, на которой он женился по‑дурости. Не раздумывая. От ребяческого куража, предложив той выйти за него замуж и получив неожиданное «да» в ответ. Сразу после того, как вернулся в родные края с заново собранным врачами плечом. К жене он, впрочем, каких‑либо чувств не испытывал. Семейная жизнь для него оказалась разочаровывающе серой и безрадостной, что даже долгожданно регулярный секс его не скрашивал. И шестимесячный мальчик‑малыш, зачатый сразу после свадьбы, не вызывал у него ничего, кроме раздражения и брезгливости.
Так что при первой же возможности поступить по «сельской квоте» в военное училище в южном мегаполисе, он тут же, без сожалений и раздумий, собрал вещи и уехал.
И теперь, впервые находясь долгое время на «гражданке» после нескольких лет казарменной жизни, он не мог думать не о чем другом, как о женском внимании. А если точнее – о сексе. С одной из симпатичных медсестер, которые каждый день проходили через его пост. И к его разочарованию, недоумению, а в итоге – к злости, не обращали на него никакого внимания.
Особенно одна. «Танюша», как ее все звали. Высокая. С пышными формами. Красивая, как с обложки журнала. С копной светлых волос, которые она небрежно завязывала в тугой хвост.
Он почти терял дар речи, когда она проходила мимо него. Такая удивительно ослепительная в своей непринужденной, но исключительной женской привлекательности, которую он, несмотря на отсутствие опыта общения с подобными женщинами, отчетливо чувствовал.
И, конечно, она не замечала его. Не замечала даже больше, чем не замечали остальные девушки. Проскальзывала взглядом, словно пустое место. Дежурно улыбалась, спеша отделаться от него и пойти дальше.
Так было и в эту смену. Немногим более десяти часов назад. Когда она прошла мимо него, привычным жестом руки вытянув в его сторону служебное удостоверение, скользнув по нему невидящим взглядом и пройдя дальше в «шлюз».
– Сука! – выдавил из себя он, продолжая сжимать кулаки.
Потом, шумно выдохнув, он взглянул на ручные часы. Шел десятый час вечера. И он помнил, что до конца текущей смены оставалось около двух часов. И Танюша снова должна будет пройти мимо него в обратную сторону, возвращаясь со службы.
И тут ему пришла в голову мысль о том, что эти оставшиеся два часа он потратит на то, чтобы придумать, что он ей скажет, когда увидит. Что‑нибудь особенное, что привлечет ее внимание. Какой‑нибудь оригинальный комплимент. Или остроумную шутку.
Он даже открыл последнюю страницу регистрационного журнала и принялся записывать варианты своих реплик. Неловко сжимая ручку в мозолистой руке, щурясь и морщась от мыслительных потуг. Неровным, корявым, почти детским почерком. Но потом сразу зачеркивал написанные фразы, сбрасывая их со счетов, как слишком банальные, на его взгляд. Или вульгарные.
Когда в подобных его стараниях прошло еще минут десять, из инфекционного отделения за дверью вдруг послышался едва слышный, но все же отчетливый женский крик…
Крик
Повинуясь отработанному за годы военной подготовки рефлексу, он, услышав крик, немедленно опустил под стол руку и нащупал холодную сталь автомата. Напрягся, замер и прислушался, пытаясь приготовиться, если крик повториться. Чтобы удостовериться, что это был действительно крик. Женский крик. И по возможности определить направление, откуда он мог исходить.
