Stiffen corpses: Жизнь и работа коченеющих трупов (СИ) - Литвин Юрий (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
— Витал! — заорал я, но ответа не дождался. Хулиганствующий ублюдок был уже далече, что и не удивительно. Закряхтев, я поднялся на ноги, и метким броскомпридорожного камушка вернул Сушеную Голову на грешную землю. И моментально услышал за спиной чье-то тяжелое сопение.
Медленно обернувшись, я увидел опирающегося на топор Хэнгмена Витала Блумена собственной персоной. Вид он имел помятый и непрезентабельный.
— Твои штучки? — спросил я, указывая жестом сначала на провода. Потом на Сушеную Голову.
Палач отрицательно покачал своей большой непропорциональной головой:
— Это Дистройер вчера чудил…
— А что вообще было вчера? — задал я немного волнующий меня вопрос.
— Ага, — хитро сказал Хэнгмен и наверняка осклабился, но сейчас я не мог этого видеть, так как наш палач был в закрытом капюшоне. Еще и молнию застегнул.
Он развернулся и побрел к Выгребной Яме, приглашающее поманив меня за собой. Из Ямы шел приятный сладковатый запах, когда я приблизился и заглянул в нее, то увидел внизу комфортно расположившегося и аппетитно что-то жующего Чукки. Он завтракал.
— Приятного аппетита, — вежливо сказал я и, спрыгнув вниз, принялся выдирать у него изо рта недоеденный кусок старой резиновой покрышки густо намазанный патокой.
Чукки стал яростно сопротивляться и некоторое время мы тяжело пыхтели среди обугленных останков велосипедов и их хозяев. Это прекрасно заменило нам утреннюю гимнастику и вскоре мы выбрались наверх поближе к такому немногословному Хэнгмену.
— Белый Дьявол уже улетел? — спросил Чукки.
— Не помню. Кажется, да. Последнее время после Окоченения память отшибает на раз, — ответил я и проходя мимо Витала, незаметно подбил сапогом его топор. Хэнгмен потерял равновесие и принялся смешно раскачиваться в поисках утраченного равновесия. Чукки захихикал.
— Я тоже ни хрена не помню, но тут явно было жарковато.
Хэнгмен плюнул на борьбу за равновесие и, свалившись прямо на нагретые утренним солнцем камни Площади, моментально захрапел.
— Намаялся корявый, — подала голос Сушеная Голова, — а я поднял Большой Топор и принялся чистить его лезвием ногти.
Когда-то вот тоже, сидел на Прииске и чистил ногти лопатой, а Витал подкрался сзади и как треснет меня по башке обухом, типа пошутил, ну и поломал, топорище. Я ж не совсем дурной, чтоб без каски сидеть, а парик надел сверху, как положено, вот он и купился. Плакал потом, нервный такой гад, кричал:
— Вам все шутки шутить. А мне к выступлению надо готовиться, где я здесь топорище себе такое найду?
Тут меня снова кто-то стукнул, оглянувшись, я увидел довольного жизнью и смертью Дистройера, постоянно находившегося где-то на границе двух этих вечных понятий.
Он булькал, что выражало крайнюю степень веселья, и тряс перед собой изогнутым цифрой семь куском рельса. И тут я вспомнил. Что именно седьмого числа Дистройеру произвели первую Кастрацию и сам засмеялся. Действительно смешно. Помню, в первый раз он серьезно расстроился, а во второй и последующие разы уже просто тащился от удовольствия. Такая вот у них конституция у Дистройеров этих, не знаю как там и что, я не Краух и не доктор Вебер. Это они специалисты. Но кастрировать надо раз в полгода, иначе сбесится.
Тут проснулся наш Спящий Красавец и сразу заорал, что хочет жрать. Тоже мне нашел проблему. С Дистройером мы живо столкнули его в выгребную Яму, и он там долго чавкал от удовольствия. Потом выбрался с несколькими велосипедными колесами и принялся их глотать, купившись на громкое название. Глоталось плохо, и тогда он принялся их рубить и заглатывать по частям в ожидании Прихода. Но тот приходить не спешил. Мы немного потащились с нашего веселого Хэнгмена, а потом пошли прогуляться по переулкам, тем более что возвращающаяся память услужливо подсказала мне, что во многом благодаря нашим усилиям Дьявольский Город практически очищен от военных формирований Принца и если не вмешаются вампиры, то вечером у нас концерт для благодарных горожан. А нам еще аппаратуру и массовку надо перегнать из региона, где они стояли. До Поры. До Поры — это такой Отстойник специальный, где все можно прятать. У нас массовки тысяч пять, а то и больше бывает, а помещается все в один грузовик. В Первый. Это если правильно распределять усилия и соблюдать Правила Пользования Отстойником.
А в Город мы на Шестом грузовике прибыли. И оставили его на окраине. В смысле на втором. Ну, два их у нас, Первый и Шестой, что не понятно?
— Понятно, — громко крикнула Сушеная Голова, и я поймал себя на мысли, что говорю мыслеформами. А это почти вслух. Надо быть сдержаннее, ишь, разморозился…
— Ишь, разморозился! — тут же передразнила меня Сушеная Голова, и я отключил мозг. Ей.
… В первом же переулке мы встретили выстрелы в упор, или нас они встретили. Говорю же, соображал я еще так себе. Ну вот, а за секунду до этого Чукки авторитетно, или авторитарно… утверждал, что в Городе теперь безопасно. Упоры нас отчасти и спасли, потому что пока они падали под пулями, мы уже были во втором переулке. Там на массивной перевернутой урне сидело Пробрюшливое Жорло. Я прокашлялся и спросил:
— Который час?
На что мне резонно ответили:
— Я проветриваюсь…
Чукки сказал:
— Ну, на. Проветривайся! — и мы пошли в третий переулок, потому что мимо проветриваемого Пробрюшливого Жорла пройти не было решительно никакой возможности.
В третьем переулке сильно пахло Низшей Расой и мы, зажав ноздри, были вынуждены его покинуть. Потом мы решили заглянуть в четвертый, но он был наглухо завален баррикадами и тогда мы решили вызвать Мусорщиков, но ни у кого не оказалось Двойной Малой Монетки для Аппарата, висевшего на единственной неповрежденной стене. Тут глупый Витал сказал, что за Двойную Малую ни один мусорщик не станет чистить Выгребную Яму, мы посмеялись, а Сушеная Голова негромко сказала: «Идиот» и комично нахмурилась. И мы еще посмеялись, каждый о своем.
Потом Чукки вытащил из кармана телефонную трубку и крикнул туда:
— Stiffen Corpses! — и принялся энергично рисовать на сморщенном лице Сущеной Головы телефонный диск. Голова орала так громко, что приехали Мусорщики, выгребли все из Ямы, вместе с прыгнувшим туда в поисках дешевых сенсаций Виталом, и, загрузившись под завязку, скрылись в неизвестном направлении.
Когда все стихло и успокоилось, из Первого переулка, в котором жили Мясоеды донеслось урчание мотора, звуки очередей и два пушечных выстрела. Через пять минут оттуда выехал, разбрасывая безжалостно расстрелянные Упоры, наш доблестный концертный танк. Из машинного отделения выглядывал лично Эндрю Краух в танковом шлеме и с барабанными палочками в зубах. Дистройер радостно по-щенячьи взвизгнул и побежал здороваться.
Краух выбросил из машины свое длинное и худое тренированное тело, и сходу предъявил кучу претензий, левою ногою удерживая Дистройера на безопасном расстоянии. Был он в танковом шлеме, и в гриме. Из глаз текли ручьи нарисованной крови, нос был выпачкан сажей. Смотрелось довольно эффектно.
— Юзик, ты достал меня своей простотой, — говорил он, — сколько раз я тебя просил не прятать спирт в баки с горючим!
— Подумаешь, обидели! Спирта налили в бак! — возмутилась Сушеная Голова, — меня б так обидели!
Я погладил ее против шерсти, и она довольно заурчала. Краух сплюнул, отсоединил запасной бак и стал пить прямо из него, потом передал его мне и увалился куда-то под траки гусениц в тень. Отдыхать.
Тут из своего переулка выбралось, наконец. Пробрюшливое Жорло и стало ныть, что его обделили.
Чукки сказал, принимая бак из моих рук:
— Не кричи на меня! — и присосался к емкости. Пожиратель Крыс умолк и только жадно смотрел на пьющего корпса.
Сушеная Голова, которую я тоже уже успел немного напоить, произнесла слегка заплетающимся языком:
— И на меня тоже не кричи… — и высунула свой хищный язык.
Пожиратель Крыс плюнул ей в рот, но промазал и попал мне на наколенник, испугался, задергался, и выпустил из себя весь воздух, после чего превратился в обычный чехол для авто.
