Часовщик - Кортес Родриго (первая книга .txt) 📗

— Сейчас сдадим, и получишь, — кивнул вожак. — У нас все честно.

— Я хочу взять людьми, — пояснил Амир.

Муса удивился:

— А зачем? Или ты решил свое дело начать?

— Отпущу.

Марокканец открыл рот, но первое время не мог выдавить ни слова.

— Куда ты их отпустишь, брат? В лес? Они же как дети. Ничего здесь не знают. Ты же убьешь их всех! Совесть у тебя есть?!

Амир опустил голову. Муса был прав. Отпущенные на волю черные рабы легко могли стать добычей первого же встречного охотника вроде этого марокканца. А в лесу их ждали свирепые, судя по рассказам, индейцы-людоеды.

— Даже не вздумай их прогнать! — отрезал Муса. — Или продай понимающему человеку, или при себе держи. Но такого греха на душу не бери.

Амир глянул в сторону уже осматривающих товар покупателей и тут же отвел глаза. Негры все смотрели только на него — с ожиданием. Нет, Амир видел множество рабов, но все они были чем-то лично его не касающимся — как случайный прохожий. Но этих он знал и в лицо, и по характерам, а многих и по именам.

— Беру Ахумбу… — ткнул он пальцем в шустрого мальчишку, которому когда-то вправил плечо, — а остальных на твой выбор.

Бруно слушал и не мог не восхищаться: машина лжи, которую выстроил Орден, была великолепна!

— У нас льгота. Десять первых лет Корона за индейцев подушный налог не берет, — сразу пояснил Херонимо. — А потому показывать, что они живут дольше восьми-девяти лет, невыгодно. Так что три четверти работающих на нас индейцев по бумагам давно мертвы.

Бруно лишь развел руками.

— Во-вторых, Корона требует пятую часть рабов себе. А если раб умер в пути на королевские плантации, это уже не наша забота. Главное, с приемщиком договориться.

Бруно рассмеялся. Дать взятку приемщику, чтобы тот подписал бумагу за три тысячи рабов, а отдать ему всего одну — это было умно.

— Кроме того, колонисты требуют, чтобы каждый наш индеец даром отработал на них по полгода.

Бруно удивился. Выдергивать притершуюся шестеренку на полгода — это было болезненно.

— И вы отдаете?

— А куда деваться? — развел руками Херонимо. — Парагваю остро не хватает рабов, а все индейцы у нас. А главное, они здесь без женщин совсем озверели. Если не дать, нам же хуже будет: придут и силой возьмут. Так что какое-то число женщин в обороте постоянно.

Бруно потрясенно покачал головой.

— Неужели с женщинами так плохо?

— Хуже некуда, — цокнул языком Херонимо. — Черная, красная, зеленая — каждая на вес золота! Губернатору даже пришлось своим указом запретить всем женщинам выезд из страны. Муж может ехать куда хочет, а вот жену — не-ет, пусть оставит; его баба нам самим нужна.

Бруно рассмеялся. Парагваю действительно требовался хороший механик. А Херонимо все рассказывал и рассказывал, и постепенно вся система сокрытия денег становилась ясной, как на ладони.

Самой эффективной мерой была эпидемия. За относительно небольшие деньги врач провинции делал бумагу о поразившей индейцев болезни, и тысячи работников мгновенно выводились из-под контроля Короны, да и Папы тоже.

Кое-что можно было списать на мамелюков из Сан-Паулу, хотя это и было дороже: приходилось делиться со слишком уж осведомленным о делах в Сан-Паулу губернатором. Но и на это шли.

— Сами понимаете, более всего Совет Ордена нуждается в неучтенных средствах, — подвел итог Херонимо. — Только они и дают реальную власть.

Бруно этого еще не понимал, но к сведению принял.

Доля Амира — здесь же освобожденные от цепей восемнадцать рабов кинулись под его защиту мгновенно и преданно семенили за ним, куда бы Амир ни направился.

— Брат, не продашь? — окликнули Амира, когда он уже совсем измучился от нерешенного вопроса: что с ними делать.

Амир оглянулся и обмер.

— Иосиф?!

— Амир?! — охнул сын сожженного Исаака Ха-Кохена. — Ты что здесь делаешь?..

И тут же осекся. Они оба знали, почему оказались за океаном.

— А где родители? — пытаясь быть вежливым, спросил совершенно потрясенный Иосиф.

— Мать простудилась и умерла в горах, — вздохнул Амир. — Отца убили.

Иосиф помрачнел.

— А мой отец…

— Я про Исаака знаю, — облегчил ему задачу Амир. — Ты лучше скажи, как сюда добрался и чем здесь занимаешься.

— Добрался матросом, — пожал плечами Иосиф. — А занимаюсь золотом. У меня — прииск. Не очень богатый, но дело идет.

Амир чуть не присвистнул: вот что значит еврей!

— Ты, пожалуй, сейчас побогаче меня будешь, — завистливо покосился на толпу черных рабов Иосиф. — Одно слово: сарацин.

Они переглянулись и захохотали.

— Это уж точно… — захлебываясь хохотом, признал свою вину Амир. — Мы с тобой теперь сеньоры! Не то что эти бедные монахи…

Услышав о «бедных монахах», Иосиф покатился на траву и, лишь когда они отсмеялись, предложил дело.

— Мне один еврей из Амстердама рассказывал, Папу в угол зажали.

— И что? — мгновенно насторожился Амир.

— Церкви вот-вот работорговлю запретят, — перешел на шепот Иосиф. — Ты понимаешь, что это значит?

— Нет, — честно признался Амир.

— Цены на рабов до неба подлетят, — сделал выразительное лицо Иосиф. — Черных вообще не станет.

— И что? — не понял Амир.

Иосиф огляделся по сторонам.

— Ты меня, сосед, извини, но здесь охота за рабами в руках «ваших», а я мамелюкам не верю.

— И что? — все равно не понял Амир.

— А тебе я верю, — ткнул его ладонью в плечо соседский сын. — Займись этим делом, а я покупателей буду искать. Ну что, идет?

— Нет, — отчаянно замотал головой Амир. — Я рабами торговать не буду. Свинство это все.

Иосиф помрачнел.

— Знаешь что, брат, поехали, сам все посмотришь. А тогда уже и решай.

Бруно почти валился с коня от усталости, когда они выехали на холм и увидели первое закрытое поселение Ордена для индейцев. Вокруг огромного, насколько хватало глаз, поля тянулся высокий, в два человеческих роста, частокол, а в центре поля виднелся городок — с церковью, казармами для охраны, навесами для рабов, и все это — за вторым частоколом.

«Город Солнца… — подумал Бруно. — Самый простейший механизм…»

— Это и есть наша первая редукция, — гордо обвел рукой линию горизонта неутомимый Херонимо.

Бруно мысленно перебрал все, что ему предстоит: выяснить степень закалки и податливость материала, перезнакомиться со всеми регуляторами хода, а двигатель — само хозяйство курантов — ему неплохо описал брат Херонимо.

— Знаешь, Томазо, — внезапно перешел на «ты» монах, — некоторые нас нещадно критикуют…

Бруно превратился в слух. Брат Херонимо никогда не юлил, а потому слушать его было интересно.

— …но здесь есть все, что нужно человеку: подъем с рассветом, труд на лоне природы, вечерний отдых, молитва…

Бруно понимающе кивнул. Именно таков был распорядок монастыря Сан-Дени. Он, пока сидел в подвале, изучил его досконально.

— Я вообще думаю, что осуществить plenitudo potestaiis 37 можно только с помощью редукций, — уверенно произнес Херонимо, — лично я другого способа одомашнить всех этих греков, китайцев да эфиопов просто не вижу.

Амир оставил рабов помощнику Иосифа — под честное слово кормить и без нужды не наказывать. Долго жестами объяснял дикарям, что скоро вернется, и все равно — на душе лежала тяжесть. Они смотрели вслед такими глазами…

— Не переживай, привыкнешь, — деловито пообещал Иосиф и подвел Амиру немолодую кобылу, — я тоже поначалу думал, умру от сострадания. А потом втянулся…

Амир взобрался на кобылу, и они тронулись по еле заметной тропе в горы, делясь по пути впечатлениями и воспоминаниями.

— Вам еще повезло, — вздохнул Иосиф, — магометан хотя бы в море целыми семьями не топили.

— А что — выпущенные кишки намного лучше? — возразил Амир.