Нашествие нежити - Кейн Джефри (чтение книг TXT) 📗
Не пожелай больше, чем можешь, мысленно посоветовал Штрауд Уббрроккссу, где бы сейчас ни находилось это навечно проклятое отродье.
— Береги себя, Эшруад… — вслух произнес он.
Ослепший Штрауд на ощупь Пытался выбраться из корабля, больно натыкаясь на острые выступы, спотыкаясь на прогнивших досках, блуждая в отсеках погребенного под землей корабля… Слепой в непроглядной тьме корабельного трюма.
Тогда он вспомнил о рации. Прижав хрустальный череп к груди, он принялся вызывать Джеймса Натана. Так досаждавшие прежде помехи в эфире, похоже, создавались демоном, потому что сейчас Штрауд установил связь с первой же попытки. Но еще до того, как Натан успел взять микрофон, в наушниках раздался взволнованный и счастливый женский голос.
— Эйб! Эйб, ты жив! Жив! — Кендра от радости не находила слов.
— А ты как? Уже на поверхности?
— Да! Мы с Вишневски повернули назад, когда…
— А я уже думал, что вас нет в живых. То есть я думал, что видел, как вы погибли. Полная иллюзия… обман зрения…
— Слава Богу, ты жив!
Теперь Натану, видимо, все же удалось вырвать микрофон у Кендры.
— Штрауд, это просто чудо! Тут все наши зомби…
— Все очнулись и освободились от заклятья, я знаю… знаю…
— Благодаря вам.
— Мне нужна помощь. Сможете организовать?
— Уже выходим!
Кендра вновь добралась до микрофона.
— Тебе одному там, наверное, страшно одиноко… Как… как же тебе это удалось, Эйб?
— Об этом потом… Кендра, я… я… ослеп!
— Что у тебя с глазами?
— Обгорел сильно… Ничего не вижу… Спотыкаюсь тут обо все…
— Оставайся на месте! Я иду к тебе со спасателями. Скоро будем!
Штрауд испуганно вскрикнул, чтобы она не смела больше даже ногой ступать на проклятый корабль, но Кендра, видимо, уже убежала, а вместо нее с ним заговорил Вишневски:
— Держитесь, Эйб, держитесь. Оставайтесь на месте. Будете бродить на ощупь среди хлама, так, не дай Бог, убьет вас еще чем-нибудь… И после всего, что вы пережили…
— Да, было бы страшно смешно после всего получить по голове какой-нибудь паршивой деревяшкой или задохнуться под кучей костей.
— А что с… вашим… ну, как бы это…
— Хрустальный череп у меня. Слава Богу и благодарение Мамдауду из Египта, что он оказался здесь с нами…
— Бедняга Леонард… Никак из головы не идет…
— Да… Жалко… Очень.
Штрауд заслышал звук шагов приближающихся спасателей и поблагодарил Виша за то, что тот помог ему скоротать время за разговором.
— А вы что, темноты стали бояться? — пошутил Вишневски.
— Нет. Сейчас я боюсь… слепоты.
— Слушайте, Штрауд, а как вы думаете, не предпринять ли нам кое-какое нормальное археологическое обследование корабля? — словно мимоходом поинтересовался Вишневски. — Теперь, когда пропал этот ваш чертов демон?
— Не будите спящих демонов, Виш, вот что я вам скажу.
В этот момент подошли спасатели, и Кендра тут же бросилась ему на грудь. Натан, выждав какое-то пристойное, по его мнению, время, бездушно разомкнул их объятия и, взяв Штрауда под руку, повел к выходу. Довольно долго им пришлось поблуждать по кораблю и хитроумному сплетению туннелей, и когда Штрауд впервые за многие часы вдохнул глоток свежего воздуха, то едва не разрыдался. Сколько же раз ему казалось, что он так и останется навечно погребенным в дьявольском склепе!
Кендра так и льнула к нему, а он крепко прижимал к груди хрустальный череп, и когда Штрауда чуть ли не насильно затаскивали в санитарную машину, успел взять с нее клятвенное обещание: она лично проследит за тем, чтобы череп поместили в абсолютно безопасное — он сказал «неприступное» — место. Но Кендра, однако, решительно уселась в машину рядом с носилками, заявив, что Штрауду так легко от нее не отделаться. Не в состоянии видеть, как сильно изранено его тело, Штрауд тем не менее уловил реакцию Кендры, рассмотревшей его при свете дня. К тому же до него донеслись обрывки разговора врачей, связавшихся по рации с больницей, что-то там об ожогах второй и третьей степени, поразивших две трети кожного покрова.. Штрауд начал было думать о том, что Кендра, видимо, опасается, что он умрет, но тут его подхватила легкая веселая лодочка, которая, плавно покачиваясь, унесла его в беспамятство.
Три месяца спустя Врачи сняли повязку с глаз Абрахама Штрауда неделю назад. И хотя он с некоторым разочарованием обнаружил, что пока может лишь различать отдельные предметы — и то в черных очках, в нем быстро окрепла уверенность, что теперь зрение восстановится полностью. На этой неделе сняли также повязки и с некоторых обожженных участков кожи. Сейчас тело Штрауда было сплошь покрыто затейливым скрещением многочисленных шрамов самой разнообразной формы, множество из которых остались ему на память еще о стычках с обитателями мрака, не говоря уж о войне. В общем иногда Штрауд казался себе человеком, который решил покрыть себя татуировкой с ног до головы — с той лишь разницей, что Штрауда так разукрасили отнюдь не по его воле.
Руки, ноги, однако, у него были целы и невредимы и действовали вполне прилично, да и с ума он не сошел, хотя некоторые в последнем сильно сомневались, особенно хорошенькие медсестры.
Кендра, не щадя себя, выхаживала Штрауда в самый тяжелый период и довела себя до такого изнеможения, что стала слезлива и раздражительна. Она и сейчас навещала его каждый божий день, забыв о своей карьере и тем самым глубоко огорчив Штрауда. Ради него она забросила все свои дела, считая, что она не может вернуться в эпидемиологический центр, пока не будет уверена, что он пошел на поправку. В какой-то момент Штрауд даже начал задумываться, не жениться ли ему на ней, но даже самый осторожный и тонкий намек на подобную возможность страшно перепугал Кендру. Теперь она срочно собиралась к себе в Джорджию, чтобы вернуться к привычной жизни и почти забытой ради него карьере. Кендра просто не могла представить себя ждущей Штрауда всю ночь напролет, пока он сражается с очередным привидением или с какой-нибудь тварью еще похуже. Подобно большинству других людей, знавших либо читавших об обстоятельствах, связанных с немыслимым нашествием нежити, скармливавшей в Нью-Йорке живых людей разверзшейся в земле пропасти, Кендра ломала голову над тем, как ей воспринимать Абрахама Штрауда, что думать о нем, о его странном хрустальном черепе… И даже сейчас сам факт, что он остался в живых, вызывал у нее скорее отвращение и страх, нежели уважение и любовь.
Да Штрауд, вообще говоря, и винить ее в том не хотел и не мог. Ну, что за жизнь, прямо скажем, с человеком, которого все эти газетенки прозвали современным «охотником на вампиров»?
Вишневски явился навестить его, как на первое в жизни свидание, — с шоколадом и цветами. Штрауд в подробностях рассказал Вишу о событиях, которые привели к избавлению от демона, — историю, которую Кендра и слышать не пожелала. Штрауд же был бесконечно рад поделиться своими переживаниями, выговориться, но Вишневски отнесся к его рассказу несколько странно и под конец встречи обращался со Штраудом так, будто у того какая-то опасная заразная болезнь. Со временем, уговаривал себя Штрауд, Виш преодолеет эти понятные, в общем-то, чувства и еще навестит его вновь, но у старого археолога вдруг обнаружилась куча неотложных дел в Музее древностей, и в больницу он больше не заходил.
Неожиданный визит комиссара Натана поначалу протекал трудно и напряженно, поскольку Штрауд предполагал, что полиции требуется от него всего-навсего какая-либо удобная полуправда, подходящее объяснение, позволившее бы скрыть истину и замять события, которые могли бы иметь последствия куда более кошмарные, нежели сам постигший город ужас. Натан, однако, удивил Штрауда не только своим появлением, но и тем, что дотошно и въедливо выпытывал у него все до мельчайших подробностей о том, что произошло в недрах Манхэттена.
— Думаю, вы не заплачете, когда я уберусь из Нью-Йорка, — мрачно закончил свой рассказ Штрауд. — Похоже, все только этого и ждут не дождутся.
