Стылая Топь. Эспеджо (СИ) - Шервинская Александра Юрьевна "Алекс" (книги хорошего качества TXT, FB2) 📗

Дверь я увидел случайно: просто клочья тумана и серой мглы на мгновение расступились, и я успел рассмотреть надпись: «Гнутый медяк». В отличие от всех дверей, попадавшихся мне до сих пор, эта была достаточно прочной и выглядела на фоне остальных чуть ли не новой. Окон на здании не наблюдалось, поэтому я без особой надежды повернул массивную ручку.

К моему несказанному удивлению, дверь открылась, причём совершенно беззвучно, и я оказался в небольшом помещении, явно служившим чем-то вроде тамбура между входной дверью и залом. По стенам этой клетушки были развешаны пучки каких-то трав, распространяющих резкий, но приятный свежий аромат. Приглядевшись повнимательнее, я увидел, что часть досок покрыта буквами, сплетающимися в замысловатый и удивительно гармоничный узор. Светильники были развешены так, чтобы освещать посетителя с одной стороны.

В зале, который был хорошо виден из тамбура, сидели люди, а за стойкой возвышался хозяин заведения.

— Светлого вечера, Хуан, — произнёс я прежде, чем сообразил, что делаю, — да обойдут твой дом стороной создания Изнанки, и не покинет тебя твоя тень.

— И тебе светлого вечера, Ловчий, — отозвался похожий на медведя хозяин «Гнутого медяка» и бросил быстрый взгляд на мою чернильно-чёрную тень…

Остальные, успокоившись, вернулись к прерванным делам, а кое-кто даже приветственно махнул рукой, приглашая за свой столик.

Я же, не отрываясь, смотрел на большой, начищенный до зеркального блеска щит, висевший на стене за стойкой. Да, несомненно, это был я, точнее, усовершенствованная, этакая голливудская версия славного, но обычного парня Костика Храмцова. Черты лица остались моими, но стали более чёткими и резкими, цвет глаз тоже не изменился, зато заметно выделились скулы, а в уголках рта появились жёсткие морщинки, делавшие лицо более взрослым и строгим. Над левой бровью светлел шрам, которого у меня никогда не было, а в волосах притягивала взгляд седая прядь, заметная даже в моей блондинистой шевелюре. Высокий, жилистый, весь словно сплетённый из сыромятных ремней: не гигант, но сразу видны недюжинная сила и ловкость. На шее на тонкой, но наверняка прочной цепочке висел медальон в форме вытянутого ромба с выгравированной на нём цифрой 12. Опасный тип…

Парень, смотревший на меня с зеркальной поверхности щита, был мною и при этом был кем-то другим. Он, в отличие от меня, явно знавал непростые времена и совершал ошибки, за которые расплачивался шрамами и утраченными иллюзиями. Я попытался вспомнить, откуда у меня — того, который в отражении — взялась седая прядь, но воспоминания оказались так хорошо спрятаны, что я понял: чтобы узнать, нужно время. Только если я стану одним целым со своим двойником, я вспомню его — нашу — прошлую жизнь. И тут же пришло понимание: я это непременно сделаю, так как этот уставший строгий парень — неотъемлемая часть меня.

— Ты вовремя, Коста, — я, погружённый в свои мысли, не заметил, как трактирщик Хуан вышел из-за стойки и остановился рядом, делая вид, что поправляет висящие с этой стороны пучки душистых трав, — для тебя есть работа. Оплата, как обычно, по факту. Всё, что сверху — твоё. Я правила чту, ты же знаешь.

— Ещё бы ты их не чтил, — хмыкнул я, полностью уступив своему второму «я» право вести переговоры, — в ином случае с тобой никто не стал бы вести дела, сам понимаешь. Наводчиков много, а Ловчих мало, так что ты заинтересован во мне больше, чем я в тебе, компанеро.

— За что всегда ценил тебя помимо всего прочего, так это за прямоту, — кривовато усмехнулся Хуан, прекрасно понимая, что я прав.

— Что за работа? — я сел за столик в углу, спиной к стене, даже не сомневаясь в том, что имею полное право занять именно это место, пустовавшее, несмотря на его очевидное удобство.

— Эспира, трёхлетка, — негромко проговорил Хуан, ставя передо мной украшенную пышной пенной шапкой кружку и тарелку с нарезанным ломтиками мясом и кусочками желтоватого твёрдого сыра.

— В чём подвох? — так же тихо уточнил я, тот, который Коста.

— Ну почему сразу подвох? — возмущение в голосе Хуана было почти искренним и наверняка могло обмануть кого-нибудь, кто знал этого проходимца хуже, чем я.

— Да потому что иначе ты не предлагал бы это дело мне, — я равнодушно пожал плечами, — с такой работой справится любой ученик пятого или шестого года. Или опять надо тащиться за лес или того хуже — за перевал?

— Нет, что ты! Недалеко от Топи, не как в прошлый раз, — голос трактирщика был слишком честным, чтобы я не заподозрил подставу, — в Яблоневых садах, сразу за Южными воротами.

Так я и думал, когда предположил, что дело нечисто. Яблоневыми садами это место называли исключительно по старой памяти: говорят, когда-то давным-давно там действительно росли великолепные яблони, весной превращавшие окрестности в море бело-розовой пены. Сейчас же там остались только изломанные, скрюченные, словно в судороге, стволы и ветки, пробраться между которыми можно только зная секретные тропы. Отыскать в этом лабиринте сухих, но невероятно прочных ветвей логово эспиры — задача практически невыполнимая. Убить же эту тварь на её территории под силу только Ловчему уровня не ниже Мастера. А нас таких осталось не больше дюжины. Перерождённые и твари Изнанки не дремлют и целенаправленно сокращают число тех, кому под силу с ними справиться.

Теперь понятно, почему Хуан обратился с этим предложением ко мне, а не к кому-нибудь из менее известных и, соответственно, менее дорогих Ловчих. Здесь справится только лучший, такой, как я. Нескромно? Может быть. Зато объективно.

— Сто реалов. Шкура, рога и клыки тоже остаются мне, — подумав, назвал я свою цену и никак не отреагировал на возмущённое выражение лица трактирщика.

— Да ты меня без ножа режешь! — зашептал он, почти перестав делать вид, что протирает соседний стол.

— Пока нет, — я спокойно взглянул на него, и Хуан поперхнулся следующим обвиняющим воплем, — но мы можем легко это исправить, не так ли, компанеро?

— Пятьдесят, — сердито проговорил он, — и то предлагаю себе в убыток. Исключительно из уважения к твоему мастерству, Коста.

— Может, мне проще договориться напрямую с купцами?

Я сделал вид, что задумался и на самом деле рассматриваю такой вариант. Наверняка Хуан содрал с купеческой гильдии минимум полторы сотни, а то и две. Дело в том, что скоро начнётся короткий сезон торговли с горными племенами, а дорога за Южными воротами, насколько я могу догадаться, перекрыта оголодавшей за время спячки эспирой.

Поэтому даже не сомневаюсь, что купцы отвалили столько, сколько запросил ушлый трактирщик, ибо убытки от пропущенного сезона явно будут намного больше. Нигде кроме окрестностей Стылой Топи нельзя найти и купить некоторые редкие ингредиенты для алхимических зелий. Да и артефакты в лесу и в горах порой отыскиваются такие, за которые маги готовы платить золотом по весу.

— Так и быть, семьдесят пять, — Хуан недовольно пожевал губами и выжидательно посмотрел на меня сверху вниз.

— Ты не понял, компанеро, — я ласково улыбнулся, но трактирщик почему-то не захотел ответить мне тем же, — я не торгуюсь. Ты или соглашаешься на мою цену, или я допиваю это более чем приличное пиво и иду дальше по своим делам. Кстати, если ты вдруг не в курсе, у тебя тут поблизости ползает чимпис, и, судя по цвету, он здорово проголодался. Пластины панциря совсем светлые, почти белые.

— Проклятье! — Хуан с досадой стукнул ладонью по столу. — Слушай, Коста, давай договоримся…

— С тобой? — я скептически выгнул бровь. — Ты сегодня не производишь впечатления человека, готового к переговорам.

— Давай забудем наши недавние разногласия, — трактирщик почесал в затылке, — ты получишь свои сто реалов, даже сто двадцать, и избавишь меня от чимписа. Это выгодное дельце, Ловчий! Ты ведь ещё сможешь продать Гильдии железу, так что получится солидная сумма. Где одна тварь, там и две, верно? Для такого мастера, как ты, это вообще плёвое дело.

— Не надо считать мои деньги, Хуан, — я уже знал, что соглашусь, и спорил исключительно из вредности характера, — давай лучше…