Ангел боли - Стэблфорд Брайан Майкл (книга регистрации .TXT) 📗

— Моего друга недавно ранили, — сказал Таллентайр, рассматривая Стерлинга так же оценивающе, как Стерлинг разглядывал его. — Он не в себе, но я не мог оставить его в Кенсингтоне. Позвольте нам сесть.

Стерлинг положил пистолет в карман и развернулся, чтобы пойти в курительную комнату. Там раненый благодарно опустился на софу и закрыл глаза, словно отгораживаясь от кошмаров этого мира. Таллентайр остался стоять, ожидая приглашения.

Стерлинг назвался и добавил:

— Это мой слуга, Люк Кэптхорн. А это Адам Глинн, который когда-то называл себя Люсьеном де Терром. Полагаю, вам известны эти имена. Разве Лидиард не с вами?

Если он и пытался удивить Таллентайра, то ему это не удалось. Мужчину предупредили, какое общество ему ожидать.

— Я надеялся, что встречу Дэвида здесь, — сказал Таллентайр. — Когда я приехал к дочери, то обнаружил, что он ушел с каким-то безымянным незнакомцем и не вернулся до моего приезда. Моя дочь очень обеспокоена. Она рассказала мне о вашем недавнем вынужденном визите. Её расстроило, что она не может предложить мне объяснение происходящих событий; и я приехал к вам в надежде, что вы лучше осведомлены.

— Боюсь, что нет, — сказал Стерлинг, хорошо понимая недостаточность своего ответа. — Куда бы Лидиард ни отправился — а я поражен, что он вообще куда-то смог уйти, учитывая его состояние, — то сюда он не приезжал. Если ваша дочь рассказала вам о произошедшем, то вы знаете, что Лидиард вызвал меня в Кенсингтон не за объяснениями, а для предостережения. До его рассказа я не знал, что оборотни Лондона действительно существуют, а тем более — что они интересуются мною. Теперь, как видите, меня легко испугать шумом в ночи.

Таллентайр неожиданно повернулся к Люку Кэптхорну и спросил:

— Где я могу найти вашего прежнего хозяина, Джейкоба Харкендера?

Стерлинг достаточно хорошо знал Люка, чтобы понять, что вопрос его искренне удивил.

— Насколько мне известно, он мертв, сэр, — ответил слуга. — Я не видел его около двадцати лет, и я знаю, что когда его нашли в развалинах дома, он ужасно обгорел и был при смерти. Его забрали в приют в Эссексе — но я не думаю, что он дожил до сегодняшнего дня.

— У него был покровитель, не так ли? — резко спросил Таллентайр, но Люк лишь густо покраснел.

— Люк говорит правду, — вмешался Стерлинг. — Я уверен, ему ничего не известно о судьбе Харкендера. У вас есть причины полагать, что Харкендер замешан в этом?

— Его покровитель — точно.

Адам Глинн шагнул вперед:

— При всем моем уважении, сэр Эдвард, вам не может быть это известно. Даже я не знаю, сколько таких, как Махалалель, обитает под поверхностью Земли. Зато я знаю, что любой из них может быть замешан в происходящих событиях. Возможно, и не один.

Таллентайр снова повернулся, чтобы изучить говорящего.

— Вы тот, за кем много лет назад присматривал Остен, — сказал он полувопросительно. — Вы друг Пелоруса. По его утверждению, вы — единственное дожившее до наших дней существо из тех, кто был создан до него.

— Это так, — сказал Адам Глинн.

— Но вам неизвестно, что происходило в мире, пока вы находились в могиле, — продолжил Таллентайр. — Вы действительно уверены, что понимаете, что творится на свете?

— Не совсем, — честно признался Глинн.

Таллентайр опустил взгляд на второго гостя, которому пока не стало лучше. Де Лэнси вжимался в кресло так, словно совершенно не понимал, что происходит вокруг него. Стерлинг подумал, что, очевидно, их путешествие из Кенсингтона было более спешным, чем они бы предпочли.

— Если бы кто-то и мог разгадать загадку, то это бедняга де Лэнси, — сказал Таллентайр. — Мы с Лидиардом недолго были орудиями Сфинкс, но де Лэнси оставался её близким товарищем двадцать лет. Кажется, Сфинкс уничтожили, едва не погубив самого де Лэнси. Он сильно ранен, также как когда-то был ранен несчастный Дэвид, и не совсем осознаёт происходящее. Его легко могли убить, но по какой-то прихоти оставили в живых. Кто-то играет нами, джентльмены, как кошка с мышью, ради развлечения. Я думаю, это может быть Джейкоб Харкендер или что-то, что научилось видеть глазами Харкендера.

И словно для того, чтобы подтвердить его заключение, снова раздался волчий вой, быстро подхваченный голосами других зверей. Звуки раздавались где-то неподалеку, словно волки собрались на улице перед окружавшей дом оградой.

Стерлинг мгновение колебался, затем подошел к окну и отдернул штору, чтобы выглянуть наружу.

Он почувствовал, что держится за ткань шторы слишком крепко, словно боится упасть. Его сердце, до того колотившееся необычно быстро, теперь медлило, и удары отдавались болью. Он не мог поверить своим глазам, и беспомощность его неверия лишала его способности мыслить, способности ощущать и реагировать. Он не мог даже заставить себя испугаться.

Остальным он, видимо, казался спокойным, поэтому они не сразу встревожились. Прошло несколько секунд, прежде чем Таллентайр спросил:

— Что там, доктор Стерлинг?

И даже тогда по тону баронета было понятно, что он ожидает спокойного и банального ответа.

Улицу перед домом должны были освещать газовые фонари. И тогда на фоне ночного неба слабо виднелся бы силуэт противоположного здания, его многочисленные окна отсвечивали бы отраженным светом. В окнах нескольких комнат, испугавшиеся жильцы которых решили выглянуть наружу, горел бы свет. Стены, ограды, фронтоны и фонарные столбы отбрасывали бы длинные четкие тени.

В столь урбанизированном уголке оборотни Лондона выглядели бы совершенно не к месту. Они были бы чужаками в мире, сотворенном не ими, в мире, где они никогда не чувствовали себя как дома. Если бы тут была стая оборотней, она бы выглядела угрожающе и в тоже время странно жалкой, словно стая бродячих собак.

Увы, теперь перед Стерлингом простирался вовсе не тот пейзаж, который он обычно видел из окна. Окружение дома совершенно изменилось с того момента, как Таллентайр зашел внутрь.

Единственным видимым источником света была луна, низко висевшая над далеким горизонтом, раздувшаяся и неестественно окрашенная. Её свет был ярче, чем любой лунный свет, который приходилось видеть Стерлингу в туманном Лондоне, он был в десять или двенадцать раз ярче, и, как молочная река, стекал с далекого мира на Землю. Яркая река света была отражением на поверхности огромного, спокойного моря, волны которого мягко ложились на пустынный пляж; он тянулся так же далеко, как прежняя дорога, уходившая от дома. Ограда, всегда защищавшая фасад дома, исчезла, на её месте росли теперь темные незнакомые деревья.

На песке, кто сидя, кто стоя, терпеливо выжидали, глядя в окна слабо мерцающими глазами, пять огромных волков. В лунном свете они казались серыми и бледными, и их темные языки свисали из разинутых пастей, словно волкам было жарко.

Здесь они не выглядели посторонними. Стерлингу показалось, что они были родом отсюда, несмотря на то, что он знал: земные волки — создания холодного севера, а не жарких тропиков.

Как только он подумал о тропиках, Стерлинг сразу ощутил жар, проникающий через оконное стекло. Снаружи, видимо, было очень жарко.

— Сэр Эдвард, — сказал Стерлинг, желая, чтобы голос его прозвучал спокойно, но зная, что его ужас заметен по его приглушенному тону, — взгляните!

Таллентайр быстро подошел к нему. Так же поступили и остальные, кроме де Лэнси, находившегося в полубессознательном состоянии.

Справившись, наконец, с собственной рукой, Стерлинг до конца отдернул штору, так что все трое смогли увидеть окружившую их магию.

Стерлинг был рад, что даже Таллентайр на несколько секунд онемел. Первым заговорил Адам Глинн.

— Вы правы, сэр Эдвард, — спокойно сказал он. — Кто бы из Демиургов ни держал нас сейчас в своей власти, он явно пытается поразить нас и играет нашими страхами и ожиданиями. В их действиях всегда чувствовалась какая-то ребячливая гордость — и кажется, за время их сна ничего не изменилось.

По крайней мере, подумал Стерлинг, можно порадоваться тому, что этот игривый ангел явно не испортит шоу, сразу скормив нас оборотням. Но он сразу понял, что это была довольно глупая и жалкая реакция на происходящее, и начал бороться с инстинктивным нежеланием верить в происходящее, надеясь на чужое здравомыслие.