Возвращение мертвеца - Сэйнткроу (Сент-Кроу) Лилит (мир книг .TXT) 📗
Я крепко сжала пальцы в кулак; острые кончики амулетов впились мне в кожу. По руке потек ручеек энергии, острой как бритва; руке стало горячо. Энергия растекалась по руке, таяла, кружилась, старалась вырваться наружу.
Я смотрела на свою руку; от мощного притока энергии ногти начали светиться.
Новые воспоминания.
Щелк!
Самое мерзкое, когда тебя начинают избивать хлыстом, вовсе не первый удар по спине. Первые мгновения ты вообще ничего не чувствуешь, зато когда в спину впивается железный наконечник хлыста, наполненный энергией, тебе начинает казаться, будто спину прижигают раскаленным железом; потом тебе кажется, будто хлыст бьет не только по спине, но и по всему телу, а потом в сплошную боль превращается весь мир. Ты начинаешь кричать; этот крик исходит из самых недр твоего тела, ты не можешь его сдержать. Нервы приказывают телу молчать, но оно не слушается, оно предает тебя, оно ломается и начинает умолять о пощаде.
Я разжала кулак.
«Валентайн, Д. Ученицу Валентайн просят срочно зайти к директору».
В руке блеснул металлический наконечник – длинный, тонкий и острый. Сотворенный из энергии и металла ожерелий, он тоненько зазвенел, когда я прикоснулась к нему пальцем. Тихо присвистнув, я взглянула на ворота.
Они были слегка приоткрыты; между прутьями решетки скользили клубы тумана. «Зайди ко мне», – сказал оживший директор своей насторожившейся экс-ученице. Кажется, эти безумные, произнесенные безжизненным голосом слова относятся ко мне. Глубоко вздохнув, я полезла в свою сумку. Спрятать серебряный наконечник было не во что, поэтому я просто завернула его в кусок мягкого пластика и сунула в карман, где лежало четвертое ожерелье.
«Я думаю, не стоит заходить с парадного входа».
И я, сойдя с подъездной дороги, растворилась в тумане.
Глава 34
Он был все еще там, тот старый дренажный туннель. На дне круглой бетонной ямы плавал мусор; теперь она казалась мне гораздо меньше – я ведь стала на фут выше. Опавшие листья, скопившиеся на дне ямы за семь лет, превратились в толстый слой липкой грязи. Осторожно потрогав бетон, я внимательно посмотрела вниз. Там, где дренажная канава проходила под ограждением, кто-то проделал в металлической сетке дыру. После этого, передавая тайну из поколения в поколение, ученики тщательно засыпали дыру деревянными щепками, которые тайно таскали из ближайшего мебельного магазина, делая так, чтобы вода уходила, но порванная сетка оставалась незаметной. Поскольку дыра вела под землю, она оказывалась вне зоны действия психических и электронных датчиков слежения; а если они продолжали действовать и здесь, то все об этом давно забыли. Этот секрет ученикам удалось сохранить до самого закрытия школы. Потихоньку удрать ночью из школы, чтобы немного побродить по улицам, – это в «Риггер-холле» стало традицией, которая не нарушалась даже во времена страшного правления Мировича. В конце концов, мы же были просто детьми, и пойти нам было некуда, тем более с нашими ошейниками. Мы являлись собственностью Гегемонии.
Узнав о существовании «Черной комнаты», я подумала о том, что в «Риггере» было наверняка полно тайн. А я-то считала, будто скрыть что-то от Мировича и его прихвостней невозможно. Теперь, с высоты своих прожитых лет, я относилась к этим крысам и мелким пакостникам более снисходительно. В сущности, они были просто до смерти запуганными детьми, как и я.
С той разницей, что я не сломалась. Не сломалась даже тогда, когда Мирович силой заставил меня смотреть, как умирает Роанна; теперь мне начало казаться, будто он заранее знал, что она вывернется из его старческих негнущихся пальцев, знал, что она бросится на металлическое ограждение; знал он и то, что мы с ней поклялись не выдавать друг друга.
Я не сломалась и тогда, когда он приволок меня в свой кабинет и, угрожая расправой, велел рассказать, что могла сообщить моя соседка по комнате седайин своему социальному работнику и рассказывала ли она это кому-нибудь еще. Теперь я понимаю: он до безумия боялся потерять свою игровую площадку, не говоря уже о наказании, которое могло за этим последовать, а это была бы смертная казнь – газовая камера, скорее всего. В конце концов, он отыгрался на мне. Мой отказ говорить привел его в дикую ярость, но ведь до этого я была всего лишь одной маленькой ученицей в огромной школе. Мне часто удавалось не попадаться ему на глаза.
Я нырнула в туннель; под ногами захлюпала жидкая грязь. Воздух был абсолютно неподвижен; из-за тумана он казался зловещим, затаившимся. Полная тьма превращала туннель в бездонную пропасть, непроглядную даже для моего демонского зрения. Здесь не было освещения, а густой туман уменьшал видимость еще больше.
Я вытащила из ножен меч. В вязкой, как вата, тишине тихий звон клинка прозвучал неожиданно громко. Я вытащила клинок не более чем на три дюйма; на яркой стали показался слабый голубой свет.
Туннель, уходящий немного вверх, хорошо просматривался; я стояла по колено в воде и жидкой грязи. Бетонные стены были исписаны краской, кое-где их покрывали зеленые водоросли, которые проступали из темноты, когда рядом с ними оказывался светящийся меч. Бетон крошился, но был по-прежнему прочен. Туннель ничто не перекрывало, вода продолжала в него поступать, поэтому я, пригнувшись, начала медленно продвигаться ко входу.
Пройдя половину пути, я остановилась и, подняв меч, взглянула налево. Под ногами хлюпала вода; я двигалась очень осторожно, внимательно вглядываясь в темноту.
Вот она. Черной краской на стене была нарисована поджарая египетская собака с длинными настороженными ушами; копия древней статуэтки. Помню, как я кусала губы, когда старательно выводила рисунок, помню резкий запах краски и ощущение радости, когда труд был закончен. Это был мой знак, означавший, что я объявила школе войну; мой орден почета, который я получила за то, что не сломалась. Сжав зубы, я молча кивнула своему знаку и пошла дальше.
Туннель оказался короче, чем мне казалось. Дойдя до конца, я отодвинула гнилой деревянный щит и впервые за много лет вновь ступила на территорию школы «Риггер-холл». Я принюхалась: пахло гнилыми листьями, травой и соленым туманом. Я прислушалась: ничего, кроме тишины пасмурной ночи. Свою энергию я старалась держать поближе к себе, однако вокруг здания школы не было защитного поля; когда школу закрыли, пришла целая команда псионов Гегемонии, которые сняли все ограждения, демонтировали датчики и убрали энергетическую защиту, заземлив провода. Так все и осталось. Если Келлер прячется в школе, ему остается надеяться только на свое умение быть невидимым.
Я ощутила знакомое напряжение в теле; сердце застучало быстрее.
«Я справилась с демоном, который оказался не по зубам самому Князю тьмы. Я пережила два столкновения с дьяволом. Я лучшая некромантка Сент-Сити. Я считаюсь одним из лучших охотников Гегемонии».
От этой мысли я захихикала. Мне предстоит самая крупная охота за всю мою жизнь, и оплошать я не имею права.
Мысль, достойная взрослого человека; очень за себя рада Я быстро опустила глаза, проверяя, нет ли на мне клетчатой юбочки; нет, только голубые джинсы. Мне стало немного стыдно.
Трава, которую давно уже никто не подстригал, доходила мне до колен, всюду росли сорняки, в темных углах лежал иней. Впереди, за холмом, виднелись знакомые крыши школьных общежитий, за ними находился дом директора. Можно пройти за додзё, там никогда не бывает учителей или соглядатаев директора.
Будто они по-прежнему здесь.
Кажется, здесь вообще никого нет… откуда же тогда это чувство, будто мне необходимо прятаться от ищеек Мировича? Нет, все это неспроста, нужно быть начеку.
«Меня заживо поедает мое собственное детство. О боги. Почему меня?»
Ответ пришел внезапно, как вспышка.
