Лилипут - Колосов Игорь (читать хорошую книгу txt) 📗
Воспоминания складывались из разных кусочков, словно калейдоскоп. Гэлу показалось, что он слышит чей-то голос. Сон не отпускал его, и все же он как будто слышал, как кто-то разговаривает. Голос был старческим. Старик бубнил что-то, стоя в начале подъездной дорожки. Создавалось впечатление, что он с кем-то разговаривает. Настырно, с сарказмом, уверенный в собственном превосходстве. Словом, неприятный старик. Второго собеседника не было слышно, по крайней мере, Гэл так и не услышал с его стороны ни единого слова. Он на миг представил себя на месте неизвестного и решил, что тоже счел бы за лучшее не спорить с выжившим из ума стариком… Что же произошло затем? Гэл едва не расплескал пиво, вспомнив, что именно он услышал. Он не разбирал слов, но, несмотря на это, уже составил некоторое представление о старике. Гэл почему-то был уверен, что старикашка очень низкого роста и обязательно с белой бородой. Несмотря на свою старость, он тот еще тип и, быть может, не просто неприятен, но и похуже. Тот, кто с ним разговаривал, точнее, был слушателем, поступал правильно — с таким человеком спорить бесполезно. Но стоило Гэлу обозвать про себя старика выжившим из ума, как вдруг он стал различать его слова. До того момента Хокинс был сторонним наблюдателем (слушателем) разговора двух людей. Конечно, сон продолжался, но Гэл вдруг понял, что он совсем не посторонний. Старик неожиданно замолчал и зло процедил: «Скорее, это ты выжил из ума, Гэл, а не я». От неожиданности констебль чуть не закричал. Он всего лишь подумал, а старик, этот мерзкий, противный старикашка, будто прочитав его мысли, сделал ему внушение (мягко сказано) и залился лающим смехом. Гэл хотел было что-то сказать в ответ, но не видел, к кому обращаться. Он находился в доме, в своей спальне, рядом со спокойно спавшей женой, а старик — на улице, вне поля зрения. Не видя собеседника, Гэл не мог сосредоточиться на том, что хотел бы сказать. После странной реплики, если только его собеседник не был тезкой Гэла, старик замолчал и словно затаился. Это молчание не прибавило желания ответить на слова старика. Хокинс уже было решил, что его сновидения потекут теперь в ином направлении, нагромождая другие впечатления, когда старик вновь дал о себе знать:
— Ну, долго ты еще будешь молчать? — Резкое причмокивание губами, словно дед предвкушает, как будет поглощать что-то вкусное и ранее недоступное.
Гэл почти видел, как во все стороны брызнула слюна. Но страха не было. Мало ли какие странности происходят во сне? Желание спать навалилось на него с удвоенной силой. Спать, спать, спать…
— Подожди, не засыпай, Гэл! — слышится голос старика. — Ты же хотел пить.
Гэл морщится. Его уже утомил этот надоедливый старик. Старый дурак! Констебля не смущает даже то, что дед может узнать, что он о нем думает. Пить? Да, он хотел пить, но какое до этого дело старому пердуну?
— Гэл! Выпей пива! У тебя в холодильнике осталась всего одна баночка. Я хотел ее выпить, но решил оставить тебе, Гэл! — Мерзкий хохот заставляет Гэла вздрогнуть. — Я оставил пиво специально для тебя, Гэл. И даже не прошу сказать мне спасибо. Просто выпей и не говори мне спасибо!
«Какой наглый старик», — хотел сказать Гэл, но язык прилип к нёбу, словно Дон-Жуан к очередной подружке после продолжительного перерыва в похождениях. Горло пересохло. Пить хотелось просто ужасно. Но старик, похоже, — наглец, лазает по чужим холодильникам.
— Мне это можно, Гэл, — пробубнил невидимый собеседник. — Я старался для тебя. Искал тебе попить. Ведь ты хочешь пить, хочешь пить, хочешь пить, хочешь пить… — заладил старикашка.
— Заткнись! — не выдержал Хокинс.
Это единственное слово вырвалось из пересохшего рта с громадным трудом, причинив отлипшему языку острую боль. Гэл не узнал звук собственного голоса. Он получился хриплым, чужим. Боже, как хочется пить! Неужели во сне можно ощущать подобную жажду? Или этот бред ему снится из-за настоящей жажды? Гэл не знал. Что-то произошло, и ему вдруг стало совсем нехорошо. Судя по всему, старик решил приняться за него как следует. Голос звучал теперь ближе, хотя сам старик, несомненно, оставался вне дома.
— Гэл, я очень беспокоюсь за тебя. Жажда — дело нешуточное. Ты должен встать и выпить пива. Должен, Гэл. Иначе умрешь! — Старик хихикнул. — Ты должен слушаться старших, Гэл! Ведь я тебя старше.
Темнота перед глазами уступила место серой плотной пелене, и через эту ненадежную защиту Хокинс увидел неясные очертания. Силуэт старика. Так и есть. Он очень маленький и с белоснежной бородой. Одет донельзя странно. Впрочем, от этого полоумного можно ждать чего угодно. К чему этот желтый пояс, перехватывающий талию? А дурацкий колпак? Но жажда погасила даже проблески любопытства. Хокинсу стало все равно, как ему удается видеть старика, не поменяв даже положения своего тела. Хотя часто ли сны бывают логичны?
— Я тебе нравлюсь, Гэл? — залепетал старик. — Скажи, я тебе нравлюсь?
«Ты что, девочка, чтобы нравиться?» — подумал Хокинс. После одного-единственного слова он не мог уже ничего произнести. Жажда жгла горло, и этот мелкий старикашка мешал ему спать совсем некстати. Возможно, без его лепета Гэл забыл бы о своей жажде.
— Гэл! Тебе нужно выпить пива! Встань и выпей! — В голосе белобородого старика проскользнула требовательная, хищная нотка.
Пожалуй, Гэл был не против пивка, но желание спать (и недовольство советами старика) держало страдавшего от жажды, словно путы. Где-то глубоко, на дне подсознания, настойчивая мысль буравила мозг, убеждая не слушать старика ни в коем случае. Лучше умереть от жажды, чем следовать советам полоумного деда. Наверное, Гэл повиновался бы своему внутреннему голосу, если б только старичок замолчал. Однако белобородый и не думал замолкать.
— Гэл, вставай! Или умрешь! — Дед противно хихикнул. — Вставай и выпей пива. Вставай или умрешь, вставай или умрешь, вставай или умрешь…
— О Господи! — застонал Гэл. У него не было сил даже заткнуть уши. — Прекрати, слышишь? Прекрати! Замолчи, ради всего святого!
— Но ведь ты хочешь пить! — В голосе старика звучало удивление. — Встань и выпей пива! Ты же хочешь пить, Гэл!
— Уйди! — еле выдавил из себя Хокинс. Какой-то странный дурман не отпускал его. — Отстань от меня, пожалуйста. Оставь меня в покое.
— Э-э, нет, Гэл! — зло прошипел старик. — Ты хочешь пить. Тебе плохо, тебя мучит жажда. Ведь тебе плохо, Гэл? И ты будешь рад даже глотку воды. Я должен позаботиться о тебе, Гэл, иначе ты умрешь. И я предлагаю тебе пива! Целую банку пива!
— Кто ты такой, чтобы обо мне заботиться? — шепотом спросил Гэл. Он вдруг вспомнил, что рядом спит жена, и своим разговором они рискуют ее разбудить.
— Гэл, вставай и выпей пива! — Старик так будто и не слышал, что ему сказал Гэл. — Пиво отменное. Ведь тебе нравится «Будвайзер»?
Пелена не то чтобы рассеялась, она стала тоньше, и Хокинс теперь мог видеть старика еще лучше. Тот сидел то ли на крыше, то ли на какой-то ограде и… болтал ножками. Он был плотно сбитый и… Гэл решил, что это, скорее всего, карлик. Крохотный, не более четырех футов ростом. И еще до того как низкорослый белобородый старик затянул свою старую песню, душу Гэла поглотил страх, поглотил без остатка. В какой-то момент Гэл ощутил, что это не сон. Слишком уж все реально. Тем более что на несколько секунд им овладела уверенность, что старик сидит не на крыше, а… на столе. Сердце подпрыгнуло, и Гэл чуть не закричал. Но старик упредил его:
— Видишь, Гэл, какая чепуха тебе лезет в голову? Все оттого, что из-за жажды ты скоро совсем свихнешься.
В самом деле, как человек может сидеть на столе и казаться таким маленьким, словно он нескольких дюймов ростом? Как хочется пить! Почему ему так тяжело вставать? Болтовня белобородого обладает чем-то магическим, не давая ему подняться. Гэл чувствует, что, не будь поблизости этого странного деда, он давно бы встал. Встал бы, если б не старикашка, который требует, чтобы он поднялся… это противоречие еще больше пугает Гэла.
