Костер для инквизитора - Мазин Александр Владимирович (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
«Патриарх» откашлялся, выдержал паузу. Внушительная фигура. Даже ярмарочные шаровары, заправленные в сапоги, имиджа ему не портили.
– Зря ты так,– укорил Адамант Афанасьевич.– Одному богу трудимся. Одной земле. Жаль, если придется тебя потерять.
Андрей повернул голову, усмехнулся: давай, попугай еще!
– Сердишься,– сочным басом констатировал «патриарх».– Из-за девушки своей, верно? Но ты пойми, по-иному не получалось. Сам себе ответь, дался бы ты нам, если бы я там на дороге лежал?
Вот тут Адамант прав: если б не мгновенное замешательство, им бы Андрея не заарканить. Среагировал бы.
– Теперь ты меня взял,– глядя в потолок, процедил Ласковин.– Вот и отпусти девушку.
– Отпущу,– согласился «патриарх».– И тебя отпущу. Завтра.
Андрей сел. Телохранители-бородачи качнулись вперед и застыли. Хорошая реакция. И оценка ситуации тоже хорошая. Это плохо.
– Не веришь? – укоризненно пробасил Адамант.– Зря. Я слову хозяин. Отпущу. Вставай, Андрей Александрович, прогуляемся.
– Прогуляемся,– не стал возражать Ласковин.
В завтрашнее освобождение ему не очень верилось. Подозревал подвох. Но чем черт не шутит…
– Может, и железо снимешь?
– Сниму,– сказал «патриарх».– Дай слово, что силой своей пользоваться не будешь,– сниму.
– И ты моему слову поверишь? – удивился Ласковин.
– Поверю,– кивнул Адамант Афанасьевич.– Даешь слово?
Искушение было велико. «Патриарх» явно хотел понравиться Ласковину, но Андрей не настолько глуп, чтобы купиться на дешевку. Дать слово, а когда снимут кандалы, выбить пыль из бородачей, а их «доверчивого» начальника прихватить в заложники. Но и тут чувствовался некий подвох. Поэтому Ласковин не рискнул. Пока Наташа у них в руках, придется действовать наверняка.
– Нет,– отрезал Андрей.– Слово я тебе не дам.
Идол был большой, красный, бородатый. Вырезанный из дерева с отменным трудолюбием, ибо возвышался над головами минимум на три метра (хотя сидел, скрестивши ноги), на блестящей от лака бороде виден каждый волосок. Ликом идол казался грозен, в плечах широк, но не настолько, чтобы уподобиться рекламным совковым пролетариям. Резал идола, безусловно, мастер и, вероятнее всего, не один. Ежели сравнивать с деревянными святыми, коих видел Ласковин в католических храмах, идол, безусловно, выигрывал. И ростом, и статью, и решительно нахмуренными бровями.
Ласковин потрогал деревянное колено, находящееся примерно на уровне плеча Андрея. Бородачи не препятствовали. Не музей, значит, руками можно.
– Не загорится? – спросил, кивнув на факелы.
– Нет,– «патриарх» глядел на черного истукана ласково, но без подобострастия.
– Вы, выходит, язычники?
Один из бородачей не выдержал, хмыкнул.
– Мы – истинно верующие, православные,– терпеливо (видно, уже не раз приходилось) возразил Адамант.– Поскольку молимся мы нашему богу, исконному, а не пришлому. Не деревянному изображению, как ты понимаешь, а Ему.– Адамант произвел обнимающий жест, словно под «Ним» подразумевалась вся немалая внутренность пещеры.– Мы служим Ему так же, как и ты.
– Я христианин,– возразил Ласковин.
Взгляд его снова и снова возвращался к темно-красному грозному лицу. Какой талант, однако.
– Невелика помеха,– отмахнулся «патриарх».– Я сам был христианином. Пока не прозрел.
Искренность в голосе подкупала. Чувствам следовало дать окорот.
– Кровушку пьет? – саркастически осведомился Ласковин.– Как нынче с девственницами? Трудно? Или предпочтительнее младенцы?
– Глупости говоришь,– строго сказал Адамант.
Ласковин поразился его интонации: в точности, как у отца Егория.
– Глупости. Кровь – сок жизни. Пойдем, Андрей Александрович. Здесь праздных разговоров не ведут – святое место.
«Не делай ничего бесполезного»,– писал великий Миямото Мусаси. И Зимородинский принимал это безусловно. Отчасти потому, что начиналось с «не делай». Тому, кто деятелен по самой природе, такому, как Зимородинский, удержаться от поступка трудно. Но Вячеслав удерживался. Пока не научился узнавать тропы Судьбы. Не способный отказаться от всех желаний, Зимородинский оставил себе лишь немногие. Например, хранить тех, кто ему дорог. А поскольку Вячеслав Михайлович, действительно, этого хотел, то и получал желаемое. И поскольку собственная жизнь не являлась для Зимородинского чем-то особенно дорогим, было ясно: длина ее зависит от того, насколько желание хранить соотносится с возможностями воина-хранителя. На этот раз кое-кто из хранимых увяз слишком глубоко. Но Зимородинский не осуждал. Так же, как раньше не препятствовал своим ученикам рисковать. Сейчас Вячеслав Михайлович просто ехал туда, куда вела тропа Судьбы, принявшая облик заснеженной дороги. А вернется ли он назад?.. Не вернется. Тропы Судьбы ведут только в одном направлении. Вперед.
Разговор затянулся. Адамант Афанасьевич излагал «партийные тезисы». Упирая не столько на национальное самосознание, сколько на необходимость порядка. Андрею вспоминалось многократно цитируемое в институте: «Порядок есть, но еще не очень». Афоризм полковника Фуяркова. Слушал он вполуха. Город вдруг представился ему широченным столом. На столе толпились крохотные людишки, а вокруг – мордастые хари, заглатывающие их целыми горстями. А под скатертью копошилась хищная мелкота, и то один, то другой крохотулька, пискнув, исчезал под тканью. На миг Андрей ощутил себя внутри толпы. Отсюда жадные пасти были не видны – только огромные лбы и озабоченные глаза обсевших стол. Зато зыбкость опоры под ногами ощущалась очень хорошо. В руке Андрея была дубинка. Он шел сквозь толпу, поглядывая под ноги. Когда из прорехи высовывалась клешня, Андрей бил по ней, и клешня пряталась. Но он был один, а…
– …это хорошо, что ты согласен,– бас «патриарха» вернул Ласковина к реальности.
– С чем? – спросил Андрей.
Похоже, Адамант Афанасьевич здорово удивился.
– С тем, о чем мы уже полчаса толкуем.
– Нет,– отрезал Ласковин.– Я не согласен.
«Патриарх» пристально посмотрел на него, потом вздохнул и поднялся, хрустнув коленями.
– Тебе принесут поесть,– сказал он сухо.– Постарайся не делать глупостей.
Ласковин потянулся, демонстративно зевнул:
– И ты,– уронил он.– Тоже постарайся.
Не достал. «Патриарху» краснолакового бога терпения, казалось, не занимать.
Покормили качественно. Красная рыбка с картошкой, соленые огурчики, краюха черного хлеба с пластиной желтого сливочного масла, кувшин с домашним квасом. И стопарик, который Ласковин проигнорировал, а бородатый охранник с удовольствием опрокинул и подмигнул: вишь, не отрава. Ласковин знал, что не отрава. Захотели бы какой дряни подмешать, без водки обошлись бы. И без рыбки-лососинки. Иной дурью достаточно по пальцу мазнуть, и у клиента крыша отчалит прямо на шабаш.
Покушал и вздремнул. Не тревожили. Снилась всякая дрянь. Лягушки-головастики, кривые коридоры. Проснулся. Попил квасу. Встал. Надо прикинуть кандальные возможности. Возможности были. Но весьма ограниченные. Мелкие шажки. Полуповороты. Никаких ударов ногами, никаких передвижений – цепь тормозила даже короткий бросок, путалась, замедляла шаг раза в три. То есть обращала в ноль любую атаку. Крайне огорчительно, что здешние охранники не носят стволов. Для внезапной атаки достаточно свободных рук. И для стрельбы, естественно, тоже.
На руки Ласковин рассчитывал зря. Когда за ним пришли, первым делом нацепили наручники, сковав запястья за спиной. У Андрея сразу возникли дурные предчувствия: когда идола смотреть водили, без наручников обошлись. Сопровождающие – те же бородачи. Один, тот, что заглотил ласковинские сто грамм, впереди, второй – за спиной. Натуральный пещерный ход освещали электрические лампы с наружной проводкой. Будь Андрей свободен, порвать провод – и полная темнота. Ух и дал бы он им просраться! Ласковин даже головой мотнул, отгоняя сладкую мечту.
