Незнакомцы - Кунц Дин Рей (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Вдыхая аромат пищи, Эрни открыл банку и сказал:
— Таких вкусных булочек с сыром, как готовит Нед, я нигде не ел.
— Да, это счастье иметь мужа, который готовит, — робко улыбнулась в ответ Сэнди. Голос ее был тихим и слабым. — Мне повезло: ведь я совершенно никудышная повариха.
— Готов держать пари, что ты тоже прекрасно готовишь, — возразил Эрни.
— Вот уж нет! И не умела и не научусь.
Он бросил взгляд на ее голые, в пупырышках, руки.
— Не нужно было в такую холодную ночь выбегать без кофты, можешь простудиться.
— О, только не я! Я давно привыкла к холоду, очень давно...
И сами ее слова, и голос звучали довольно странно. Но едва Эрни собрался поподробнее расспросить Сэнди, как она направилась к двери.
— Еще увидимся, Эрни.
— Что, много работы?
— Хватает. Скоро ведь приедут ужинать шоферы. — Она задержалась в дверях. — Я смотрю, у тебя здесь так светло...
Кусок булки застрял у Эрни в горле: за спиной Сэнди зияла чернота. Она впускала мрак в дом. Пахнуло холодом.
— Здесь можно загорать, — продолжала Сэнди.
— Мне... мне нравится много света. Люди не любят, когда в конторе полумрак, им может показаться, что здесь не убрано.
— А я об этом даже и не подумала! Теперь понимаю, почему ты босс. Мне вот до таких вещей ни за что бы не додуматься, я такая невнимательная. Ну ладно, я побежала.
Эрни с облегчением кивнул ей и перевел дух, когда дверь захлопнулась. Тень Сэнди промелькнула за окном и исчезла из виду. Он ни разу не слышал, чтобы она согласилась с комплиментом в свой адрес, напротив, не задумываясь подчеркивала свои недостатки и промахи, как истинные, так и выдуманные.
В общем-то, славная малышка, но с ней порой довольно скучно. Хотя сегодня он был бы рад и такой компании.
Эрни попытался сосредоточиться на еде, чтобы отвлечься от ненормального страха, от которого раскалывалась голова и потело под мышками.
К семи часам восемь из двадцати номеров мотеля были сданы, но он ожидал приезда еще по крайней мере восьми гостей, поскольку сегодня был только второй вечер четырехдневного праздника. Нужно было подождать до девяти часов, но он чувствовал, что не может. Да, он служил в морской пехоте и оставался в душе морским пехотинцем, для которого слова «долг» и «мужество» были священными, и он всегда выполнял свой долг, даже во Вьетнаме, под пулями и бомбами, когда вокруг гибли люди. Но он был не в силах остаться один в конторе мотеля до девяти. На больших окнах конторы не было ни занавесок, ни штор, и в них, как и в стеклянную дверь, таращилась темнота. Всякий раз, когда дверь открывалась, он едва не терял сознание со страху, потому что ничто не мешало в этот момент темноте проникнуть внутрь конторы и наброситься на него.
Он взглянул на свои большие и сильные руки. Они дрожали. Под ложечкой сосало, и совсем не стоялось на одном месте. Эрни принялся расхаживать вдоль стойки, барабаня по ней пальцами.
В конце концов в четверть восьмого он сдался: включил табличку с надписью «СВОБОДНЫХ НОМЕРОВ НЕТ» над входом и запер дверь. После этого он одну за другой погасил все лампы и ретировался по лестнице на второй этаж, где находилась квартира хозяев мотеля. Обычно он взбегал по ступенькам без лишней спешки, убеждая себя, что бояться просто глупо и нелепо, что за ним никто не гонится из темных углов конторы и что ему вообще — даже смешно говорить — ничто и никто не угрожает. Однако самовнушения такого рода приводили к обратному эффекту, потому что он боялся не кого-то или чего-то, скрывающегося в темноте, а самой темноты, простого отсутствия света. И сегодня он торопился взбежать по лестнице как можно быстрее, тяжело опираясь о перила и перепрыгивая сразу через две ступени, пока наконец не достиг верхней площадки, где, задыхаясь от бега, включил свет в гостиной, ударом ноги распахнул настежь дверь, ввалился в комнату, захлопнув тотчас дверь за собой, и в полном изнеможении привалился к ней своей широкой спиной.
Его трясло, он задыхался от запаха собственного пота.
В квартире весь день горел свет, но некоторые лампы не были включены, и, едва отдышавшись, Эрни зажег их, переходя из комнаты в комнату и щелкая выключателями. Шторы и портьеры опущены и задернуты, так что для темноты за окнами не оставалось ни малейшей лазейки.
Взяв себя в руки, он позвонил в бар и сказал Сэнди, что неважно себя почувствовал и поэтому закрыл мотель раньше, чем обычно. Он также попросил ее не беспокоить его со счетами, когда они с Недом закончат работу, и подождать до утра.
Затем Эрни принял душ, не в силах сносить запах собственного пота, который раздражал его не столько сам по себе, сколько как свидетельство его неспособности держать себя в руках. Вытершись после душа насухо, он надел свежее белье и теплый халат и всунул ноги в шлепанцы.
Раньше, когда смутная тревога еще только зарождалась в нем, он мог спать в темной комнате, хотя и засыпал довольно плохо, лишь после банки-другой пива. Две ночи тому назад, когда Фэй уехала в Висконсин и он остался один, отключиться удалось, лишь включив ночник. И сегодня — он уже предчувствовал это — ему уже не уснуть без света. А что будет со вторника, когда Фэй вернется? Сможет ли он тогда засыпать в темноте? Вдруг Фэй выключит лампу и он закричит, словно перепуганный ребенок?
Мысль об этом неминуемом унижении привела его в ярость, и, стиснув зубы, он шагнул к окну. Его мускулистая рука легла на плотно задернутую портьеру, но будто прилипла к ней: сердце стучало в груди, как пулемет.
Для Фэй он всегда был сильным и крепким, как скала, таким, каким и должен быть мужчина, и он не может расстроить ее. Он должен превозмочь эту проклятую напасть, пока Фэй не вернулась.
Но при одной мысли о том, что скрывается там, за окном, по спине пробежал холодок и пересохло во рту. Однако жизнь научила его смело вступать в схватку с противником, быть собранным и решительным: только так можно победить. Эта философия всегда выручала его и выручит на этот раз. За окном простирались бескрайние и безлюдные просторы холмистого предгорья, где единственный источник света — звезды. Он должен отдернуть портьеру и оказаться лицом к лицу с мрачным ландшафтом, и сделать это быстро, во что бы то ни стало: эта очная ставка очистит его от яда страха.
Эрни отдернул тяжелую портьеру, взглянул на темноту ночи и сказал себе, что она не так уж и плоха, что эта прекрасная, глубокая, чистая, безбрежная и холодная чернота вовсе не таит в себе злого начала и уж, во всяком случае, никакой опасности лично для него.
Тем не менее, пока он всматривался, притаившись у окна, в темноту, она... как бы это сказать, в общем, начала двигаться, сгущаться, образуя не совсем ясные, но определенно плотные массы, глыбы пульсирующих сгустков черноты, крадущихся призраков, в любой момент готовых метнуться к хрупкому окну.
Скрипнув зубами, он уперся лбом в ледяное стекло. Огромная безжизненная пустыня, казалось, еще больше расширилась в пространстве. Он не видел скрытых темнотой гор, но чувствовал, что они отступают под натиском равнины, простирающейся на сотни миль вокруг, уходящей в бесконечность, безграничную пустоту, в центре которой он, Эрни Блок, — один посреди огромного, не поддающегося описанию вакуума, чудовищной, невообразимой черноты, сдавливающей его слева и справа, спереди и сзади, сверху и снизу, все сильнее и сильнее, так, что уже невозможно дышать.
Это было значительно хуже всего того, что он испытывал раньше. Страх пронзал его насквозь, проникая в каждую клеточку организма, полностью парализуя его волю и подчиняя себе.
Эрни вдруг остро ощутил всю невероятную тяжесть этой чудовищной темноты; она неумолимо наваливалась на него, медленно, но с неотвратимой силой окутывала бесчисленными сгустками мрака, прижимая к полу, выдавливая, как из тюбика, воздух из его груди...
Он с криком отшатнулся от окна.
С тихим шелестом портьера вновь наглухо закрыла стекло. Вздрогнув, Эрни упал на колени. Темнота исчезла. Вокруг был свет, благословенный свет! Уронив голову, Эрни содрогнулся и перевел дух.
