Людишки - Уэстлейк Дональд Эдвин (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
– На кой хрен мы его подобрали, – ворчал он, упаковывая новые рубашки из чистого хлопка в сумку из натуральной кожи. – На кой черт нам тупой япошка, который даже не может говорить? А если он псих?
Пэми не обращала на Фрэнка внимания. У нее было совсем немного одежды, но она потратила целую прорву времени, укладывая, перекладывая, разглаживая и рассматривая каждую тряпку.
– Теперь придется съехать, и все из-за него, – пробурчал Фрэнк.
Дело в том, что в Нью-Йорке не сыскать гостиничного номера, в который можно было бы попасть, не пройдя мимо портье, и Фрэнк никак не мог протащить с собой еле живого японца, набравшего в рот воды. Пришлось отправиться на поиски мотеля, где Фрэнк мог бы зайти к управляющему, расплатиться авансом и подъехать вплотную к дверям комнаты, чтобы никто не увидел японца.
– Я не уверен, что мы сможем долго таскать его с собой, – сказал Фрэнк.
– Может, ему станет лучше, – предположила Пэми и пожала плечами. На ее лице появилось такое грустное выражение, какого не было уже много дней. – Может, хотя бы он поправится, – добавила она.
Японца уложили на заднее сиденье, словно сумку с бельем, которую везут в прачечную, и, когда Фрэнк и Пэми вышли из-за угла мотеля на Десятой авеню и вернулись к машине, он все еще лежал в прежней позе, то ли живой, то ли мертвый. Когда они влезали в салон, японец очнулся и слабо пошевелился. Значит, еще жив.
На углу Фрэнк включил поворотный огонек, свернул направо, и они покатили по Десятой авеню на север. Вспомнив о приключениях, которые ему довелось пережить, когда он въезжал в город, Фрэнк предпочел держаться подальше от шоссе и решил сначала ехать по улицам, а потом – по проселкам. Он просто держал путь на север, не имея определенной цели и собираясь остановиться где-нибудь в захолустном мотеле.
Глаза, которые неотрывно наблюдали за Фрэнком и оценивали его поступки, отметили, что он не бросил своих попутчиков. Это заслуживало одобрения.
29
Пэми никак не могла понять, что за человек этот Фрэнк. Он не лез к ней в постель, не норовил подсунуть ее другим мужчинам и, судя по всему, вообще не собирался ее использовать. Он водил ее по врачам, кормил и одевал, возил на машине, но ничего не требовал взамен.
«Может быть, я уже умерла, – порой думала Пэми. – Может, я погибла в огне вместе с полицейским, а то, что происходит со мной сейчас, и есть жизнь после смерти, сладкий сон, в котором можно позабыть обо всем дурном, что случалось прежде». Впрочем, Пэми не верила этому. В сладких снах не бывает мерзких японцев. Но если Пэми не могла догадаться, зачем она понадобилась Фрэнку, то, возможно, он найдет какое-нибудь применение японцу?
Как бы то ни было, жить с Фрэнком много лучше, чем с Рашем, и это главное. К чему искать смысл в тех или иных событиях? Разве что-нибудь когда-нибудь имело смысл?
Они ехали по центру Манхэттена, надолго застревая перед красными светофорами. Во время одной из таких остановок японец внезапно очнулся и принял сидячее положение. Немытый, нечесаный, с коркой запекшейся крови и пробивающейся реденькой азиатской бороденкой он выглядел ужасно. Он кивал и улыбался, благодаря за спасение. Фрэнк посмотрел на него в зеркальце и сказал, что все в порядке, что они рады его обществу, что они направляются за город. Судя по всему, эта затея пришлась японцу по душе.
Сзади кто-то бибикнул, напоминая Фрэнку о том, что зажегся зеленый свет. Фрэнк резко взял с места и сказал Пэми:
– Поговори с ним, ради всего святого. Спроси, не голоден ли он.
Какое ей дело, голоден японец или нет? И все же Пэми повернулась назад, посмотрела на попутчика и спросила:
– Есть хотите?
Японец горестно кивнул.
Пэми посмотрела вперед и сказала Фрэнку:
– Говорит, да. Он хочет есть.
– Купим где-нибудь пиццу и съедим по дороге.
Японец всполошился и принялся размахивать руками, тыча себя в горло, тряся головой и всем своим видом демонстрируя, что ему отвратительна сама мысль о еде. Пэми внимательно рассмотрела его шею и спросила:
– У вас что, горло ранено?
Утвердительный кивок.
– Не можете есть?
Печальный кивок.
Пэми вновь повернулась вперед.
– Говорит, что не может есть, – сказала она, рассматривая людей на тротуаре и по привычке вылавливая взглядом проституток.
– Придется кормить его чем-нибудь жидким, – решил Фрэнк.
Они уже достигли севера Манхэттена и оказались в районе, где жили пуэрториканцы и центральноамериканцы. Фрэнк остановил машину у боттеги и вышел на улицу, оставив попутчиков в автомобиле. У дверей заведения толклись гуляки с мокрыми от пива бандитскими усами. Они глазели на Пэми, но приблизиться не решались.
– Заразить бы вас всех, – пробормотала она.
Из боттеги вышел Фрэнк с пластиковой сумкой, набитой банками с яблочным соком, булочками, сыром и пивом для себя и Пэми.
– Напои его соком, – сказал он Пэми, усевшись в машину, – а нам сделай по бутерброду.
Пэми исполнила поручение, и во время следующей остановки на красном светофоре японец опасливо поднес банку к губам. Его лицо скривилось от боли, но он все же сумел проглотить немного сока – остальное вытекло у него изо рта, – и, судя по всему, остался доволен.
Время от времени Пэми оглядывалась, чтобы посмотреть, как у него идут дела. Пока «тойота» ехала через Бронкс и округ Уэстчестер, японец выпил две банки, делая по одному болезненному глотку за раз. Покончив с соком, он откинулся на спину и принялся вертеть головой, хрипло дыша разинутым ртом.
Фрэнк ехал за грузовиком, выжидая, чтобы обогнать тяжелую медлительную машину.
– Как там наш приятель? – спросил он.
Пэми посмотрела назад и сказала:
– Уже лучше. По крайней мере выглядит лучше.
Потом она вновь повернулась вперед. Вокруг расстилалась зелень, стояли большие дома, словно на северных холмах Найроби, где проживали состоятельные люди, только зелень здесь была гуще.
Фрэнк обогнал грузовик и посмотрел на японца в зеркальце.
– Лучше, говоришь? – спросил он. – Этот парень похож на собаку, упавшую с самолета. – Фрэнк покачал головой и добавил, обращаясь к лобовому стеклу: – Стоило мне впервые в жизни урвать мало-мальски приличную добычу, и я тут же превратился в отдел соцобеспечения.
Пэми рассматривала толстяков, разъезжавших по собственным лужайкам на маленьких тракторах.
30
В первый раз за все время пребывания в Америке врач отпустил Григория из клиники на ночь. Подобное решение объяснялось тем, что отныне уже ничто не имело значения, и об этом знали все, включая Марию-Елену и самого Григория. И тем не менее, хотя надежда и была потеряна, отъезд Григория вызвал уйму хлопот. Его снабдили лекарствами, погрузили в кузов пикапа кресло на колесах, а Марии-Елене пришлось записать кучу инструкций.
Григорий, жизнь которого стремительно близилась к концу, с нетерпением ожидал путешествия, намереваясь по возможности продлить знакомство с окружающим миром. Мария-Елена пригласила Григория, потому что ее терзало безотчетное желание показать ему свою жизнь, пока он сам еще жив. Может быть, Григорий сумеет помочь ей разобраться в ее ошибках.
Им предстояла поездка в Стокбридж, в дом, который Джек оставил Марии-Елене, пожурив ее напоследок за черствость по отношению к несчастной Кейт Монро, – он не пожелал поселиться с ней в своем старом жилище; по приезде Мария-Елена приготовит обед, тщательно соблюдая запреты, изложенные в предписаниях по уходу за больным. Поскольку лестницы стали для Григория непреодолимым препятствием, он проведет ночь на диване в гостиной, а назавтра Мария-Елена отвезет его обратно в клинику. Путешествие обещало быть весьма утомительным и скорее печальным, чем радостным, но по крайней мере никаких затруднений оно не сулило.
До тех пор, пока у них не лопнула шина.
