Круги ужаса (Новеллы) - Рэй Жан (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Милтон Шилд не был злобным человеком, но ненавидел пустые склоки, даже если они касались вопросов грамматики или синтаксиса, которые могли возникнуть во время заседаний.
Ему, бывшему профессору риторики в некоем заведении Кенсингтона, мы обязаны изданием прекрасной книги о школе Салерно и исследованием тождественности звуков у знаменитых писателей. Поскольку он осмелился покуситься на Колриджа и Теккерея, его заслуженно назвали мужественным человеком.
Кстати, стоит напомнить, что именно он обрек издателей миссис Беркли на несколько бессонных ночей, процитировав в подтверждение своего тезиса бессмысленную слащавую фразу, сочиненную сим знаменитым синим чулком:
— Пассроуз, угостите пастора пастилкой.
Когда мы с Ансенком направились в Боро, на нас обрушился противный ледяной дождик. Мой низкорослый и нескладный компаньон имел желтую кожу и черные волосы; голос его отличался хрипотцой, но вещи он говорил разумные.
— Единственная литературная заслуга Пэйна в том, что он убедил всех: Чосер родился в 1329 году, а не в 1328, как утверждают классические учебники. Я сказал «убедил», поскольку сам остаюсь сторонником гипотезы, изложенной в учебниках.
Я раскурил трубку, поскольку от реки поднималась ужасная вонь, и с мрачной издевкой перевел разговор на другую тему:
— Оценим заслуги остальных членов нашего клуба, мой дорогой Ансенк. Джобсон перевел страниц тридцать из немецкого труда о Конфуции. Сделал из перевода брошюру и издал на свои деньги, напечатав двести экземпляров.
— Чуть меньше, чем Литтлтон, — усмехнулся мой спутник. — А что сказать о Терви, который вырвал у кенсингтонских маразматиков премию за тоненькую книжонку, где говорится о странных животных Южной Америки, в том числе и о неком подобии курицы, именующейся агами, которая бегает почти с той же скоростью, что и фаворит эпсомских бегов. Что касается остальных… С ними никто не сравнится в умении молчать, курить трубку, пить эль, облизывать тарелки и получать свой еженедельный фунт. Вы это хотели сказать?
— Вы крадете слова с моих уст, Ансенк!
— Мы остались вдвоем, — улыбнулся мой друг. — Я ценю ваши сказочки, Уип, хотя их всего-навсего две. Но меня больше интересует ваш труд о детских песенках «Арфа детства».
Я покраснел от удовольствия.
— Однако, — продолжил Ансенк, — злые языки утверждают, что он списан с «Волшебного рога мальчика» одного талантливого немца — его, кажется, звали Брентано. Книгу издали примерно сто лет назад.
— Неужели, — пробормотал я, словно обожженный ядом гадюки.
— Впрочем, ряд ваших статей о «Магическом кубке Иден-Холла» Мюсгрейва достойны того, чтобы их читать и перечитывать. Но не сочтите упреком, если скажу, что, сочиняя их, вы пользовались небольшой скучной книжонкой сэра Уортона о жизни святого Катберта, которому, кстати, этот кубок и посвящен.
Я окончательно расстроился, а гордость моя растрескалась, как стекло, когда Ансенк заявил — все с той же снисходительностью, — что существует огромное сходство в форме и экспрессии между моей сказочкой «Заклятие лошади» и злой сатирой, которую написал в конце XVI века доктор Донн.
— Черт подери, Ансенк! — проворчал я. — Вы удивительный человек и крайне опасный собрат по перу!
— Не обижайтесь, Уип, — мягко посоветовал Ансенк. — Мы, быть может, созданы для взаимопонимания. Я только хотел доказать, что знаю, как держаться с членами клуба Верхней Темзы, включая и вас, мой дорогой.
Я с видом побежденного опустил голову.
От предложения Ансенка о возможности договориться отказываться не стоило.
Этот коротышка с неприятным выражением лица прославился своим трудом, имеющим подлинную историческую ценность, ибо писал о знаменитых пленниках Тауэра: Дэвиде Брюсе, Уильяме Уоллесе, короле Джоне, Томасе Море, великой Елизавете, Анне Болейн и Кэтрин Говард, Соммерсете, Джейн Грей, Норфолке, Арунделе, Эссексе…
Мы, продолжая разговор, шли по темным улицам и мрачным старым бульварам.
— А вот и «Плащ рыцаря», — вдруг произнес мой спутник.
— Никакого желания начинать работу сегодня, — отмахнулся я.
— Да будет так. Что такое несколько дней безделья в сравнении с шестью веками пыльного забвения? — таинственно кивнул Рейд Ансенк.
Дружески хлопнул меня по плечу и свернул в сторону.
— Ансенк! — воскликнул я. — Еще рано расставаться!
Но он уже растаял в тумане. Издали донесся его смех:
— Отличная ночь для безумцев!
— Я направляюсь в «Плащ рыцаря»! — крикнул я.
Никакого ответа.
Я едва не сломал себе шею во тьме, дважды натыкался на пирамиду пустых бочек, вонявших копченой селедкой и палтусом.
В глубине длинного и темного коридора забрезжил слабый свет. Огонек двигался мне навстречу, и я увидел необъятного толстяка с горящей свечой в руке.
— Значит, и вы добрались? — устало спросил он.
— Откуда, старина? — недовольно осведомился я.
— Из Кентербери.
— Как? Что вы сказали?
— Очень долго плестись по времени, а не по дороге, отсчитывая мили, — простонал он, словно не слыша меня. — Шесть сотен лет… О боже, шесть сотен лет!
Я крепко схватил его за руку и ухмыльнулся.
— Сколько пунша надо было выпить, чтобы настолько опьянеть, Фальстаф?
— Входите быстрее, — продолжил он. — Пора завершить неоконченные дела.
И подтолкнул меня в спину.
Я оказался в низком зале, где в очаге пылали ясеневые поленья, а в железном подсвечнике плакали три жировые свечи.
— Добрый вечер, господин Уип!
Здесь, похоже, собралась приличная компания, но люди прятались во мраке.
— Добрый вечер, Уип!
Два знакомых голоса пожелали мне приятного вечера.
— Мы заждались вас.
Я подошел к двум фигурам, склонившимся над пламенем очага, и узнал в них герра Кюпфергрюна и доктора Каниве.
— Тсс! — остановил меня немец, когда я собрался заговорить. — Мы — иностранцы и из уважения к аудитории первыми расскажем свои истории. Ваш черед еще наступит, мистер Уип.
Из тьмы выплыло бородатое лицо — ко мне с задумчивым видом приблизился толстяк. Указал на деревянную скамью и поставил на стол огромную кружку пива.
— Даем слово нашему дорогому гостю, прибывшему из-за моря, мессиру Кюпфергрюну, — произнес негромкий, печальный голос. — Хотя он и не входит в число святых паломников в Кентербери, мы не можем отказать ему в почестях, положенных гостю. Пусть он станет одним из наших, как и его уважаемый спутник, ученый доктор Каниве.
Я повернулся в сторону говорящего. Человек медленно выходил из тени. Худое бледное лицо, удлиненное бородкой клинышком. Сутулые плечи, похоже, с трудом удерживали тяжелый плащ из коричневого драпа.
— Чосер! — в ужасе воскликнул я.
Он кивнул, но в этот момент одна из свечей погасла, и его лицо растворилось во мраке.
— Да, — пробормотал я, — Ансенк не зря сказал: отличная ночь для безумцев.
Мне на колени вскочил огромный черный кот.
— Не смущайтесь, — проворчал он.
Я завопил от ужаса.
— Говорящий кот!
— Эка невидаль? — ответил он. — Я ведь Кот Мурр Гофмана!
— Ночь безумцев! — в отчаянии повторил я.
— Не принимайте призраков за безумцев, — наставительно посоветовал Кот Мурр. — Когда наступит мой черед рассказывать, вы узнаете, почему я сюда явился.
